Читать Часть 1: Объёмное представление о стране
Первое, что я увидел, выйдя утром на балкон своего отеля De la Paix, было семиэтажное, расчерченное на прямоугольники светло-бордового и песочного цвета здание с вывеской Mabetex.
Квадратные зеркальные стекла окон вполне символично отливали золотым оттенком.
Сегодня название компании Mabetex подавляющему большинству ничего не говорит. А тогда, на рубеже тысячелетий, оно гремело, сыпало искрами и пугало очень многих в высших эшелонах власти. Напомню.
Штаб-квартира «Мабетекс» в Лугано
Эта фирма со штаб-квартирой в Лугано получила заказы на реставрацию таких объектов, как Московский Кремль, Дом правительства, здание Госдумы.
Кремлевские чертоги засверкали в результате золотом, радикально обновились и другие объекты.
И тут грянул гром:
возникли обвинения в откатах. Причем назывались самые высокие должностные лица России.
Потянулось расследование, в ходе которого громкие инвективы чередовались с не менее громкими опровержениями. Приезд швейцарских прокуроров в Москву, допросы, скандальные отставки и даже на краткое время швейцарская тюрьма для важного российского чиновника.
А потом всё как-то рассосалось. Вроде как ничего и не было.
Кремль всё так же сверкает золотым убранством. Глава Mabetex из объекта обвинений превратился в президента Косово, а впоследствии – в солидного деятеля, выполнявшего важные международные поручения. А также щедрого благотворителя, руководителя процветающей компании и самого богатого этнического албанца.
Но это всё – потом.
А тогда, в 90-х, здание с прямоугольниками ассоциировалось с тягостным разбирательством. И возникала мысль: обидно за прекрасный город Лугано, с чьим именем связывалась вся эта мутная история.
И глаз спешил уйти от этого здания, дальше, влево – туда, где за неподвижной гладью озера Лугано, из ложбины между обрамляющими его горами вот-вот должны были прорезаться первые лучи солнца.
Лугано. Утро
Короткое ожидание вознаграждалось прекрасной картиной: поросшие густой растительностью вершины гор справа окрашивались лучами в ярко-зеленый колер. С каждым следующим мгновением солнце выхватывало из предутренней дымки что-то еще. Подножие горы, изящную старинную церковь, современные дома с плоскими крышами, черепицу более старых строений, изгиб набережной.
Серебристым, а затем голубым делалось само озеро. Но что там дальше, за этими горами, будто укрывающими Лугано с его озером от внешнего мира?
Ответ на это вопрос получить не сложно. Надо лишь сесть на фуникулер, который доставит вас на вершину горы Сан-Сальваторе. За двенадцать минут пути вы успеете не только поразиться мастерством строителей, соорудившим более века назад фуникулер с крутизной пути в 61 градус, но и набросить предусмотрительно захваченную куртку – на Сан-Сальваторе несравненно свежее, чем в солнечном Лугано.
Вы между тем поднимаетесь еще выше, по крутой тропке к самой вершине, увенчанной старинной церковью, плоская крыша которой используется во вполне мирских целях – служит смотровой площадкой, оснащенной перилами и даже платным телескопом.
Вид с Сан-Сальваторе
Однако и невооруженным глазом можно охватить величественную панораму – гряды невысоких, плотно покрытых зеленью гор обступают озера с изрезанными берегами, вдоль которых тут и там разбросаны живописные селения с неизменно красными черепичными крышами.
От созерцания всего этого великолепия отрывает наш чичероне Ромео Боццини, рассказывающий любопытные вещи.
Оказывается, не всё, что мы видим –
это Швейцария.
Вот, например, селение напротив, на той стороне озера Лугано – кусочек Италии. Анклав площадью менее квадратного километра носит название Кампионе и расположен на берегу озера Черезио (не пристало же итальянцам именовать это озеро так же, как швейцарцы, у них собственная гордость!).
Венский конгресс, деливший наследство Наполеона, отдал этот крошечный участок Италии. Отдал – значит отдал.
