«Создание текстов – вглядывание в себя...»

Тяжелое воспоминание

В конце года приходили родители поговорить об учебных проблемах своего ребенка. И я показывала им всякие итоговые работы: контрольные по математике, рефераты, рисунки и, конечно, тексты, написанные на уроке. Старалась объяснить, в чем я вижу продвижение ученика. Как по сочинениям можно проследить изменение внутренней позиции автора, его отношения к людям, к миру. А мама порой равнодушно кивала: «Да, да, это интересно. Но вот смотрите, он же уравнения решать не умеет. А чему вы тогда его весь год учили?»

Действительно, чему учила? Сложный вопрос. Пожалуй, и не учила, не натаскивала методично на формальные умения — просто жила вместе с детьми, мы вместе решали какие-то жизненные задачи, каждый свои. За весь год мы по-настоящему обсудили две темы.

Тема «Вещи»

Если слышу от кого-то про хороший фильм, первая мысль: стоит показать в классе. Нахожу диск и специально не смотрю заранее, чтобы впервые увидеть картину вместе с детьми. Хочется не потерять своей непосредственной реакции.

Из одного такого просмотра возник долгий разговор о вещах. «Изгой». Почтовый самолет потерпел крушение, герой картины оказался на необитаемом острове. Он борется за жизнь, ему необходимо развести огонь, добыть еду, построить дом. Океан выбросил на берег уцелевшие посылки, бандероли. Люди отправляли друг другу то, что считали ценным, чем дорожили. Но большинство вещей потеряло всякий смысл, оказавшись в иной ситуации, вне контекста. Дорогие фигурные коньки. Наверняка они очень пригодились бы девчонке из северной страны. На раскаленном от солнца побережье затейливые лезвия выглядят нелепо и раздражают героя. А вот футбольный мяч. Вроде бы тоже бесполезная игрушка. Человек, стирая в кровь руки, старается разжечь костер. Зачем ему мяч? Но случайный отпечаток окровавленной ладони превращает глупый шар в дружелюбное лицо. И футбольный мяч становится собеседником, другом, источником духовной силы. Момент, когда герой теряет мяч, переживается всем классом как личная трагедия.

Мы живем в окружении бесчисленного количества вещей, одними дорожим, другими нет. Наши чувства по отношению к вещам меняются. Что делает какой-нибудь пустяк важным для нас? Читаем у Рильке стихотворение «Одинокий»:

Но вещи, мною взятые сюда,

Ушли в себя в предчувствии потери:

В своей стране они лихие звери,

А здесь дышать не в силах от стыда.

В этом совсем не детском произведении ребята находят что-то созвучное собственным переживаниям.

Не удержалась — предложила банальное задание: «Что бы ты взял с собой на необитаемый остров?» Только теперь стандартный вопрос воспринимается иначе. И появляется список, которого не было бы, если бы не фильм, и наши общие слезы, и разговоры: «Я бы взял с собой на необитаемый остров спички, топор и бумагу, чтобы вести дневник». Ребенок чувствует потребность писать, чтобы сохранить себя. Можно ли считать это критерием успешно пройденной программы?

Тема одиночества

Детям по 8—9 лет. Вполне благополучные ребята, живущие в семьях, с родителями, бабушками-дедушками, братьями-сестрами. Но чувство одиночества им знакомо. Только говорить о нем не принято. И страшно.

Начинает один, самый решительный. «Мама ушла. Я остался дома один, думал, навсегда. Я знал, что она придет, но думал — навсегда». У детей другая внутренняя логика. И даже мимолетное расставание они переживают всерьез. Поэтому так трудно поделиться своими переживаниями, поверить, что не засмеют, не скажут: какая ерунда. Ребята говорят робко, с длинными паузами, но постепенно все больше появляется желающих рассказать о своем опыте одиночества. И учитель тоже раскрывает себя. Он тоже знает, что такое остаться одному. Помнит: когда в детстве лучшего друга увезли с дачи в середине лета, было непонятно, как жить дальше. Казалось, никогда больше не будет хорошо.

Всем становится легче. Каждый сбросил груз с души. И мы чувствуем, что стали ближе. Совместное переживание нас объединило, мы уже не одиноки.

