А как обстояло дело с пьянством в Советском Союзе? Перед ответом на этот вопрос сразу скажем: властью рабочих и крестьян многие ошибки власти царской были повторены, а в некоторых моментах даже усугублены. Хотя начиналось всё в очередной раз многообещающе.
Введённый в 1914 году «сухой закон» (кстати, вопреки расхожему мнению, законодательного оформления ему так и не придали) в кратчайшие сроки продемонстрировал впечатляющие результаты. За год потребление алкоголя на душу населения упало В СОРОК ТРИ РАЗА – до 0,2 литра! Производительность труда же увеличилась в среднем на 11 процентов. При том, что большое количество мужчин ушли на фронт. А, к примеру, в Иваново-Вознесенске в 13 раз уменьшился уровень травматизма на производстве. Наконец, общая сумма сберегательных вкладов населения к 1916 году достигла 2 258 000 000 рублей. Среднегодовой прирост по этому показателю составлял 137 процентов.
К сожалению, Февральская революция и последовавший за ней тотальный хаос свели на нет положительную динамику. Вернувшиеся солдаты, в большинстве своём пережившие шок на войне, восприняли возникшую смуту как возможность вдоволь «полечить» душевные раны. Подобное желание c вояками разделили и люмпенизированные элементы. Начиная с лета 1917-го, по России прокатилась волна нападений на ликёрные и винокуренные заводы. Штурм предприятий, как правило, завершался их разгромом и массовой попойкой на руинах. Десятки городов оказались в полной власти толп чудовищно пьяных мужиков, не поддававшихся никакому контролю.
Геннадий Добров «Прощальный взгляд» (1982)
Сохранилось свидетельство учащегося одной из гимназий, наблюдавшего своими глазами «взятие» Острогожского винзавода. Эти строки способны вызвать содрогание.
«Теснота и давка в подвале нарастала с каждой минутой. Солдаты, чтобы не лазить по гладким и скользким стенкам чанов и не черпать водку, перегибаясь через стенки, просто простреливали чаны из винтовок. Струйки водки лились прямо в котелки. Вскоре в подвале ходили по пояс в водке. Кто падал, больше уже не вставал – тонул в ней. Тут же возникали драки пьяных из-за мест у бочек и чанов, из-за прохода в подвалы. Всё кончилось чрезвычайно печально. То ли кто-нибудь, выпив, решил закурить в подвале и бросил горящую спичку, то ли кто-то зажёг спичку, чтобы найти упавшего товарища, но вдруг в подвале вспыхнул пожар, который моментально охватил всё помещение».
После того, как в ноябре разъярённые солдаты с криками «Допьём романовские остатки!» устроили похожий штурм винных погребов Зимнего дворца, Владимир Ленин экстренно начал наводить порядок. Спустя девять дней потребление, производство и хранение алкогольных напитков в столице РСФСР было запрещено. Позднее запрет распространился на всю страну. С нарушителями следовало поступать по всей строгости революционного закона. Параллельно большевики приступили к уничтожению спиртных напитков из государственных запасов Москвы и Петрограда. Сотни литров элитного марочного алкоголя были буквально спущены в канализацию. Собравшиеся на протест пьяницы разгонялись с помощью крупнокалиберного огнестрельного оружия.
Да, действовали «красные» поистине жёстко. Но уже к январю 1918 года решительные меры дали результат: алко-беспредел и погромы прекратились. Впрочем, куда сложнее оказалось с полным искоренением пьянства на территории России. Запрещённая водка, конечно, никуда не исчезла – только резко выросла в цене. Но те, кому «горькая» была не по карману, вполне удовлетворяли свои потребности самогоном. К тому же, легальными напитками оставались вино крепостью не более 14 градусов и пиво.
Ленин до конца своих дней (наверное, следует добавить «рабочих») оставался убеждённым противником торговли спиртными напитками в новом социалистическом государстве. Но возвращение рыночных элементов в едва пережившую военный коммунизм экономику вносило неизбежные коррективы. Сыграл роль и общий настрой населения, вынесшего тяготы Гражданской войны и разрухи, а теперь желавшего просто отдохнуть. В 1921 году советская власть позволила гражданам свободно производить и продавать виноградное вино крепостью до 20 градусов. Чуть ли не накануне подписания Договора об образовании СССР был легализован коньяк. Ну а с 1924 года начался выпуск 30-градусных наливок и настоек. Которые получили в народе название «рыковки» в честь главы советского правительства Алексея Ивановича Рыкова. Чуть позже крепость «рыковки» была доведена до 40 градусов.
