В прокат выходит «Экстаз» — фильм Гаспара Ноэ о непреднамеренной кровавой оргии посреди танцпола. Предыдущий фильм Ноэ «Любовь» был фактически запрещен российским Минкультом из-за обилия слишком откровенных сцен. В «Экстазе» откровенных сцен тоже хватает, а вот с откровением дела обстоят несколько хуже
В оригинале фильм Гаспара Ноэ называется «Climax» — «развязка» или «кульминация». Отсылка к классической, аристотелевской драматургии могла бы сойти за самоиронию Ноэ, если бы режиссер знал, что это такое. Но в мире нет другого автора, относящегося к себе с такой истовой серьезностью, обоснованной бесценным духовным опытом, которым Ноэ делился в связи с фильмом «Вход в пустоту» (2009). В отрочестве он прочитал «Жизнь после смерти» Реймонда Моуди, а в юности, покушав галлюциногенных грибов, посетил мозг героя фильма, который смотрел по телевизору. Согласно Бертрану Расселу, американский философ и психолог Уильям Джеймс еще в XIX веке описывал человека, который утверждал, что под действием веселящего газа ему открылась тайна Вселенной. Путем неимоверных усилий ему удалось, прежде чем выйти в астрал, ее записать — наутро он расшифровал каракули, гласившие: «Воздух пахнет нефтью». По сравнению с мудростью Ноэ эта фраза сойдет за философское откровение.
В «Отцах и детях» Тургенев ввел понятие «противоположного общего места». «Сказать, например, что просвещение полезно, это общее место; а сказать, что просвещение вредно, это противоположное общее место. Оно как будто щеголеватее, а в сущности одно и то же». Во Франции уже был режиссер, работавший по этому принципу: герои Бертрана Блие делали в стандартных мелодраматических ситуациях прямо противоположное тому, что предписывала логика жанра и жизни. А смысл «Необратимости» (2002) Ноэ сводился к монтажу эпизодов незамысловатого трэша в обратной хронологической последовательности. Но «божественная простота» не ведает пределов. «Экстаз» начинается с финальных титров, а титры вступительные утрамбованы в середину.
По словам самого Ноэ, «Экстаз» дает зрителям уникальную возможность пережить психоделический «трип» совместно с его героями, дюжиной юных танцоров разной степени фриковатости. На вечеринке, устроенной в некоем галлюциногенном здании посреди снежной пустыни в честь завершения учебы и предстоящей постановки шоу в Америке, кто-то подмешал им что-то в сангрию. Вряд ли ЛСД, тем паче — экстези или героин, хотя один из выживших в финале яростно, как свойственно опиоманам, чешется. Никакое вещество не провоцирует зверский мордобой в одном флаконе со свальным грехом. Разве что озверин имени кота Леопольда или скорее честный самогон.
Что до уникальности замысла, согласимся: не было на свете ни Уильяма Берроуза, ни Денниса Хоппера, ни Хантера Томпсона с Терри Гиллиамом. Однако беда в том, что для трезвого человека нет ничего скучнее и/или отвратительнее, чем наблюдать за обдолбанным существом. Ноэ же, отказавшись от визуализации кошмаров героев, предлагает именно это. Диагноз: дефицит фантазии. Иначе бы Ноэ не изменял заявленному принципу, подвешивая камеру под потолком или переворачивая ее вверх ногами.
Сначала мы наблюдаем, как эффектно — действительно эффектно — молодежь фигуряет под ремикс Cerrone «Supernature». Десятиминутный эпизод, снятый одним планом, сам по себе отменный клип, парад масок: от девицы (русская девушка Шарлин Темпл), косящей под Мадонну, до парней, косящих под брутальных «гангста» из гетто. Затем, разбившись на пары в соответствии с сексуальными предпочтениями, они мешают интимные признания с похабенью а-ля Кевин Смит. Наконец, пинают друг друга в пах, режут себе лица ножами, корчатся, плющатся, таращатся, воют, мычат и пугают унитазы.
Ноэ называет «Экстаз» импровизацией, разыгранной по условной канве юными самородками. Ну да, фильм кажется чередой студенческих этюдов на тему, не столько заданную режиссером, сколько заказанную местным Госнаркоконтролем. Дабы зрители крепче усвоили, что «наркотики — это плохо», Ноэ не брезгует даже пролить «слезинку ребенка» — сыночка одной из танцовщиц. Но пусть мораль фильма тысячу раз бесспорна, ее пафос пропадает втуне. Ведь никто из героев по доброй воле пакость в рот не тащил, и никто их, кроме Ноэ (а кто еще мог отравить сангрию?), к этому не принуждал.
