Опять дачная история. Пятилетнюю девочку предупредили: ни в коем случае не взбирайся на чердак! Лестница ужасно крутая, к тому же старая. Но девочка, видно, была с характером. Через какое-то время выпросила разрешение посидеть на нижней ступеньке, потом постоять, потом поднять на три ступеньки, «чтоб в комнату заглянуть». В общем, в один прекрасный день прибежала на кухню счастливая:
— А я сама на чердак поднялась и сама спустилась! И с лестницы не упала, и ничуть она не страшная!
— Что-о-о-о?! Да как ты могла! А если бы упала! Тебе же запретили!
Взрослые кричат, руками машут, а девочка рыдает.
Урок дан: надо слушаться и бояться, потому что если даже не упадешь, то непременно по шее получишь.
Конечно, они хорошие, эти взрослые, просто сильно испугались. За нее и за себя. Но факт: передавать свои страхи детям — плохо.
Мы часто говорим: «это трудно», «тебе сюда не попасть», «здесь тебе не учиться», «не по тебе эта девушка» — выставляем сотни рамок и рамочек на каждом шагу. А в результате почти каждый взрослый может поделиться историей на тему «я мечтал о том-то, но мне сказали, что лучше и не соваться».
Не соваться, не пробовать — тогда что? Трезво оценивать свою тройку по математике, внешний вид и материальные возможности семьи? Это кем же таким умным уже просчитано, чего может человек добиться, а чего нет? Между тем подрыв веры в себя начинается с первых неаккуратных шагов ребенка на детской площадке — и далее ведется с поразительной настойчивостью. В конце концов подросток прочно вписывает себя в круг представлений взрослых о нем. Полностью себя передоверяет.
Как раз недавно разговорился с юношей 15 лет, он меня почему-то спросил про категорический императив. Я начал: Кант, мораль, доброе дело получается в результате усилия над собой, то есть тебе противно, трудно, но ты все-таки делаешь. Остановился: что скажешь? Поспоришь?
— Ну, что спорить, мысль как мысль, Мало ли что человек может выдумать.
— А ты что думаешь, когда хорошие поступки совершаешь?
— Ничего я не думаю. Я делаю, как мама велит. Если я делаю что-то и она рада, значит, доброе дело сделал. А как я сам что-то могу делать, ни с кем не посоветовавшись?
То есть не 3 года человеку, а 15 лет, он что-то серьезное по обществознанию изучает. А сознание безнадежно замкнуто. Зато у мамы образцовый сын, и все мы знаем, чего ей стоило этого добиться.
Давайте как-то шире смотреть на вещи. Оглянемся: вокруг нас много людей, подававших большие надежды, но живущих кое-как, и полно персонажей, занявших видные места не по дару, а по куражу. Каково же будет в жизни нашему послушному, вечно «маленькому-еще-глупенькому», стреноженному ребенку?
Владимир Казанцев