Вместе с тем, власть в который раз ополчилась на самогоноварение. Гнавших самогон называли «врагами восстановления народного хозяйства» и обвиняли в развращении советских людей. С 1922 года борьбу с самогонщиками доверили проводить сотрудникам милиции, каждый из которых за удачную операцию по выявлению и поимке «кустаря» получал денежное поощрение. Эта мера оказалась чрезвычайно действенной – два года войны с незаконным производством крепких напитков обернулись изъятием нескольких сот тысяч самогонных аппаратов и открытием примерно такого же количества уголовных дел. Максимальное наказание по которым составляло 3 года тюрьмы с полной конфискацией имущества.
Но если в городах такая борьба ещё имела успех, то в деревне со смекалкой её жителей самогонка проиграть никак не могла. К тому же, деревенскому мужику покупные напитки были явно не по карману, тогда как в крупных населённых пунктах граждане при деньгах всё же водились. В 1927-м активная борьба с самогоноварением для личных нужд была свёрнута – власти решили сосредоточиться на преследовании крупных нелегальных торговцев спиртным.
Двумя годами ранее в СССР была восстановлена государственная водочная монополия. Таким образом, при Сталине страна наступила на старые грабли всей пятернёй. Вскоре очередной всплеск пьянства стал настолько очевиден, что в ЦК появились противники внедрения старых порядков в питейном деле. Но вождь народов был непреклонен. По его мнению, единственной альтернативой сосредоточению производства и продажи алкоголя в руках государства была «кабала заграничного капитала». Кстати, известная фраза Сталина о том, что социализм невозможно построить в белых перчатках, относится именно к водочному промыслу.
Можно ли было пойти по иному пути? Скажем, ввести монополию на другие товары или увеличить акцизный сбор с них. Конечно. Но… В который раз перспектива простого и быстрого пополнения казны затуманила разум руководству государства. Интересно, знал ли Сталин, что за первые три года советской водочной монополии количество совершённых в пьяном угаре преступлений достигло трёхсот тысяч? А по уровню потребления спиртных напитков советская деревня начала догонять город. В 1928 году Центрстат РСФСР опубликовал данные о степени алкоголизации жителей сельской местности. Удручающие данные.
Оказалось, что по состоянию на 1927-й пьянство велось в 84 процентах деревенских хозяйств. В каждом таком хозяйстве за год было выпито 54 литра спиртного. Таким образом, каждый сельский житель в среднем выпил 9,3 литра, из которых 7 с половиной пришлось на самогон. Разумеется, в некоторых поселениях люди продолжали пить исключительно по праздникам. Но многие населённые пункты всё же захлестнула «самогонная» волна, притом главными потребителями крепких напитков оказались молодые люди возрастом ДО 20 лет.
Причины нового алко-взлёта были, в общем-то, неизменны. Но возникла интересная особенность. В период пост-революционной разрухи и Гражданской войны бутылка водки или самогонки получила широкое распространение в качестве универсального платёжного средства. Этому также способствовала гиперинфляция – в начале двадцатых зарплату выплачивали миллиардами. И в данных условиях удобнее было рассчитываться за услуги или другие товары не ворохом постоянно обесценивающихся бумажек, а дефицитным продуктом, с помощью которого можно ненадолго отстраниться от безрадостной действительности. Особенно в деревенских условиях. Финансовая система через несколько лет, однако, стабилизировалась. Привычка же осталась и даже дошла до наших дней, хотя не в таких масштабах.
К тому же, если раньше за безалкогольный досуг населения хоть как-то, но отвечали попечители, то в новой реальности ниша долгое время оставалась свободной. В городах-то культурная жизнь со временем забурлила с новой силой, при желании найти для себя нечто интересное можно было без труда. А вот на селе сложилась ситуация, при которой поход к бабке с самогонным аппаратом являлся зачастую единственно возможным способом расслабления и отдыха. К сожалению, после переезде в город вчерашние «деревенщики» в основной своей массе искали не лекции с концертами, а места торговли водкой и новых собутыльников.
