Я проходил от техникума практику в одной из довольно известных московских типографий. Ранним утром мы приходили в здание, проходили три грохочущих и пахнущих свинцом и краской этажа и попадали в корректорскую.
В конце каждого рабочего дня заполняли так называемую рапортичку: фамилия, имя, должность, объем выполненной работы.
Но работы хватало не всегда… И тогда нас, корректоров-практикантов, сажали на… перемотку шпагата.
Шпагат, как я уже писал, использовался при т. н. горячем наборе: им связывали в единый блок печатную форму, состоящую из литер и пробельных элементов. Мы перематывали эту коричневую волосатую нить с больших клубков на несколько маленьких, удобных для наборщиков. И в «рапортичке» писали, например: «Намотка шпагата, десять клубков».
Между собой мы называли этот высокоинтеллектуальный процесс между собой не «намотка шпагата», а «шпагатка мотата».
Типография наша печатала (это принципиально важно: издает издательство, а типография печатает) словари, энциклопедии, медицинскую литературу. Скучно, сложно и ответственно. Условные обозначения, формулы, разнообразные выделения: полужирным шрифтом, курсивом, разными кеглями. (Кегль — это не фигура в кегельбане, а размер шрифта, который определяется в пунктах. Да, циферки 10, 12, 14 и так далее, что виднеются на верхней панели «Ворда» на домашнем Вашем компьютере, рядом с названием гарнитуры шрифта — Courier New или, что чаще, Times New Roman — это пункты.)
Корректорская размещалась по соседству от наборного цеха. Первое, что вспоминается, — это неизбывный запах свинца и типографской краски; нам давали молоко за вредность. Но тем не менее корректорская была оазисом по сравнению с цехом. У нас даже росли комнатные цветы — как, впрочем, полагаю, абсолютно во всех корректорских этой планеты. Но, невзирая на фикусы, кактусы и традесканции, на «интеллигентную» работу, мы тоже считались — а впрочем, почему считались, так ведь оно и было, — работягами.
Гранки. Первый этап. Потом — сверки. Сверка — сличение с оригиналом уже сверстанных в том виде, в каком пойдут в печать, страниц. Особое значение придавалась «гонянью строчек», то есть сверка абзацев — не вылетел ли какой-нибудь из них. Это ответственное дело доверялось только опытным корректорам; нам, только что после техникума, — нет.
Чтение гранок и сверка производились в подчитку. Один читает текст, другой на слух сверяет его с оригиналом, расхождения исправляются. Читать нужно четко, размеренно (в принципе выходит неплохая тренировка грамотной, размеренной речи), особо оговаривая абзац, знаки препинания, прописные буквы, скобки. Для всего этого есть условные звуковые обозначения. Прописная (она же заглавная) буква обозначается стуком по столу, кавычка, открывающая и закрывающая, — двойным стуком; скобка называется скобой, точка с запятой — тэзэ, двоеточие — двумя. Иногда, на скучном тексте, корректор, который слушает, может и задремать. Тогда подчитчик испытывает его, произнося какую-нибудь очевидную чушь, которая резко выламывается из текста. Не среагировал — пора будить. Хорошо бы поменяться местами…
С внедрением компьютеров это древнее понятие — подчитка — почти отмерло. Но все равно в некоторых случаях без нее не обойтись. Сличать на слух проще и эффективнее, чем «скакать» глазами с бумажного оригинала на экран или на гранку.
Тогда в нашей типографии о компьютерах не шло и речи, вообще в советской полиграфии компьютеризация была в зачаточном состоянии. Хотя в конце
Причины, почему СССР отстал в этой сфере, в принципе общеизвестны. Но время летит быстро. То, что кажется наглядным и банальным одному поколению, новое поколение постигает заново. Поэтому, наверное, стоит процитировать здесь, к примеру, программиста Алексея Андреевича Бабия. Он достаточно известен в Интернете. Литератор, журналист, специалист в области
«На заре эры информационных технологий компьютерами (а точнее, компьютерщиками) занималось НКВД. Органам было все равно, кого сажать, лишь бы побольше. В научных спорах они играли первую роль, и к пособникам империалистов, пытавшимся протащить в наше социалистическое отечество буржуазную лженауку кибернетику, отнеслись сурово, но справедливо. Слишком умных поставили на место, то есть к тачке, а остальных держали в строгости. Несмотря на это, первую советскую ЭВМ умудрились создать всего на два года позднее американцев.
Если бы не ВПК, советских кибернетиков могла бы постигнуть участь генетиков, почти полностью истребленных физически. В пятидесятых годах выяснилось, что ЭВМ можно и нужно было использовать при атомных исследованиях и баллистических расчетах. Гнев внезапно сменился на милость, хлынули финансовые вливания. Программисты котировались наравне с физиками, а то и выше. Помните, как маги и чародеи из НИИЧАВО уламывали простого программиста Сашу Привалова на должность заведующего ВЦ? Так оно и было в те годы на самом деле.
