«Черная курица» Антония Погорельского считается первой авторской детской книгой на русском языке, ее не раз экранизировали и ставили на сцене. В спектакле Екатерины Половцевой на сцене РАМТа встречаются не только волшебный и реальный мир, но еще и разные театры, от кукольного до современной инсталляции. Рассказывает Ольга Федянина.
Московский РАМТ — один из немногих в столице театров, о которых можно сказать, что у них есть репертуарная политика. В большой степени это связано с тем, что у театра есть возрастная специфика, родом из прошлого: отдельный театр для молодежи — часть советской еще культурно-политической истории. Но сегодня любой мудрый худрук театра для детей и юношества расширяет границы репертуара. А Алексей Бородин — худрук чрезвычайно мудрый. В богатой афише РАМТа вполне взрослых Стоппарда и Чехова, вполне детских Твена и Ди Камилло и вполне универсальных Пушкина и Дюма удерживает вместе своего рода общая линия.
Независимо от того, идет ли речь о восстании декабристов, Нюрнбергском трибунале или об игрушечном кролике Эдварде, драматизм или комизм сюжета всегда связан с необходимостью сделать выбор, осознать мир вокруг себя как систему правил и координат, в которой тебе волей-неволей придется занять какое-то место, определить позицию. И это, разумеется, тема, очень сообразная аудитории от 0+ до 18+. Одну из вариаций такого сюжета поставила на большой сцене РАМТа режиссер Екатерина Половцева.
«Черную курицу» Антония Погорельского — историю мальчика Алеши, получившего доступ в таинственный подземный мир и потом ставшего предателем обитающего там волшебного народа, помнят все, кто не пропустил стадию чтения детских книг. В скучную школьную повседневность вторгается фантастическая реальность, жутковатая и увлекательная. В спектакле Екатерины Половцевой, предназначенном для зрителей, достигших примерно лет восьми и старше, оба мира увлекательны и красочны по-своему. Жизнь в частном пансионе, в котором живет и учится Алеша (Виктор Панченко), предстает перед нами своего рода чинным театром, но все же театром — здесь играют и люди, и куклы, и предметы, и даже тени людей и предметов.
Пусть все идет по расписанию и учитель (Алексей Блохин) требует от детей послушания и зубрежки, но всем понятно, что и страх учеников перед строгостью учителя, и страх самого учителя перед начальством, и распорядок жизни в пансионе тоже своего рода игра. Чинная серьезность не более чем форма, условие этой игры. Быстро сменяющие друг друга остроумные зарисовки демонстрируют обыденность и скуку, но никому не позволяют заскучать по-настоящему. Главное в этом мире то, что в нем все понятно: пятерка — это пятерка, двойка — это двойка, большая форменная треуголка — это начальство, а одеяло — это значит пора спать, хотя бы даже и стоя.
А вот в подземном мире, куда Алеша попадает, следуя за спасенной им черной курицей, оказавшейся министром сказочного королевства (Максим Керин), все таинственно и сбивает с толку. Хотя населяют его все те же обитатели пансиона, только сменившие обличье. Подземный мир в спектакле РАМТа устроен, скорее, по законам современной инсталляции (сценография Эмиля Капелюша): странные конструкции, меняющие форму в движении, темная глубина открывающегося пространства, где фигуры скорее угадываются, чем видны по-настоящему, длинные переливающиеся светом линии — то ли ветви волшебных деревьев, то ли фонари (художник по свету — Сергей Васильев). Из этой мерцающей полутьмы, заполненной существами в сложно сконструированных одеждах, возникает, собственно, то искусительное волшебство, которое потом погубит сказку,— волшебство исполнения желаний. А желание у Алеши есть только из ясного мира школы: ему хочется всегда знать урок, даже если он его и не учил. Здесь зал находится, разумеется, в полном единении с героем.
В финальной части спектакль, начавшийся с игры и продолжившийся волшебством, довольно быстро попадает в серьезное педагогическое русло, хотя школьная жизнь, в которой один из учеников внезапно стал вундеркиндом, конечно, становится еще смешнее и увлекательнее. В сказке Погорельского, писателя, скорее, гоголевского склада, много печальной мистики, обременяющей в конце концов и детскую душу Алеши. В спектакле же, совсем не мистически настроенном изначально, просто приходится подводить моральные итоги: незаслуженный успех портит человека, делает его безрассудным и самонадеянным и ведет к тому, что он предает своих друзей. Это, конечно, не слишком парадоксальный вывод, но можно надеяться, что целевая аудитория спектакля со свойственным ей благоразумием поймет его правильно. Дело не в том, что следует остерегаться всего волшебного и таинственного, а в том, что при случае нужно придумывать более сложные желания.
Ольга Федянина
