Проснулась в полдень. Как будто бы ничего не снилось. Закуриваю. Открываю статью, сижу и не знаю, что писать. Настроение воинственное, но скорее для боя с тенью внутри себя. Или с чудовищами, как в Bloodborne. Один мой приятель-режиссер говорил, что у него вся жизнь состоит из сражений с чудовищами, что это и есть суть режиссуры. Поэтому он не играл в такие игры. Моя жизнь тоже состоит из битв с монстрами, которыми являются мои страхи.
Вспоминаю, как позавчера была впервые ведущей на собрании АН. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Мне было так страшно, что я расплакалась на середине и рыдала все собрание, да и после еще час. Уже смеялась, но не могла успокоиться. Говорят, это слезы освобождения — так выходят обиды и злость.
Я боюсь, что может начаться психоз. Он тоже связан с играми. Всего их у меня было три — пока что. В первом мне казалось, что за мной следят вампиры. Одна из моих самых любимых компьютерных игр — это Vampire The Masquerade: Bloodlines. Увлекшись ею, я решила снять документальный проект про сангвинаров — людей, которые пьют человеческую кровь. Нашла героя, общались с ним в сверхзащищенном мессенджере, он был повернут на криптографии. И, видимо, настолько увлеклась, что появилась уверенность, что они охотятся за мной и читают мысли. Я уехала в Питер на самом дешевом дневном поезде, спала на матрасе без постельного белья. Пока покупала билет, познакомилась с двумя самыми интересными людьми в моей жизни. Первый, священник Андрон, запомнился тем, что показал мне рокерскую «козу». Второй был похож на Короля Ночи из «Игры Престолов». Ледяного цвета глаза, глубокие жилистые морщины вокруг рта — он оказался чрезвычайно добр ко мне. Стрельнув мне сигарету, отвел в свое подземное жилище на Ленинградском вокзале рядом с путями дальнего следования. Там стояло много двухъярусных коек. Он напоил меня растворимым кофе и написал список книг, которые я должна прочитать. Я его потеряла, к сожалению. Не помню оттуда ни одной. Помню только, что он очень любил Андрея Платонова.
В Петербург я приехала в два часа ночи. Денег не было, как и телефона, только листочек с контактами друзей. Попросила еды у мужчины, он дал батон хлеба и колбасу, еще виновато сказал, мол, колбаса дешевая.
Это очень трогает меня до сих пор. Потом я познакомилась и почти сразу же поссорилась с бродячими музыкантами. Узнала, что в точках наподобие вокзалов репертуар артистам составляет полиция.
Было много интересного в том психозе, но мне сложно это вспоминать.
Делаю долгий и странный макияж, а затем еду на группу АН. Пью там добротный красный маофен — очень люблю китайский чай. Я работала в чайной лавке, там приходилось делать все. Большую часть дня занимала раздача листовок. Иногда удавалось поучиться заваривать — это целое искусство. Но и соблазнение потенциальных покупателей бело-зелеными флаерами было тоже своего рода танцем в паре с ветром.
Я держала часть листочков в левой руке, а часть — в правой, расположив их между пальцами, как сюрикены. А ветер раздувал мою юбку с разрезом. Поток на Маросейке бывает сильный. Там я написала один из первых стишков:
на Маросейке моросит,
на Маросейке ловятся такси
взмахом руки, ладони,
прытью
бежит, вороча тушу сталактитью
конь восьминогий — чистый слейпнир,
и вывески горят «табак вейп мир
кино».
в кружочках чай и чай для взрослых,
старик немой —
метла и посох.
идет-шагает баба-рыба,
движение во всем,
неон дешёвый и изгибы,
и этот пряный карнавал
сшибает плавленый овал.
стремглав
гудят асаны,
Семён Кирсанов
в сентябре
был прав.
С ним я прошла в финал первого тура Московского поэтического слэма, который устраивает небезызвестный Андрей Родионов. Меня так трясло, многие потом говорили, что слушали с закрытыми глазами — больно было на меня смотреть.
Я выступала со своими стихами впервые, это было в сентябре 2024-го. Точно. Я же подавала заявку на участие в чемпионате поэзии имени Маяковского. Залезаю на сайт — там ничего. В группу вк — вижу себя в списках участников. Не совсем понятное чувство, но я расстраиваюсь. Может, потому что не смогу поехать к друзьям-поэтам в Краснодар в этих числах, как планировала. Может, потому что боюсь соревноваться.
Соревнуясь с желанием заснуть на группе, я не заметила, как она закончилась. Сделав зайчика из бумажного стакана, я решила прочитать стишок про овощи чайханщику. Он послушал по дороге до метро и прочитал Бродского. Я любила это длиннющее стихотворение в школе — то, где «смерть придет, у нее будут твои глаза».
Покупаю на последние деньги все для безалкогольного глинтвейна. Варю его, вдыхая пряный аромат, чувствуя, как сквозь ноздри выпускаю себя и вдыхаю Бога. Потому что невнятный страх снова нагоняет.
Есть отличный способ действовать, когда ты чего-то боишься. Нужно разбить ситуацию на мелкие этапы и проговаривать их про себя. Сейчас я открою компьютер. Зайду на сайт. Заполню анкету. И подам заявление на егэ, чтобы поступить на журфак. Делаю так, и становится спокойно.
Маофен берет свое — я засыпаю с мыслями о том, что скоро 31-е, а я боюсь выступать. Но это уже какое-то просто приятное волнение.
Анна Встяная
