Наверное, тут сколько людей – столько и мнений. И всё-таки…
С позиции человека верующего, одиноким человек не может быть априори, потому что он всегда ощущает в себе присутствие бога.
Но с другой стороны, человек одинок уже потому, что мучительно переживает разлуку с богом, имея в наличии лишь образ, а не оригинал. Разлука – всегда одиночество.
Photo by Matthew Henry on Unsplash
БЕЗ БОГА НЕ ДО ПОРОГА
На это можно смотреть рационально, иррационально, эмоционально, функционально… При полосе неудач, например, верующему (и не только верующему) кажется, что бог от него отвернулся. А при патологическом везении? Если бог не посылает испытаний – его или нет, или он тебя не любит. Ведь только тем, кого бог любит, он и посылает испытания. Это с нашей, материальной точки зрения парадокс, в пределах божественной логики всё закономерно. Зачем Вседержителю возиться с заведомо бесплодным деревом в его обширном саду? Зачем поливать водой сухой пень и ждать, когда на нём вырастут цветы?
И такое отношение мгновенно обращает везунчика в сбитого лётчика, а горемыке даёт надежду. Ибо что наш трёхмерный, материальный, физический мир как не исправительная колония, где мы не просто отбываем наказание за первородный грех, но и оставляем в боге надежду на наше исправление – штучное, а никак не общее.
Я всё время задавал себе вопрос, почему отъявленные сволочи, мерзавцы, преступники и душегубы так долго живут, в отличие от многих их жертв? И вот это моё рассуждение дало мне более или менее понятный ответ. Им никогда не искупить своих грехов на этом свете, вот и пусть доживают свой век наедине со своей совестью (совместной вестью о боге, как это истолковал в одной из книг покойный С. Л. Соловейчик, журналист и педагог, с которым я имел счастье поработать и даже ощутить зачатки нашей дружбы). Расплата ждёт их ТАМ. А чем больше человек страдает тут, тем менее обременённым он пойдёт на божий суд. И тем больший у него шанс быть прощённым.
ДВОЙСТВЕННОЕ ЧУВСТВО
Двойственное чувство – это как в анекдоте: когда твоя тёща разбилась на твоём автомобиле.
Одинок ли я? И да, как и всякий, потому что и рождаемся, и умираем мы в одиночестве, не заручившись ничьей помощью, и нет, потому что у меня есть надёжное средство от одиночества – самодостаточность.
Меня не загрызают дома стены, я пребываю в своём внутреннем мире, который достаточно богат и многонаселён.
Да, художник одинок (ведь «нас мало, избранных, счастливцев праздных, пренебрегающих презренной пользой», как сказал А. С. Пушкин в «Моцарте и Сальери»), художник одинок до той степени, пока у него нет равного ему собеседника. Но творчество – момент забвенья, уводящий от всяких там бытовых неурядиц, потому что в это время ты поднимаешься над суетой мира, ты становишься частью небесных сфер, и это не проходные слова, это правда. Даже если ты художник лишь в собственном воображении, а не во мнении этого мира, лежащего прахом у твоих ног. И ты не одинок наедине с собой.
СИНЯЯ ВЕЧНОСТЬ
Я свой одиночество осознал так рано, насколько помню сам момент осознания. Самое пронзительное чувство одиночества я испытал в пять лет от роду, когда гостил у неродной (по отчиму) бабушки под Челябинском. Дело было осенью. И я оказался в берёзовом лесу. То есть полностью берёзовом, без примесей. И по-уральски огромном.. Это было сплошное золото. Красота несусветная. И внутри этой сказочной красоты меня пронзило прямо-таки космическое одиночество. Это было странно. А, может, лишь метаморфоза осенней хандры, преломлённая детской психикой и оторванностью от мамы.
Для меня после самым сильным описанием этого чувства стала повесть братьев Стругацких «Малыш». Как известно, Стругацкие – фантасты. А сюжет повести – о глубинах вселенной, где спасательная экспедиция землян ищет следы аварии земного научно-исследовательского судна. И обнаруживает там Малыша – подросшего ребёнка земного происхождения, от семейной пары с того погибшего корабля. Малыша воспитали обитатели мрачной планеты. В повести они – некие призраки, вроде океанических чудовищ, показывающиеся фрагментарно. Но судьба этого космического Маугли меня просто пронизала насквозь. Вот это и было для меня космическое одиночество – по своей обречённости, потому что вернуть в земное лоно Малыша не представлялось возможным, он бы не адаптировался.