Важный разговор, как часто бывает, завершается стихами:

Мой друг уехал в край чужой.

И дом его стоит пустой.

Никто в нем не живет теперь.

Никто мне не откроет дверь.

Никто не скажет мне «Привет»

И не зажжет в прихожей свет.

Огромный дом — так тихо в нем.

Я сам похож на этот дом.

Мы читаем стихи потому, что в них так хорошо сказано то, что нам самим хотелось бы сказать, что чувствуем, но не можем ясно выразить. И потому, что хочется договорить «до донышка», чтобы после совсем не бояться. И потому, что стихи остаются надолго, как память, знак события. В последний вечер перед каникулами, перед расставанием, один мальчишка читает именно это стихотворение.

Ребенок озвучил собственный опыт, принял опыт одноклассников, педагогов. Узнал, что и в кино так бывает, и в стихах. И он уже иначе живет в мире со своим одиночеством.

Игра с непредсказуемым финалом

Школа — это всегда искусственное, а не естественное течение жизни. Игра, в которой мы, педагоги, создаем определенные ситуации. Вопрос только в том, во что мы играем. Можно играть в науку, в учебу. Увлекательно, полезно. Но это не главное для меня. Мне нужно узнавать каждый день что-то новое, прежде всего про саму себя. В открытие себя я играю с классом. Но моя игра и для ребят равноценна. У них тоже есть возможность познавать себя и открывать друг другу. Важно, чтобы учитель не чувствовал себя мудрым автором, который заранее знает все реплики. Настоящая игра — когда никто не знает, каким будет следующий шаг.

О личных открытиях хочется писать. Ребенок пишет, он впервые облекает в слова то, что до сих пор лишь смутно сознавал, чувствовал. Таким образом он предъявляет людям свой внутренний мир и сам впервые видит себя со стороны.

Это постепенное, мучительное, счастливое познание себя. Создание текстов, вглядывание в себя позволяет вдруг увидеть окружающий мир, других людей. Внешний мир перестает быть чужим. Он все больше помечается точками собственного интереса.

Ребята уже не боятся чистого листа бумаги, как многие их родители. И мы каждый день что-то пишем. Но как показать детям, что ты видишь, как изменились их сочинения, как они сами изменились? Как поговорить с ними про это? Тут точные слова найти надо. Но какие?

Я детские тексты сначала просто читала все подряд. Один за другим. Сейчас некоторые работы уже не читаю. Ученик потом меня спрашивает:

— А почему вы мой текст не прочли?

— А вот не прочла.

— Я знаю почему.

А что он знает? Не говорит. Но мне кажется, мы вместе знаем одно и то же, вместе чувствуем халтуру, когда есть только форма без содержания, без глубины.

А есть прорывы. Вот мальчик, который никого, кроме себя, не замечает. И постоянно пишет только про себя. Обычно в форме метеосводки: «Сегодня солнце, ветра нет». Или: «Сегодня дождь, на небе тучи». При этом за окном вполне ясно. Спрашиваю: «Это твоя внутренняя погода?» Кивает. Вдруг вижу, в его сочинениях возник внешний мир. Еще не люди, но хотя бы предметы. Уже шаг вперед.

Техника безопасности

Для того чтобы традиция создания в классе личностных текстов, чтения их при всех, коллективного обсуждения не была травматичной для детей, нужна атмосфера полного доверия. Ребенок должен быть уверен, что все оттенки его переживаний будут интересны педагогу, будут приняты.

Писать тексты лучше в классе — не дома. Дома и настрой не тот, и родители могут вмешаться: думают, что исправляют, а на самом деле только портят.

К работе с текстами можно привлечь разных учителей, работающих с классом: и педагоги увидят ребят глубже, ярче, и детские тексты станут интереснее, если вовремя дали послушать нужную музыку, посмотреть на картину, нарисовать что-то свое.

Самое главное и самое трудное: педагог, который ждет от детей искренности, открытости, напряженной внутренней работы, должен и сам демонстрировать эти качества ребенку, писать свои тексты, себя предъявлять, о себе думать.

Меньшова Татьяна, Тубельская Елена