28 января. День один.
29 января. День два: страхи.
Просыпаюсь от кошмара. Это не было хоррором по жанру, скорее, такая социальная драма, но очень жуткая. Сначала я в варежках перелезала через каменную стену, высотой метров в двадцать, соревнуясь с одним поэтом. На вершине я решила, что в варежках лезть неудобно и абсурдно и решила снять их. Перелезла через стену и увидела старый загородный дом.
Довольно большой, но обшарпанный. Он был похож на прибежище хиппи в «Однажды в... Голливуде». Каким-то образом я оказалась лежащей с незнакомым странного вида пареньком. Он что-то такое сказал, что, разозлившись, я вылила внезапно оказавшийся в руках стакан кофе ему на футболку. И очень испугалась. Убежала в другую комнату, но он пришел и достал у меня из рюкзака существующий в реальности мой канцелярский нож. Медленно подошел и аккуратно сделал надрез на моей верхней губе. Впрочем, я почти не чувствовала боли, страх оглушил.
Я побежала в другую комнату. Там была молодая девушка, она сказала, что сейчас поедет на такси до салатовой ветки. Я попросилась поехать с ней. Она равнодушно посмотрела на мою губу и покачала головой. Тогда я выбежала на лужайку. Мой мучитель начал бегать, танцевать и по-актерски заламывать руки. Я посмотрела на него и поняла, что он просто ребенок, который хочет внимания. Простила его и проснулась.
Покурила и снова заснула. На этот раз сон не запомнила, только то, что меня зачем-то держат взаперти и заставляют ходить на званые ужины и балы.
Третий сон был про маму.
Мы пришли в ресторан, в какой-то секретный зал, куда нужно было спускаться по чему-то типа горки в аквапарке. Мы подошли к особому столу, где уже были выставлены какие-то лепешки и горячий сыр в качестве комплимента от заведения. Но заболтались и зачем-то отошли, в это время стол уже заняли, и я начала ругаться, что мы были первые, на секунду отошли. По итогу мы все вместе сидели за столом, а мама меня за что-то стыдила. Проснулась в поту.
Надо порепетировать, завтра выступление. Буду читать стишочек и про Васю, в том числе вот этот:
«ухожу из поэзии в деды морозы», —
недавно сказал мне вася.
«не нужны мне стихи ваши и прозы», —
я сказала: «ну что ты, останься».
говорит: «меня манит великий устюг,
хочу дослужиться до высшего чина»,
я поплевала слегка на утюг
и подумала: «ох уж эти мужчины».
продолжает: «мне нужна шуба,
сменю на нее дубленку»,
на столе лежит аккуратно по кругу
обгрызанная «аленка».
«буду посохом тюк,
и зло кааак исчезнет».
касаюсь легонько утюгом его рук,
не заметил — значит, не греет.
«буду детям дарить мощную радость
и лютый праздник!»
«их родителей предупредить надо,
ну а вообще я согласна
отправляться на север, где белые ходоки
просят киндер в подарок,
буду вести васины дневники,
чай пить из самовара»
«надоело читать другим людям стихи,
пусть мне их лучше читают со стула,
я теперь — поэтический анархист»
и в глазах что-то блеснуло.
догладила гирлянду из слез,
они все растопили,
но я надеюсь, что он не всерьез
хотя это очень мило.
Сижу и думаю про сны. Обожаю их, даже если это кошмары. Однажды мне приснился чудесный сон. Я гуляла по старинному восточному рынку и встретила близнецов — кудрявых и синеглазых мальчика и девочку. С ними был их ручной тигр, похожий на Раджу из мультфильма про Алладина. Я очень подружилась с тигром. Близнецы позвали меня жить к ним во Дворец — так почему-то называлось одноэтажное сооружение из нескольких десятков пустых комнат с квадратными арками без дверей. Все комнаты были выстроены в ряд наподобие гусеницы или поезда. Брат и сестра выглядели детьми, но было ясно, что им не одна сотня лет.
Они постоянно отсутствовали, занятые какими-то таинственными и важными делами. А мы с тигром играли, купались в реке поблизости и много гуляли. Он стал мне лучшим другом, о котором я всегда мечтала. И вот однажды я спала в дальней комнате. И внезапно почувствовала, как мой друг-тигр несется ко мне по проходу, чтобы убить. Я открываю глаза, когда его лапы уже на моей грудной клетке, я чувствую их тяжесть и его дыхание на своей шее, которое мгновенно сменяется когтями, впившимися в горло. Я хочу спросить, почему так, почему он убил меня, но только слышу влажное бульканье и чувствую, как воздух проходит сквозь отверстия в горле. Постепенно я проваливаюсь в тьму. Полная темнота наступает, и меня настигает последняя мысль: «И это все? Все закончится вот так?».
А самый жуткий сон в моей жизни был про незнакомого улыбающегося мальчика лет двенадцати, который сначала смотрел на меня, а потом подошел и засунул руки мне в живот сквозь плоть и начал играть на внутренних органах, как на пианино. Я чувствовала адскую физическую боль.
Одно время я страдала (но и частично наслаждалась ими) от сонных параличей. Меня утаскивали под кровать, смыкая костлявые пальцы на моей лодыжке, на моей груди танцевало нечто, а я не могла пошевелиться. Потрясающе. Ну и зачем нужны прыжки с парашютом? Можно просто попытаться заснуть. Чем я и займусь снова. Сегодня день сна.
Анна Встяная
