Однажды, выходя из метро, я зацепился взглядом за объявление на столбе. Написанный от руки текст обещал хорошее настроение, уверенность в себе, красоту и раскованность движений. Нужно мне это? Ну, не помешало бы! Я решил познакомиться с темой поближе, и уже на следующий день стоял на паркете рядом с такими же желающими научиться танцевать. Мне было тогда 47 лет.
Мучительно не удавалось запоминать шаги. Я записывал, пытался повторять дома. И когда случалось наконец сделать несколько правильных движений, да еще и в паре, да еще и под музыку — это радовало и вселяло энтузиазм.
Как-то раз нашего преподавателя подменил другой, и занятие прошло более интересно. Я стал тогда наводить справки: а где же лучше всего преподают бальные танцы? Послушал разных добрых советов и остановил выбор на именитом клубе, где сочетались большой спорт и занятия с начинающими взрослыми. С самого начала занятий я почувствовал магию латиноамериканской программы. В ней было что-то такое, на что отзывалась и к чему тянулась душа.
***
Моя первая партнерша была замечательная. Мы прекрасно ладили, мы и сейчас дружим. Но чем дальше, тем больше я чувствовал, что хочу чего-то такого, чего она не может мне дать. Из фантазий, из музыки, из обрывков того, что слышал от преподавателей – у меня вылепилась некая идея о том, чего же мне нужно от танца, от себя, от партнерши. Эта идея и сегодня, спустя десять лет, не кажется мне наивной. Только вот, похоже, из умозрений и предчувствий она перекочевала в реальность, вошла в плоть и кровь и стала для меня как бы невидимой. И чем сильнее и ярче эмоции – тем труднее дать себе отчет: а что же происходит, когда я танцую?
«Знающий не говорит, говорящий не знает», — гласит древняя китайская поговорка.
Похоже, что так. Но я все же рискну, призвав на помощь силу слова и продуманность методики, вырвать тайну ни с чем не сравнимого восторга из лап немоты и беспамятства.
***
Теперь — о философии латиноамериканского танца в том виде, в котором она впервые у меня сложилась. Танец – это спектакль, в котором танцоры перевоплощаются в персонажей, живут их жизнью, чувствуют их чувствами. Все в точном соответствии с учением Станиславского!
Кто в этом спектакле зритель, для кого вершится зрелище? Прежде всего – для самих танцующих. Я танцую для себя и для моей партнерши, и никто другой, по большому счету, здесь не нужен. Мы сами создаем фейерверк, и сами же наслаждаемся им. Позже, по мере выхода «в люди», в моей философии найдется место и для зрителей. Но место это будет все-таки вторичным, вносящим дополнительные обертона, но отнюдь не создающим основу самого действа.
Кого играют танцоры? Мужчину и Женщину. Почему с большой буквы? Потому что ни один из миллионов ходящих по земле мужчин не похож на персонажа нашего спектакля. И ни одна женщина не похожа. И то, что случается между мужчиной и женщиной – не похоже на то, что происходит между Мужчиной и Женщиной. В жизни людей бывает период, когда почти каждая девочка мечтает о своем Принце, и почти каждый мальчик – о Принцессе. Девочка и мальчик вырастут и, даст Бог, встретят на своем пути достойных, прекрасных людей. Но мечты юности не сбудутся никогда. В пору юношеского романтизма, когда смутный зов души смешивается с пробуждающимся влечением плоти, человеку дается шанс прикоснуться к идеалу, к божеству, к пронзительному, неземному, свободному от бытовых подробностей образу. Пусть даже в форме предчувствия, которому суждено быть обманутым. Для кого-то это — глупые фантазии, за которыми ничего не стоит. И таких, пожалуй, большинство.
Но есть и те, кто верит в мир, из которого приходят к нам романтические грезы. Где и как существуют эти силы, эти боги, эти идеальные существа? Наверное, есть немало религиозных и философских систем, которые дают ответ на этот вопрос. Я не могу комментировать такие ответы. Но я знаю наверняка: эти божества действительно существуют в латиноамериканском танце!
***
В нашей группе занималась девушка. Она была самой красивой, самой талантливой, самой успешной среди нас. И однажды случилось так, что ее партнер и моя партнерша на занятия не пришли, и мы стали в пару. Когда мы разучивали кусочек из румбы, на какие-то две-три секунды я впервые наяву почувствовал: Вот оно! Так смотрит Женщина, так Она дышит, так льется в музыке Ее тело, так светится лицо, такими чувствами наполнено все Ее существо. Это было потрясающе: все, что я себе напридумывал – находило свое подтверждение!
Через какое-то время ситуация повторилась. На этот раз мне повезло еще больше: в паре с женщиной-идеалом предстояло исполнить мою любимую чачу. Я волновался, я предвкушал чудо. Но чудо почему-то не состоялось. Тем не менее, я был уже необратимо соблазнен вкусом сбывающейся мечты.
Потом был праздничный вечер, на котором одна из участниц нашей группы танцевала так самозабвенно, так безбашенно, так обжигающе темпераментно, что я снова почуял зов мечты. Я включился в ее танец, мы выплясывали на одном дыхании, на одной волне, будто подхваченные единым водоворотом. Вот это драйв! Вот это кураж!
«Ты меня понял!», — сказала она под конец. И я решился. Объявил партнерше о разводе и предложил руку новой избраннице. Вся женская половина группы сурово осудила меня, а партнерша сказала с грустью: «Все равно лучше меня не найдешь никого». Так, провожаемый дурными напутствиями, я ступил на беспокойный путь поиска своего танцевального счастья.
***
Моя тупость в освоении новых движений, помноженная на нетерпимость новой партнерши, дали такую гремучую смесь, что мы расплевались в первые же минуты первой совместной тренировки. Но отступать мне было некуда. Начиналось лето, я искал партнершу в других клубах, в Интернете, через общих знакомых. Кандидатур было много. Мы встречались в московских парках и отплясывали на асфальте, среди бела дня, вокруг лежащего под ногами и тихо похрипывающего диктофона. Я то приближался к исполнению мечты, то отдалялся от нее, но так и не попадал в десятку.
Потом наступила осень, начался новый сезон, и на первом же занятии я получил травму, которая на полтора года выбросила меня из яркого, влекущего мира танца. Диагноз был суровый, и нужно было свыкаться с тем, что танцевать я не смогу уже никогда. Свыкаться не получалось, время не исцеляло. Проходили месяцы, а я все так же остро ощущал образовавшуюся пустоту. И вот снова объявление на столбе. Рискнул попробовать. Понемножку, потихоньку, если не латину, так хотя бы европейский стандарт – авось проскочу и не покалечусь. Тем более, что эта школа танцев была непритязательная, от учеников много не требовали, да и преподаватели были в возрасте и не выдавали той прыти, которой так вдохновляли на неразумные подвиги молодые профессионалы из прежнего клуба.
Юрий Пахомов
Фотографии: Unsplash
