Вопрос о причинах выселения корейцев с Дальнего Востока в 1937 году был всегда одним из наиболее больных для национального сознания советских корейцев. Поэтому, все что связано с этой депортацией занимает особое место в корееведении стран СНГ. В последние годы на страницах печати были опубликованы ранее неизвестные документы, архивные материалы, свидетельства очевидцев, проливающие свет на проблему и позволяющие в ее изучении опереться на эмпирическую основу. И хотя эмпирические данные, касающиеся 1937 года с каждым днем увеличиваются, теоретическое осмысление проблемы до сих пор остается неудовлетворительным.
Для того, чтобы понять причины выселения корейцев, необходимо ответить на следующий вопрос: “Кому и зачем понадобилось выселять корейцев?”.
К ответу на этот вопрос можно подойти с двух сторон: во-первых, исходя из депортации корейцев как изолированного явления, имеющего сугубо специфические причины и мотивы, и, во-вторых, исходя из политики депортаций сталинизма как явления.
В основном при обсуждении причин депортации корейцев реализуется первый подход. Называются, как правило, две основные причины:
1) Участие (или возможность участия) корейцев в разведывательной деятельности в пользу Японии. [Основанием для этого служит само постановление No 1428-326 сс Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 года, в котором решение о депортации корейцев принимается, как записано в постановлении, “в целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край”.
2) Потребность в освоении необжитых земель Средней Азии и Казахстана и расширении ареала возделывания риса на этих территориях. (Данная точка зрения в условиях, когда документы о депортации корейцев были засекречены, считалась общепринятой в советской исторической литературе.)
К этим причинам иногда добавляют и другие: столкновения между русскими и корейцами на Дальнем Востоке, близость проживания корейцев от Кореи, компактность проживания корейцев и возможность требований автономии, необходимость компенсации населения Казахстана, часть которого мигрировала в начале 30-х годов в Китай и другие.
Если принять данные обстоятельства как действительные причины населения корейцев, то возникает вопрос: “А в какой мере они были обоснованы, чтобы быть действительными причинами? Ведь всякая специальная причина, в отличие от повода, имеет глубинные, коренящиеся с самой социальной системе основания. Так вот, если исходить из перечисленных обстоятельств как причин, то в данном контексте мотивы решения о депортации корейцев не имеют серьезных оснований и выглядят совершенно неубедительно. Иначе говоря, при допущении в качестве основных каких-то особенных, специфических мотивов и причин, имевших отношение только к выселению корейцев, возникает масса вопросов, на которые трудно найти удовлетворительные ответы.
Если близость мест проживания советских корейцев от их бывшей родины – Корея действительно внушала опасения властям, то чем объяснить тот факт, что на Дальнем Востоке вместе с корейцами подверглись репрессиям поляки, немцы, латыши, литовцы, проживавшие за тысячи километров от Польши, Литвы, Латвии и Германии? Мы уже не говорим о тысячах русских, репрессированных в рамках дальневосточной кампании 37-го года.
Неужели локальные и, зачастую, бытовые столкновения представителей разных национальностей – явление, часто встречаемое в многонациональных государствах – могло быть причиной выселения целого народа? К тому же трудно допустить мысль, что советские власти, принимая решение о выселении корейцев на основании “столкновений” между корейцами и русскими, исключали возможность таких инцидентов в Средней Азии.
Завербованными агентами иностранных разведок могли быть не только корейцы, но и русские, украинцы и многие другие, иначе говоря, представители самых разных национальностей. Кроме того, трудно представить, чтобы корейцы могли быть в массовых масштабах завербованы японскими спецслужбами. Бежавшие в свое время от японского гнета в Корее, с оружием в руках боровшиеся против японских интервентов на Дальнем Востоке, советские корейцы отнюдь не питали особо теплых чувств к официальной Японии.
Теперь, что касается производственной целесообразности переселения корейцев в связи с их успехами по культивации риса. Если корейцы так отличились на сельскохозяйственном поприще, что их передовой опыт требовал распространения, по меньшей мере, странным, если не преступным, выглядел метод распространения этого опыта. Во-первых, для распространения передового опыта вовсе не обязательно переселять более чем 170 тысяч человек. А во-вторых, насильственный характер депортации без какого-либо на то согласия корейцев, поселение в малообжитых и необжитых местах, поражение в некоторых правах, ограничение на передвижения и т.д. и т.п. – трудно представить, что все это способы поощрения отличившихся новаторов.
Таким образом, если исходить из депортации корейцев как изолированного явления, имевшего сугубо свои специфические причины и мотивы, то последние плохо поддаются удовлетворительному обоснованию и пониманию. При этом, если вторая часть нашего вопроса: “Кому и зачем понадобилось выселять корейцев?” получает хоть какое-то объяснение, то первая остается совершенно открытой.
Означает ли это, что деятельность японских спецслужб на Дальнем Востоке и другие вышеперечисленные обстоятельства вообще не имели никакого отношения к депортации корейцев? Конечно же, нет. Но они были скорее поводом, нежели причиной, и имели подчиненный характер по отношению к более глубинным процессам, лежавшим в самом основании сталинской политики депортации народов.
Эти обстоятельства смогли стать “достаточным основанием” для выселения корейцев лишь в определенных исторических условиях, имя которым – СТАЛИНИЗМ. Ведь они существовали и прежде, но раньше ни “японский” фактор, ни производственные успехи корейцев не рассматривались как серьезное основание для депортации целого народа.
Возьмем “японский” фактор. Ни царю в период русско-японской войны 1904¬1905 гг., ни Ленину в период японской интервенции 1918-1922 гг. не пришло в голову выселять корейцев с Дальнего Востока. А ведь речь шла не просто о переселении возможности японского шпионажа в мирное время, как это было в 37-ом году, а о самых настоящих боевых действиях с японцами. И, как известно, в вооруженной борьбе против японских интервентов советские корейцы приняли самое непосредственное участие.
Далее, что касается “производственного” фактора, то и раньше были известны успехи корейцев на сельскохозяйственном поприще. Так, начальник Удского уезда в 1907 г. писал: “Здесь своих, местных овощей, благодаря корейцам, развелось так много, что не знают, куда девать их избыток. …Отсюда, например, были отправлены огурцы на продажу в Хабаровск и Благовещенск, тогда как прежде все овощи исключительо доставлялись в Никольск из последних мест” (Труды Амурской экспедиции. Вып. X, 1911, с. 18). Однако из этого ни для кого не следовало, что корейцев необходимо выселять за тысячи километров, чтобы там решать проблему обеспечения населения овощами.
**********
Сведения о авторах:
Хан Сергей Михайлович, доктор философских наук профессор кафедры философии Высшей школы МВД Республики Узбекистан
Хан Валерий Сергеевич, кандидат философских наук доцент кафедры философии Ташкентского государственного экономического университета.
