В 2019 году в России констатировали небывалый рост популярности Сталина. Его одобрение достигло 70 процентов. Кроме того, число людей, которые называли человеческие жертвы сталинской эпохи неоправданными, за десять лет сократилось с 60 до 45 процентов. Почему так происходит, что за люди его любят и за что, и будет ли уровень одобрения Сталина расти, — разбирались социологи, историки и политологи. «Лента.ру» приводит главное из этой дискуссии.
Мемориальное кладбище на территории расстрельного полигона НКВД СССР
«Победа в войне тянула за собой сталинизацию»
Кирилл Рогов, политолог, фонд «Либеральная миссия»:
— По большому объему данных в течение нескольких лет мы все видели, что позитив в отношении Сталина нарастает. Тут можно отметить две стадии. В поздние 2000-е годы, как отмечал Лев Дмитриевич Гудков, это было некое безразличие, но после 2012 года нейтральность сменилась на плюс. Большой массив данных свидетельствует в пользу этой гипотезы.
В этом году зафиксирован прыжок позитива сразу на девять пунктов, что вызвало всплеск эмоций в прессе. Но в принципе мы знаем, что вполне может оказаться, что через год это может отыграть назад, а может и не отыграть. Я бы не ломал много копий об эту единственную цифру.
Из данных соцопросов следует, что общество последовательно становится все более авторитарным в своих воззрениях. Это вызывает у части людей реакцию отторжения. Им кажется, что тренда на авторитарность нет. У меня нет ответа на этот вопрос.
Но меня заинтересовали два опроса 2012 и 2016 годов. Там людям озвучивали суждения с просьбой оценить. Самые популярные высказывания: «Сталин — жестокий тиран» и «Главное, что он победил в войне». И то, и другое суждения разделяют практически две трети населения.
Рабочая гипотеза заключается в том, что в зависимости от того, какая тема — репрессии или победа в войне — более актуальна в мейнстриме, так и смещается отношение к Сталину. В последние годы на пике была тема даже не оправдания сталинизма, а победа в войне. Победа стала главным идентификационным маркером нации и государства. Это тема поднималась и тянула за собой сталинизацию. Параллельно тема репрессий постоянно сокращалась и практически исчезала из информационного поля. Мы смотрим динамику отношения к репрессиям. Позиция — «Это преступление, которому нет оправдания». В 2012 году так считали около 52 процентов. В 2017 году — 40 процентов.
Посмотрим, куда ушли те, кто перестал категорично думать о репрессиях. Из них на три-четыре процента выросла доля позиции «Это была политическая необходимость, исторически оправданная». То есть у них произошло концептуальное оправдание репрессий. Но две трети из этого убавления ушли в «Ничего не знаю о репрессиях» и «не определились». То есть из этих 12 процентов, которые ушли из позиции осуждения репрессий, две трети — находятся в отказе. Оправдывает репрессии только одна треть этой потери.
«Он знаменит, вот и уважаем»
Элла Панеях, социолог, доцент ВШЭ, Санкт-Петербург:
— Молодежь просто меньше знает о Сталине. Но кроме процесса ухудшения знания истории, происходит более глобальный процесс перехода всей истории про Сталина, сталинизм, советскую власть из семейной, личной актуализированной памяти в историческую.
Для людей, которые принадлежат старшему поколению, которое сейчас представлено в массовых опросах — это история родителей и отчасти может быть их самих. А кульминации сталинской эпохи 1945 года скоро исполнится 75 лет. Для нынешних активных поколений — это история уже даже не про любимого дедушку. У них нет людей, которые передают им про это живую память. Для них это часть исторического нарратива, исторического мифа.
И в этом отношении совершенно не удивительно, что отношение к Сталину движется в разных направлениях в России и на Украине. Потому что на Украине строится большой национальный нарратив, который отталкивается от сталинизма, как от своего черного мифа. А в России государство прикладывает усилия к тому, чтобы память об этой эпохе легла в основание светлого нарратива о том, кто мы есть.
Повышение доброжелательности к Сталину сопровождается тем, что людям это все менее и менее важно. Они знают историю этой эпохи так же плохо, как и историю всех остальных эпох. Для современного молодого человека перепутать, кто на какой войне командовал, где был Кутузов, а где Жуков, — как нечего делать. То же самое и со Сталиным.
Мне кажется, что для тех, кто сейчас переходит в ряды уважающих Сталина, более актуальна такая формулировка: мы ничего про этого человека не знаем, но он знаменит, вот и уважаем. Люди, которые выбирают этот вариант — за него не держатся. Расскажи им про репрессии, про Колыму — многие поменяют свою позицию.
Многие из тех, кто «уважает» — это те, у кого имеется запрос на активизм, запрос на какие-то перемены. На какие именно — на террор против элит, концентрацию власти в центре, на смену поколений в политике, — мы не знаем. Это нужно выяснять. Но люди явно хотят, чтобы что-то происходило не так, как сейчас. Мне кажется, что чем дальше, тем больше должно отрываться положительное отношение к Сталину от уверенности в том, что в стране дела идут хорошо.
Чем дальше, тем в меньшей степени отношение к Сталину говорит о том, какие ценности у человека есть, насколько он доволен существующим порядком вещей. Важно понимать, что Сталин в глазах респондентов не репрезентует то, что он значил для советских интеллигентов. Для них он был большим черным пятном и олицетворял все плохое, что может быть. Мне кажется, что призывы обязательно научить людей ненавидеть Сталина — скорее призывы к историческому просвещению, чем к тому, что может помочь переформатировать мозги относительно того, что происходит в стране сейчас.
Даже в психотерапии, допустим, вы получили травму от родителей. Психолог будет с вами разговаривать об отношениях с мамой-папой. Но если у вас в семье блуждает эта травма на уровне прапрапрадедушек, то он скорее будет заниматься тем, чтобы научить вас управлять вашими собственными сценариями, способам понимать жизнь, принимать решение, чем копаться во всем этом.
С каждым поворотом истории, с каждой сменой поколений то, что измеряют эти вопросы, становится все менее важным, все менее заслуживающим быть в фокусе общественной дискуссии. Сегодня другие вещи определяют, произойдет развитие общества или деградация.
«Идея безответственности власти»
Лев Гудков:
— Сталин — это миф, это не реальная фигура. А суть каждого мифа в санкционировании или легитимизации существующего порядка. В этом смысле идея Сталина непосредственно связана с идеей безответственности власти перед населением. Репрессивные структуры не имеют контроля со стороны общества.
Отношение к Сталину серьезнейшим образом согласуется со всеми авторитарными установками. То, что мы услышали из доклада Алексея Захарова — убедительно. <...> Безусловно, в отношении к Сталину есть сублимация социального недовольства. Это легко показать социологическим анализом. Если мы посмотрим на социально демографический состав опрошенных, то «одобрение» сосредоточено в группе малообразованных, пожилых жителей провинции. В основном — мужчин. Между женщинами и мужчинами в отношении любви к Сталину действительно есть значимый социальный разрыв.
<...>
То, что Сталин воплощает в себе преступление советской системы, более-менее понятно. На вопрос «Можно ли признать Сталина преступником» большинство отвечает, что нельзя. Это важное столкновение противоречий. Несмотря на то что Сталин в массовом сознании тиран, людоед и прочее, признать его государственным преступником — значит признать преступной всю систему. А это неприемлемо.
Мифологизация Сталина — это условия существования действующего порядка, признание беспомощности и зависимости человека от власти и неспособности это осознать и принять. Это самое важное.
Записала Наталья Гранина
Источник
