Возможно, вскоре сами петербуржцы будут решать судьбу одного из главных символов города — Исаакиевского собора. Напомним, РПЦ попросила передать ей храм. Депутаты ЗакСа уже направили в избирком ходатайство о проведении референдума по этому вопросу. Тем временем епархия проявила повышенный интерес и к другому петербургскому храму — Спасу-на-Крови. Развязка должна наступить в ближайшие дни. Директор Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор» (куда входит не только одноименный храм, но и Спас-на-Крови, Смольный и Сампсониевский соборы) Николай Буров рассказал «МК в Питере», что будет после того, как церковь завладеет этими уникальными сооружениями.
В соборах будут торговать кагором
— О том, что церковь проявляет интерес к Исаакиевскому собору и Спасу-на-Крови, я узнал от журналистов, — говорит Николай Буров. — Вначале не поверил, в голове никак не укладывалась грандиозность этого замысла. Я предположить не мог, что аппетиты церкви могут настолько разгореться. Ведь всего пять лет назад приняли решение о передаче РПЦ Смольного собора. Мы 10 лет управляли этим зданием, вложили массу сил и собственных музейных средств в его возрождение. Ни копейки бюджетных денег на это не попросили. Ну хорошо, мы готовы уйти из Смольного. Но в этом году у церкви появилось желание забрать у музея еще и Сампсониевский собор. Когда мы в свое время взяли его под крыло, это было складское, разграбленное помещение сарайного типа. Собор мы восстанавливали практически с нуля. Например, удалось собрать уникальный подлинный иконостас ХVIII века, установить колокол того же времени, который чудом сохранился в лихолетье борьбы с церковью. В Сампсониевском соборе сейчас расположена экспозиция, посвященная Полтавской битве. Хорошо, мы готовы перевезти эту коллекцию в новое здание, а Сампсоний отдать в ведение Санкт-Петербургской епархии. Но когда следом возникает тема передачи еще и Исаакиевского собора вместе со Спасом-на-Крови, то это уже напоминает покушение на убийство одного из самых успешных музеев России. Потому что в отличие от Смольного и Сампсония Спас и Исаакий переехать не могут. Музей там — это сами здания.
— Какие у вас до этого момента были отношения с церковью?
— Самые лучшие. В каждом из наших соборов есть богослужебная практика. Например, в Исаакии может проходить 220 служб в год. Больше 10 лет назад началась регулярная практика богослужений и в Сампсониевском соборе. Сегодня это ежедневно действующий храм с абсолютным содержанием за счет музея. Хоть 356 служб в году можно там проводить. Хотя на самом деле больше 136 не требуется, на этом не настаивает и сама церковь. Такое же количество богослужений возможно в Смольном соборе. И еще 54 — в Спасе-на-Крови. Это что, недоступность наших храмов для верующих? Я так не думаю.
Кроме того, в каждом из наших храмов есть своя церковная лавка, где продают не только свечи, но и книги, иконы, ювелирную продукцию и даже сувениры. Никакого процента с продаж мы не берем. То же самое касается и арендной платы. Хотя здесь мы уже нарушаем существующие правила. Потому что обязаны любого субарендатора отягощать арендной платой не ниже тех ставок, которые установлены в городе. Но я сознательно иду на такое нарушение, понимая, что приходу действительно надо как-то жить, а священнику выплачивать зарплату. Единственное наше требование, чтобы в этих лавках продавали не дешевые стеариновые, а восковые свечи. Первые очень быстро сводят на нет все усилия реставраторов.
— Церковь выполняет вашу просьбу?
— Случаи использования дешевых несертифицированных свечей были в Сампсониевском соборе, куда пришел новый настоятель — очень предприимчивый человек. Там даже были попытки торговли кагором, неизвестно где разлитым по пластиковым бутылкам. Если бы я такое увидел где-нибудь на рынке, и то удивился бы. А тут — учреждение культуры! Это недопустимо, это моветон! Если бы этим занимался я, меня бы на следующий же день уволили. Но мы — государевы люди — не можем позволить себе нарушать закон.