(Легендарный фильм „Чародеи“, снятый в
1982-м , с тех пор показывают по телевидению каждый Новый год — вошел он в „праздничный пакет“, кажется, навсегда. Эпоха сменилась, все изменилось — а фильм все так же обаятелен. Хотя сами Стругацкие от экранизации не в восторге. Упрощение, акцент на комедийность, исходная повесть тоньше и глубже… А все равно — обаятельно. Уже классика. Таких больше не делают. — Авт.)Компьютерная наука двинулась вперед семимильными шагами. Правда, по „железу“ мы отставали, особенно в серийных образцах (ВПК в состоянии сделать нечто отличное в единичном экземпляре ценой неимоверных усилий, но серийное производство требует совсем других технологий). Зато по части программирования мы шли нога в ногу и даже периодически опережали Запад. Можно было бы, конечно, сказать за всё это спасибо ВПК, но
что-то не хочется. В Штатах таких же и даже лучших результатов добились посредством обыкновенной конкуренции, без особых государственных усилий.В шестидесятых коммунистическая партия собралась догнать и перегнать Америку. В сельском хозяйстве это достигалось насаждением кукурузы за Полярным кругом, а в кибернетике — насаждением IBM/360… Такого масштаба пиратства в мире еще не знали.
(Есть легенда, что при копировании американской документации
какая-то „умная“ голова додумалась — для пущего удобства — их дюймы перевести в наши сантиметры. В результате отечественные ЭВМ, сделанные по образу и подобию IBM, оказались с последними абсолютно несовместимы. — Авт.)При плановой экономике запуск в серию нового компьютера проводился не менее пяти лет (план составлялся на пятилетку. Не попал в план — и привет!). Копировалась же модель IBM, уже работавшая год-два. Это означало, что закладывалось отставание от современного уровня минимум на семь лет. В компьютерной области это вечность!
При этом мы, с опозданием, повторяли все извивы технической политики IBM. Положим, IBM выпустила неудачную модель, но неудачность ее выяснилась в течение года. Однако за этот год советский вариант этой модели уже попал в государственный план. План — это закон, и вот доблестные советские инженеры берут повышенные обязательства, встречный план и всё такое прочее, прекрасно понимая, что модель эта давно никуда не годится. Но делают. А куда денешься?
(Вот так. Работать не ради результата, а „для галочки“, заведомо зная, что в пустоту. Так работали в СССР — хотя не все и не везде. Людей вынуждали халтурить — во всех смыслах этого слова. Обречено такое общество и такое государство. — Авт.)
Про „качество“ ЕС ЭВМ можно слагать легенды… Чтобы вывести её из строя на неделю, достаточно было пройти мимо процессора быстрым шагом: элементы памяти не были припаяны, а держались просто на краске! А
29-мегабайтные дисководы, которые мы тормозили при выключении, послюнив пару пальцев и прижав их к верхнему диску!..Персональный компьютер для коммунистов — ножом по сердцу. Когда у первых компьютеров появились печатающие устройства (АЦПУ), у КГБ началась головная боль.
С каждого АЦПУ брался образец печати, к каждому ВЦ был прикреплен специальный кагебешник. Ушлые компьютерщики быстро смекнули преимущества АЦПУ перед пишущей машинкой (а ведь даже пишущие машинки регистрировались в КГБ!) и стали печатать всякую подрывную литературу типа Стругацких, Камасутры, рецептов тортов…
(Да, самиздат в СССР — это огромная тема! Печатали не только запрещенную, антисоветскую литературу, но и просто дефицитные, редкие издания, спрос на которые опережал предложение. — Авт.)
КГБ доблестно боролся с „наймитами буржуазии“:
кого-то посадили,кого-то выгнали с работы, но в СССР, как нигде в мире, компьютер был средством ПЕРЕДАЧИ информации, несмотря на то, что глобальными сетями тогда и не пахло. К сотне ВЦ можно было приставить два десятка лейтенантов госбезопасности, а что случилось бы, если компьютеры исчислялись тысячами?Поэтому в СССР программа по созданию ПК тормозилась не только обычным советским разгильдяйством, не только неповоротливым государственным механизмом, но и боязнью власть предержащих перед джинном, который вылетел бы из бутылки.
(Вашему покорному слуге доводилось спорить на эту тему в Интернете: совместим ли социализм и компьютер. Я придерживаюсь точки зрения Алексея Андреевича: вестимо, нет. Если, конечно, под социализмом понимать не тот рай земной, который существовал и существует в умах идеалистов, а реальный, знакомый нам общественно-политический строй. Впрочем, это ведь отдельная тема. — Авт.)
В результате мы отстали от компьютерного мира уже не на семь, а на десять лет: только в конце восьмидесятых у нас появились первые „ИСКРЫ“ и „НЕЙРОНЫ“, отдаленно похожие на первые американские „экстишки“. И это при том, что ТАМ уже был запущен в серию
386-й процессор! Персоналки стоили просто космические деньги: например, в 1991 году средняя зарплата была рублей двести, а „экстишка“ стоила пятьдесят тысяч, значительно дороже автомобиля.Компьютер — это средство обмена информацией, а ни за что коммунисты не боролись так рьяно, как за информационную монополию«.
Все правильно. Поэтому еще в конце