Деревня Кампионе издавна славилась художниками. Богемные традиции здесь внешне сохранились – часов до трех дня на улице никого не встретишь. Но это лишь внешнее сходство: единственный работодатель в деревне – казино, открывающееся в половине четвертого дня и работающее до половины третьего ночи.
Возникают проблемы и у призывников в итальянскую армию: домой на побывку они добираются вкруголя, по воде: иностранным военным находиться на территории Швейцарии возбраняется.
Две деревушки, связанные мостом, носят одно и то же название Понте-Треза, хотя одна принадлежит Швейцарии, а другая входит в Италию.
После чернобыльской катастрофы швейцарцы из соображений безопасности для здоровья местных жителей на некоторое время запретили ловить рыбу в озере и реке Треза. У итальянцев такого запрета не было, и жители их Понте-Трезы выходили на мост и активно вели лов. Но заходили только до середины моста – дальше была Швейцария, где лов был запрещен...
Отчего бы не снять вторую серию фильма «Закон есть закон»? (Помните, с Фернанделем и Тото, высмеивающими условность пограничных кордонов?)
Но спустимся с горных круч – улицы Лугано заждались нас.
Одна из них, Насса, приводит к отреставрированной и открытой после того, как два десятилетия была закрыта, церкви святой Марии XVI века.
Не особо приметная снаружи, она скрывает жемчужину внутри – фреску «Распятие Христа», выполненную мастером Бернардино Луини в 1529 году, кстати, самую масштабную работу этого жанра в стране.
Знаменитая фреска Луини
О мастерстве художника свидетельствует не только невероятно насыщенная выразительными фигурами работа, но и то, что его приблизил к себе Леонардо да Винчи.
Подчёркивая собственную скромность, Луини не подписывал свои работы. Однако это не помешало ему изобразить на первом плане себя верхом на коне вкупе с собственной супругой. Это ведь не подпись автора?
В итоге мы можем судить и о том, как выглядел маэстро и какой он видел свою прекрасную половину.
На соседней, узкой, но наполненной жизнью и торговыми точками улице Пессина находится памятник совсем другого времени. Довольно старое, но, как и все тут, выкрашенное и ухоженное, здание, в котором размещается кафе «Аль Порто», в 1944 году стало местом сверхсекретных переговоров представителей СССР и союзников о координации планов завершения войны и послевоенном мироустройстве. Об этой встрече и сейчас-то мало что известно широкой публике...
Но у меня на этой пешеходной улочке свой интерес.
Во время одной из встреч с бароном Фальц-Фейном Эдуард Александрович показал мне старое фото: он, молодой и спортивный, стоит с велосипедом у магазина деликатесов D.Gabbani на этой самой улице Пессина. И рассказал, что тогда, 1941 году, он промчал из Франции до Лугано, в том числе по горным дорогам, на велосипеде тысячу километров.
Веломарафон произвел столь сильное впечатление, что фото Фальц-Фейна оказалось на первых страницах газет.
Когда я это от него услышал, то буквально прикусил язык, чтобы не выпалить: вот, мол, чем жила Швейцария в 41-м…
Фальц-Фейн у магазина Gabbani. 1941 год
В Лугано он мчал целенаправленно: здесь жил Руди Караччола, его близкий друг и товарищ – несравненно более опытный – по автогонкам.
Тот рассчитал своего садовника, и потомственный аристократ Эдуард на годы войны занял его место. Картошку сажал, зелень, морковку, за курами ходил. Так что друзья не голодали.
И теперь вновь, уже не в первый раз, оказавшись на этой улочке подле аркад со свисающими сосульками колбас, не мог не сделать, по сути, исторического фото.
Перекличка через три четверти века. Вот только колбасы стали толще.