Храмы заболеют и умрут
— Сейчас Спас и Исаакий — это музеи с платным входом. Верующим, чтобы попасть на службы, тоже приходится платить деньги?
— Ну конечно, нет! Никогда с человека, идущего на службу, никто никакой платы не возьмет! Более того, мы бесплатно принимаем тысячи паломников со всей страны и из-за границы. Я же говорю: мы всегда стараемся идти навстречу церкви, нам необходимо ее присутствие в наших храмовых сооружениях. Ведь это то, что напоминает о главном духовном содержании этих великих домов. Хотя были требования, на которые мы отвечали отказом. Например, когда в Сампсониевском соборе появился новый настоятель, он на первой же нашей встрече, буквально через три минуты сказал, что я ему должен предоставить кабинет, соответствующий его статусу. На что получил ответ, что я не комитет управления государственным имуществом и могу ему предоставить что-нибудь разве что на своей личной даче. А в музее у меня и так нехватка помещений (к слову, у самого Бурова маленький рабочий кабинет, явно не соответствующий его статусу руководителя одного из крупнейших музеев России. — Ред.).
Верующие мне говорили, что хотели бы, чтобы в наших соборах крестили детей. Но это и так делается по мере возможностей. А еще — чтобы у нас венчали. Но, я боюсь, наши храмы — слишком популярное место. Например, в 2014 году их посетило 3 миллиона 200 тысяч человек. Это третий показатель в России среди музеев. На первом месте Петергоф, на втором — Эрмитаж, который опережает нас на 50 тысяч посетителей.
Поэтому если начнутся венчания, то будут выстраиваться огромные очереди.
— Если вы и так идете навстречу церкви, зачем она тогда попросила передать ей соборы?
— Церковь хочет получить полный контроль. Я приблизительно могу просчитать ее шаги. Вот, предположим, она получает соборы в безвозмездное пользование. Заметьте, не в собственность, потому что это подразумевает полную ответственность. РПЦ, допустим, оставляет открытыми двери для туристов, просто появляются новые компании, которые начинают продавать экскурсионное обслуживание. А доходы идут в бюджет епархии. Но если мы с нашей выручки платим в бюджет Петербурга налоги — 50–70 миллионов рублей в год, — то церковь этого делать не будет. Она от налогов, как известно, освобождена.
Мы уже вложили немало денег в реконструкцию инженерных коммуникаций того же Исаакиевского собора. И при правильной эксплуатации можно ничего не делать в течение 10–12 лет. Но рано или поздно возникнет предаварийная ситуация, чего я, например, как директор музея боюсь больше всего и 10 раз все проверяю. Но, допустим, она возникла. И тогда церковь обращается к государству. Вы собственник? Извольте отвечать, платить. А ведь на непосредственное содержание нашего комплекса — это коммунальные платежи, охрана объектов, расходные материалы — требуется порядка 150–170 миллионов в год. Еще около 200 миллионов ежегодно необходимо на реставрацию и проведение неотложных работ. Мы много лет назад решили, что у государства и без нас хватает забот, и потому абсолютно все свои расходы оплачиваем из того, что заработали. А это около 650 миллионов рублей в год. Будет ли церковь проводить постоянные реставрационные работы? А ведь такие здания, как Исаакий и Спас-на-Крови, требуют ухода вечно.
— Но ведь в Казанском соборе, который передали РПЦ, реставрация идет…
— В Казанском соборе то начнутся реставрационные работы, то на время замрут. Потому что там ждут следующего транша. Ведь деньги идут из бюджета. Вот пришли 90 миллионов рублей — продолжились работы по экстерьеру. И это замечательно. Но давайте учитывать, что Казанский и Исаакиевские соборы — несопоставимые по размеру, инженерной сложности сооружения. Если совсем просто, то Казанский можно сравнить с автобусом, а Исаакий — со станцией метро. И тем не менее реставрационные работы у нас идут каждый день. Например, в Исаакиевском соборе в этом году заканчиваем реставрацию Ангельской балюстрады. Сначала предполагалось, что на это потребуется 12 лет и четверть миллиарда рублей. Но мы умудрились справиться за 4,5 года, потратив вдвое меньшую сумму. За частичную замену вентиляции заплатили 47 миллионов рублей. Уже сейчас снимаем леса вокруг северо-западной звонницы. К концу осени поднимем туда 1000-пудовый колокол и тем самым полностью завершим колокольную линейку Исаакия. Вместе с перевозкой, монтажом колокол обойдется нам в 18 миллионов рублей.