А ведь есть же ещё «Человек-амфибия», финальная сцена фильма В. Чеботарёва с неописуемо красивым В. Кореневым, и есть «Голубая бездна» с её финалом и неописуемо красивым Ж.-М. Барром, герои которых по разным причинам уходят из цивилизации в иной мир, сознательно делая этот выбор между социумом и своим человеческим одиночеством до конца дней своих.
РАЗОРВАННЫЕ СВЯЗИ
Надо различать одиночество и уединение. Одиночество – ощущение постоянное (или состояние ощущенческое), уединение – вещь временная и необходимая. В уединении лишь можно сосредоточиться на главном, привести себя в порядок, отрешиться от пресловутой суетности мира. В уединении – путь к богу. Одиночество – кара (и карма) безбожника. Это не теософские сентенции, это умозаключения всё ещё ищущего истину. Но атеиста во мне с годами всё меньше.
По-настоящему я погрузился в одиночество, потеряв мать. Прервалась сакральная связь, которую не заменишь никаким творчеством. Отношения между мною и матерью были выходящими за рамки родственных.
Веря в космические истоки, я полагаю, что иначе и быть не могло. Как предопределённость. У нас одна планета – Венера, один головой символ – Тигр (в конце зимы 2022-го года этот тотем вступит в свои права и, надеюсь, снимет с меня часть моего земного бремени), с потерей матери я утратил духовную опору. В смысле человеческого окружения, как часть социума, я с некоторых пор особенно одинок. Потому что ближний круг катастрофически распадается.
Но природа не терпит пустоты – вакуум заполняют случайные элементы.
Я уже нажил достаточно бед на этих подлогах. А что толкает на такие сомнительные сближения, как не подсознательное одиночество.
РЫБА В КОМПОТЕ
Одиноким, в определённом смысле, я был всегда. Хотя и находился в среде сверстников (в раннем детстве в небольшой деревне, где все на виду, но я уже тогда игре в футбол предпочитал рисование (телевизоров ещё не было), а катанию с ледяной горки (чем не пренебрегал вовсе) – прослушивание радиоспектакля МХАТа, какой-нибудь пьесы из жизни средневековой Англии. Поэтому я рос достаточно эрудированным, чем поверг в удивление многих, с кем потом довелось учиться в МГУ.
Откуда, говорили они, ты всё это знаешь? А потому что слушал, как поют мэтры Большого театра Максим Дормидонтович Михайлов и Леокадия Игнатьевна Масленникова (кстати, это фамилия моей бабушки по материнской линии), а на русской печке зимой, в морозы и метели, наметавшие сугробы выше крыш, я читал «Робинзона Крузо».
У нас было прекрасное, максимально просветительское советское радио – безо всякой там пресловутой большевистской пропаганды. Только высочайшие образцы мировой культуры. Попробуйте меня в этом разубедить, невежды и хулители того времени! Моё одиночество ребёнка – от болезней роста и становления, от проживания в маленькой деревушке, где всё заменяла природа (её я знал не хуже писателя Пришвина, оторвавшись от неё – почти всё растерял, и за грибами уже в лес не хожу – путаюсь в названиях и съедобности).
Моя беда – интеллигента, рождённого не в своей среде.
Бульона, в котором бы я варился, не было. Наверно, я был рыбой, брошенной в компот. И получилось такое странное и, быть может, противоестественное блюдо. Для писателя это, скорее всего, плюс, так как рос всё же на живом материале, а не только на книжках.
ОТСУТСТВИЕ ПРИСУТСТВИЯ
Всю жизнь я общался не с теми и не о том, с кем и о чём мне бы пригодилось в моём призвании. О своём призвании я догадался рано и с пути, можно сказать, не сворачивал. И мне безумно жаль невозвратно потраченное время. Тратил я это время не то, чтобы пускаясь во все тяжкие, но чаша сия меня не минула. Но, как говорится, не ударившись о дно, не поднимешься вверх. Ни на какой особый верх я не поднялся, но донное существование отверг. Плаваю себе где-то да варюсь в собственном соку.
Помнится, мой главный редактор в одном издании говорил:
Не надо мне капать соком мозга – пиши проще, примитивнее.
Как-то вот не научился. Оттого и плаваю чуть выше дна. Одиночество человека-амфибии?
А мои однокашники выступают в ток-шоу на федеральных телеканалах, хотя, помнится, на курсе были раздолбаями на грани отчисления. Но им повезло со столичной средой: нужное место, нужные люди – и ты в порядке. Справедливо? Скорее, закономерно.
