Санкт-Петербург называют северной столицей. Так уж сложилось исторически. Однако по прошествии лет это звание вызывает много сомнений — почему столица-то?
Я бывал там неоднократно, даже как-то спонтанно случалось сесть на поезд «Москва — Санкт-Петербург» во время вечерней прогулки — правда, и тогда мы с другом переглянулись уже в креслах сидячего вагона, поморщились оба:
— Я не люблю Питер, ненавижу.
— Я тоже.
— Зачем же мы едем?
Помолчали.
В другой раз по дурости уехал в лёгкой кофте, забыв о вечной питерской непогоде, а потом бродил по мостам, закрывая шею от ветра ладонями. Тогда я заметил, что город заморожен: в Москве даже ирокез на чьей-то голове увидишь в лучшем случае раз в год, в то время как в Петербурге всего за три дня прогулок по центру можно встретить представителей всех субкультур последних пятидесяти лет — от хиппи до дрейнеров. Люди словно находятся в консервации северных болот.
И не только люди. Улицы с приветом из прошлого улыбаются трещинами на обшарпанных жёлтых стенах и в целом представляют из себя ночной кошмар урбаниста: заборчики по колено, то и дело перекрывающие путь, тротуар без плитки, весь в рвах и заплатках, перекошенные похмельные рожи старых домов, грязные, замусоренные донья колодцев.
Фото: Культурология.рф
Именно эту мрачную, нищую атмосферу принято романтизировать в регионах. Коренные жители её активно поддерживают и продвигают, называя её «особый шарм», впрочем, они вправе любить и хвалить своё болото. Прогнившие развалины подворотен бывшей столицы с тегом aesthetic подают на блюде молодым, и это промо действует крайне эффективно: из 35 школьников нашего выпуска аж 12 переехали учиться в Питер. В Москву уехал только я. У неё другая реклама: город якобы дорогой. Хотя на самом деле в Москве цены те же, если не считать жильё и проезд, а вот студенту-общажнику со всеми его льготами хватит и пятнадцати тысяч в месяц — это я проверил лично.
Ход мыслей таков: в столицу вообще страшно отпускать ребёнка. Не то что во вторую столицу: там тихо, спокойно — он как деревня, но большая.
В этих словах есть доля правды. Однажды я действительно поверил, что нахожусь в деревне, когда на Васильевском острове из-за угла на меня выехал трактор, за трактором телега, на телеге сено, на сене мужичок — и мужичок этот кричал водителю дорогу, как бы управляя всей системой.
К сожалению, каким бы романтичным, таинственным и порой смешным город ни казался, это не даёт ему право называться второй столицей. Ведь стоит отойти от центра на квартал, улочки-переулочки начинают навевают грусть. Под разбитыми окнами тех улочек оставлены чьи-то бутылки с остатками пива на донышке, пыльные, вросшие в землю как будто ещё год назад, и за год не нашлось ни одного человека, которому есть дело.
Всем на Питер наплевать.
Им восхищаются, но о нём не заботятся. Петербург нуждается в восстановлении и охране культурного наследия, реставрации всех фасадов хотя бы центральных улиц, создании большего количества парковых зон, развитии общественного транспорта, но пока ничего. Одинокая остроконечная шишка наблюдает за тем, как город чахнет, а скоро к ней присоединится вторая — и тогда северная столица окончательно падёт.
Василий Исаков