Что касается Спаса-на-Крови, то наш музей взял его в 1971 году в самом плачевном состоянии. После войны храм арендовал Малый оперный театр и устроил в нем склад декораций. Однажды там произошел пожар. До сих пор мы занимаемся детальной реставрацией Спаса с частичным восстановлением, потому что были и безвозвратные потери. И закончатся эти работы очень не скоро.
Конечно, можно передать церкви эти соборы. Исаакий не упадет, Спас-на-Крови тоже. Но я боюсь, что без постоянных и дорогостоящих реставрационных работ храмы начнут болеть, ветшать, и, может быть, их доведут и до предсмертных судорог…
— Представители епархии пытались с вами связаться, как-то обсудить эту ситуацию?
— Я отчаялся ждать. Видимо, директор музея — слишком мелкая сошка, чтобы с ним что-то обсуждать. Они очень интересно действуют: озвучат тему и молча ждут, какая будет реакция. В 2014 году я предпринимал попытки встретиться с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Варсонофием. Просто хотел понять, какими будут наши взаимоотношения. Но я не могу сидеть в его приемной и бесконечно ждать встречи! Все-таки я тоже занятой человек — председатель Общественной палаты Петербурга, действительный государственный советник и директор крупнейшего музея. Поэтому такое несколько пренебрежительное отношение меня не устраивает. Охота общаться как-то пропадает. Даже по делу…
— С января 2005-го по июнь 2008 года вы были председателем Комитета по культуре Санкт-Петербурга. Как у вас тогда складывались отношения с церковью? Приходилось ли решать подобные споры о передаче РПЦ соборов?
— Отношения у нас складывались прекрасные. Конечно, были споры вокруг Петропавловского собора. Например, церковь просила другой частоты богослужений. До сих пор довольно оживленно идет дискуссия вокруг передачи РПЦ Благовещенской церкви, а ведь там находится единственный в России Государственный музей городской скульптуры (ему предлагают переехать на Уткину Дачу, правда, в 2012 года она несколько раз горела и находится сейчас не в лучшем состоянии. — Ред.). К сожалению, в этом споре музей оставлен один на один с епархией. Мне кажется, государственные институты управления, которым поручено курировать вопросы культуры, должны в подобных вопросах проявить большую волю, занять уже определенную позицию.
— А они ее не занимают?
— Можете написать, что я тяжело вздохнул и промолчал… Лично я в вопросе передачи в ведение церкви храмовых зданий опирался бы все-таки на конкретные исторические данные. Например, хозяином Спаса-на-Крови и Исаакиевского собора всегда было государство. Они строились на деньги государства, императорской семьи и частных пожертвований. И когда еще в ХIХ веке впервые был поднят вопрос о передаче управления Исаакием, гражданские министерства решительно отказали Синоду.
— Сейчас в Интернете петербуржцы подписываются под петицией против передачи Исаакиевского собора церкви. Возможно, этот вопрос вынесут даже на референдум…
— Я лицо заинтересованное, а потому не могу участвовать во всем этом. Я принял этот музей успешным. До меня 27 лет работал Георгий Петрович Бутиков. Это он сделал музей трех соборов. Ему на смену пришел мой многолетний друг Николай Викторович Нагорский. Он дал следующий толчок развитию, превратив Исаакиевский собор в музей уже четырех соборов. А я, выходит, директор, разоряющий то, что было создано моими предшественниками? Я уверенно теряю Смольный, скорее всего, и Сампсоний. И вот теперь могу потерять весь музей. Вы поймите, я сейчас говорю не о себе — пусть меня хоть завтра уволят. Но музей должен остаться. Для наших детей, для петербуржцев.
Катерина Кузнецова