ПОГРЕБЕНИЕ СКЕЛЕТОВ
Я одинок потому, что я не такой. Я слишком болезненно воспринимаю несовершенство мира. Это напрасные переживания, ибо непродуктивны, неконструктивны и обструктивны, плетью обуха не перешибёшь. А я мучайся. Смиряюсь лишь внешне, внутри вечный бунт. Этот вулкан меня выжигает. А где пустота – там и одиночество. Тем более когда всем вокруг давно на всё наплевать, мои суждения вызывают в лучшем случае непонимание.
Я одинок потому, что не могу полновесно быть самим собой. Приходится подлаживаться под общепризнанные каноны. Понижать в общении свой потенциал (это всю жизнь, за исключением нескольких лет в Москве), казаться лучше, чем есть, скрывать свои скелеты в шкафу. Хотя кое-какие скелеты я было достал – много раз об этом пожалел.
Одиночество – это несвобода.
Свободный человек не может быть одиноким, он – часть единого целого, несвободный – оторванная частица, отрезанный ломоть, как изгнанный из Рая. Это бывает даже страшно. Но чаще всего неизбежно.
К своему одиночеству я привык. Наверное, потому и не считаю себя одиноким. Ведь это норма жизни. Другой нормы я не знаю. А если не знаю, то и убиваться не над чем. Всё познаётся в сравнении. Когда я, например, читаю слабые стихи – расту в своих глазах, когда читаю сильные – комплексую. Я не смотрю современный эстрадный ширпотреб, потому что помню высокие образцы. От ширпотреба меня тошнит. Правда, не всякий арт-хаус в кино, например, я приемлю, предпочтя добротный мейнстрим. Между крайностями я выберу «золотую середину».
И никакой контрреволюции в моих словах нет, как сказал бы профессор Преображенский, в них здравый смысл и жизненная опытность.
ЖИЗНЬ БЕЗ ЛЮБВИ
Исходя из вышеизложенного, резюмирую: существует ли одиночество как таковое? По-моему, всё зависит от отношения к вопросу. Хочешь быть счастливым – будь им. Кажется, это Козьма Прутков. Учитывая авторское триединство в афоризмах этого вымышленного персонажа, речи об одиночестве тут нет. Но эту мысль опровергает тандем Стругацких, что в отношеньях сугубо братских создали такую пронзительную историю одиночества своего Малыша. Первая глава у них называется «Пустота и тишина». А далее, как говорится, по тексту… Когда-то меня задели за живое стихи:
В самой крайней поре одиночества
Ты не так одинок ещё днём.
Тяжелее всего это – «ночество»,
Заключённое в слове самом.Даже мыслью затронуть не хочется,
А попробуй, переживи
В одиночку все длинные «ночества»,
Злые ночи тоски по любви.Не поётся душе, не клокочется.
Одиночество серых картин,
А, вернее, вся жизнь – это «ночество»,
Если ты беспросветно один.
Я нашёл автора – Олег Поскребышев.
Для кого-то это стихи о любви, для кого-то – больше. Но мысль об утраченной (или не найденной) любви и есть то, что лежит в природе одиночества. Будь ты Адам (на пару даже с Евой), Каин, убивший брата своего Авеля и наказанный изгнанием, праведник Ной, избранный спасти человеческую популяцию от Всемирного Потопа вкупе с семейством и каждой тварью по паре, или наша Россия, объявленная изгоем под шквалом санкций и клеветы.
Подоплёка может быть любая, результат запрограммирован один.
И понимай его каждый как хочет: одиночество – сволочь, или не такая уж сволочь, если всё, что ни делается – к лучшему… Одних испытания парализуют, других стимулируют. Но тут место постулатов занимают наши доморощенные утешения. Иначе, и впрямь, всё будет беспросветно и безутешно.
«Андерсен. Жизнь без любви». Это последний фильм Э. Рязанова и последняя роль В. Тихонова (в роли Бога). Лучшие в мире сказки написаны бесконечно одиноким датчанином.
Цепочка проста и коротка: несчастная любовь – одиночество – философия.
Придуманные сюжеты Ганса Христиана Андерсена обеспечили ему бессмертие. И какая из его историй не об одиночестве: Герды, ищущей Кая, Оловянного Солдатика, Русалочки, полюбившей Принца?... И если бы не было в этих сказках темы одиночества, разве были бы они столь пронзительно щемящими? И разве не парадокс, что и сказочник Андерсен, и наш мистик Гоголь родились, по иронии судьбы, 1 апреля – в День смеха?
Сергей Парамонов