У салумерии Gabbani. 2016 год
А гастроном («салумерия» по-здешнему) стоит, как и стоял. Я попытался сообразить, что из «продмагов» помимо Елисеевского можно поставить в этот ряд стабильности… Но оба «Елисея» – в двух столицах, а тут городок в одном из множества кантонов…
Лишнее подтверждение того, что социальные потрясения отнюдь не всегда ведут к повышению качества жизни, уж не говоря о стабильности.
Между тем именно отсюда, из Лугано, раздаются страстные призывы к революции – когда из Женевы в город перебирается яростный борец с буржуазным, как, впрочем, и с любым другим, государством Михаил Бакунин.
Он потом будет не раз возвращаться сюда, на время перебираясь в близлежащий Локарно.
Яростный поборник анархизма, Бакунин утверждал:
Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому что он сам признает их таковыми, а не потому, что они были ему внешне навязаны какой-либо посторонней волей – божественной или человеческой, коллективной или индивидуальной.
Согласно его теории (которая подвергнется критике со стороны двух основоположников и Ленина), история – это эволюционный процесс, шествие человечества из «царства животности» в «царство свободы». Религия же и государство являются атрибутами низшей ступени. А общество будущего – строй, ничем не ограниченной свободы, независимости человека от всякой власти, полного развития всех его способностей.
Он был прирожденным трибуном, способным зажечь любую аудиторию, особенно рисуя подобные прекраснодушные картины.
Интересны наблюдения Николая Врангеля, отца генерала («чёрного барона») Петра Врангеля:
Его ораторский темперамент был поразителен. Этот человек был рождён, чтобы быть народным трибуном, и трудно было оставаться равнодушным, когда он говорил, хотя содержание его речи не заключало в себе ничего ценного. В ней было больше восклицаний, чем мысли, громкие, напыщенные фразы и слова, громкие обещания, но сам голос и энтузиазм были неописуемы. Этот человек был создан для революции, она была его естественная стихия…
Бакунин бросался на помощь бунтующим французам, формировал революционные группировки, сближался с Марксом и входил в I Интернационал, а затем был исключён из него за свой анархизм.
Создавал новые организации, начинал выпускать журнал, где продвигал свои взгляды. И – постоянно крайне нуждался в средствах, поскольку уменье зарабатывать на жизнь не входило в число его талантов.
Михаил Бакунин и Карл Маркс
Имея за плечами опыт перевода на русский «Манифеста Коммунистической партии», он подрядился перевести «Капитал» Маркса. Охотно принял солидный аванс. Однако выполнил лишь небольшую часть работы – ему претили сами теоретические воззрения Маркса, выступавшего только против государства буржуазного.
Нежданная поддержка пришла от объявившегося в Тичино «демона революции» Сергея Нечаева.
Теоретик – и практик – революционного террора, тот бежал сюда из России после убийства студента Иванова. Бакунин не скрывал восторга от встречи со своим неукротимым любимцем.
Узнав, чем озабочен его старший товарищ, Нечаев, большой спец по части убеждения, заверил Михаила Александровича, что «всё уладит»: и перевод можно бросить, и аванс не возвращать – только бы Бакунин не тратил силы ни на что иное, как на развитие революционного движения в России.
Сергей Нечаев
«Демону» удается запугать заказчика перевода от имени «революционного комитета». И Михаил Бакунин действительно пишет несколько теоретических брошюр.
Однако отношения с буйным и своенравным подшефным портятся, равно как и здоровье стареющего анархиста.
Из Лугано Бакунин уезжает летом 1976 года, чтобы получить профессиональную помощь у своего доброго знакомого – врача, живущего в Берне.
Это было прощание – и с Лугано, и, как вскоре выяснилось, с земной жизнью.
В больнице Михаилу Александровичу делалось всё хуже. На протяжении пяти дней он наотрез отказывался есть и пить. Однако, когда ему была предложена гречневая каша, проговорил:
«Каша – это другое дело».
Такими были последние слова великого бунтаря, который всю сознательную жизнь стремился заварить революционную «кашу».
Похоронен он на одном из швейцарских кладбищ.
Продолжение следует
Владимир Житомирский