Но в рассматриваемый нами период борцы за трезвость вновь напомнили обществу о себе. И поначалу государство, одной рукой всячески содействовавшее расширению ликёро-водочного производства, другой рукой поддержало трезвеннические движения. Развернулась широкомасштабная пропаганда здорового образа жизни, зачастую грубая и примитивная. Так, князь Владимир Святославич в агитках именовался «первым русским пьяницей», а корни тяги советского человека к бутылке неожиданно были найдены в библейских временах – особенно «досталось» Иисусу Христу.
В феврале 1928 года в РСФСР возникло «Российское общество по борьбе с алкоголизмом», вскоре получившее всесоюзную известность под аббревиатурой ОБСА. Активное участие в его создании приняли Моссовет со столичным комитетом комсомола. Первоочередной задачей ОБСА было координирование работы культурно-спортивных организаций и проведение всевозможных мероприятий, призванных отучать граждан от зелья. Также в обязанности членов общества входило ведение пропагандистской работы, особенно среди женщин – считалось, что если «поставить на ноги женщину» и «натравить на торговцев водкой», эффект превзойдёт все ожидания. Наконец, трезвенники должны были всемерно содействовать развитию наркологических диспансеров. Между прочим, первый московский вытрезвитель открыл своё гостеприимное помещение тоже в 1928 году.
Один из пунктов программы ОБСА был настолько своеобразен, что приведём его дословно – «Поднять на ноги детей, школьников и бросить их на пьющих родителей». Кстати, о детях. Проведённый советскими врачами опрос показал: около 90 процентов школьников успели познакомиться со спиртными напитками. Поэтому значительная часть антиалкогольной пропаганды была направлена на юных жителей Страны Советов.
Движение быстро охватила настоящая кампанейщина. Тем не менее, за год потребление спиртного в отдельных местностях упало на 40 процентов. Увы, власть не пошла на закрепление этого успеха. Союз стоял на пороге масштабной индустриализации, а для её проведения социализм можно было строить как угодно, только не в белых перчатках.
И достроились. До того, что к брежневскому «застою» СССР стал самой настоящей страной бытовых пьяниц. В 1970-е среднестатистический советский человек в год выпивал по 8,45 литров спиртного, а в начале 1980-х – аж по 10,6 литров. Впрочем, при Хрущёве (в 1958 году) и при дорогом Леониде Ильиче (в 1972-м) в стране прошли две антиалкогольных кампании. Поменяли они, прямо скажем, немногое. Во-первых, борьба шла не с алкоголизмом, а с алкоголиками. И довольно репрессивными путями. Вспомнить хотя бы «лечебно-трудовые профилактории» с их крайне жёстким режимом содержания. Ждать, что запретительные меры будут способствовать исцелению столь тяжкой социальной хвори, крайне недальновидно.
А во-вторых – государство наивно полагало, что своими указаниями и стремительно падавшим авторитетом сможет повелевать общественными явлениями на благо людей, этих людей ни о чём не спрашивая. И действовало, исходя из данного полагания. Прискорбно, что сия убеждённость сопровождала и главных идеологов последнего «крестового похода на алкоголь», проводившегося с 1985-го по 1990-й годы. Впрочем, антиалкогольная кампания Горбачёва и её провал – воистину, тема для отдельной статьи…
Послесловие
1990-е годы легли на граждан новой свободной России тяжелейшим бременем. Крушение прежней общественной формации и экономики, массовое обнищание людей и их внезапно возникшая отчуждённость друг от друга привели к взрывному росту пьянства. В июне 1992 года президент Борис Ельцин, чуть позже явивший миру свою болезненную страсть к стопке, отменяет госмонополию на производство и продажу алкоголя. Через год и четверо суток, когда мор пьяниц всяческими «Роялями», «Красными шапочками» и прочими продуктами химической промышленности достигает чудовищных значений, Ельцин совершил попытку затолкнуть джинна обратно в бутылку. Монополия вернулась. Но ненадолго – в условиях распада государства и хаоса строго следить за её внедрением было действительно невыполнимой задачей. Ещё через год, в апреле 1994-го, в стране вводится система акцизов, в том числе на алкоголь. С некоторыми поправками и дополнениями эта система существует по сей день…
Сложные времена наступили в России. Некоторые эксперты предрекают ей новые потрясения и очередную волну пьянства на фоне дальнейшей неопределённости. Мы не будем комментировать подобные прогнозы. Просто заметим, что какие бы трудности нас всех не ждали, гораздо лучше преодолевать их сообща. И, конечно, на трезвую голову.
Павел Новиков
