Олег Павлович Табаков, с которым я был знаком с 1959 года, как-то мне рассказал об одном розыгрыше.
Работая в «Современнике», потом во МХАТе, он был большим любителем розыгрышей на сцене. Сложнее всего поддавался розыгрышам Евгений Евстигнеев, он сразу чувствовал подвох. Но Табаков поставил цель — разыграть во что бы то ни стало. В одной из сцен в спектакле, где они оба принимали участие, герои, которых они играли, пожимали друг другу руки. Олег Табаков набрал в ладонь вазелина и с чувством, с толком, с расстановкой пожал руку Евгения Евстигнеева. Тот аж позеленел, скривился в улыбке и тихо-тихо произнёс: «Ну, погоди!» И тут же, благо по ходу пьесы это позволялось, стал выказывать в отношении героя Табакова нежные чувства, подошёл и начал гладить его по голове. Табаков, не шевеля губами, взмолился: «Ну зачем! Не надо! Стоит ли!» Евстигнеев, тоже не шевеля губами, произносил: «Надо, Лёлик, надо. Потерпи и ты». В антракте один начал мыть руку, другой — голову.
***
А Юрий Владимирович Никулин мне рассказывал про Гопкинса. Это особая игра. Она так и называлась, «Гопкинс». Суть её проста: если кто-то из участников произносил «гопкинс», другие должны были подпрыгнуть два раза. Абсолютно не имело значения, где звучало это слово — на сцене или в обычной жизни. Бывали случаи, когда во время спектакля кто-нибудь из корифеев командовал: «Гопкинс!» И остальные актёры незаметно подпрыгивали два раза, как будто это полагалось по роли. Слухи об этом дошли до министра культуры Екатерины Алексеевны Фурцевой. И вот она пригласила к себе на воспитательную беседу знаменитых актёров: Массальского, Яншина, Кторова, Грибова и Ливанова. Ведёт с ними разговор, говорит о том, как важно сохранять традиции МХАТа и развивать учение Станиславского и Немировича-Данченко, и тут тихо-тихо Борис Ливанов произносит: «Гопкинс». И все артисты под разным предлогом привстали, будто размяться захотели и, к удивлению Фурцевой, два раза подпрыгнули. — Да, нелегко вашему директору, — произнесла Екатерина Алексеевна, — теперь я его понимаю.
Артисты погрустнели. Екатерина Алексеевна решила разрядить обстановку и не произнесла, а скомандовала: «Гопкинс!» И все артисты подпрыгнули два раза.
***
До сих пор из поколения в поколение среди МХАТовцев передаётся история о том, как захотели помирить отцов-основателей МХАТа Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко.
Они поссорились давно, ещё до революции. И во МХАТе практически было два лидера, но каждый сам по себе. Часть труппы поддерживала Константина Сергеевича, часть — Владимира Ивановича. И вот молодёжь решила помирить их. Договорились, что после спектакля «Царь Фёдор Иоаннович» под аплодисменты зрителей отцы-основатели выйдут к публике и перед выстроившейся труппой подадут друг другу руки и даже обнимутся.
Вначале всё шло, как и было задумано. Закончился спектакль. Заиграл оркестр. Корифеи двинулись друг другу навстречу. Станиславский выходит из левой кулисы, Немирович-Данченко — из правой. Константин Сергеевич уже доходит до середины, а Владимир Иванович не успевает. И заторопился. Заторопился и случайно зацепился ногой за суфлёрскую будку. И грохнулся. Встал на колени. Станиславский оторопело посмотрел на емировича-Данченко и протяжно произнёс: «Ну зачем же так, на коленях стоять не надо». С тех пор они никогда не разговаривали.
Владимир Шахиджанян
