Улыбнёмся наблюдательной и слегка преувеличенной зарисовке.
Любопытно, ведь это вневременное наблюдение, ведь так?
Фёдор Проходский, редактор 1001.ru
Иван Матвеич, печально распустив губы, с покорной тоской смотрел, как докторский молоточек, упруго отскакивая, пощелкивает его по толстым бокам.
— Н-да,—сказал доктор и отошел от Ивана Матвеича.— Пить нельзя, вот что. Много пьете?
— Одну рюмку перед завтраком и две перед обедом. Коньяк,—печально и искренно отвечал пациент.
— Н-да. Все это придется бросить. Вон у вас печень-то где. Разве так можно?
Иван Матвеич посмотрел, куда указывал доктор, увидел свой толстый бок, раскрытый и беззащитный, и молча вздохнул.
— Это, конечно, пустяки,—продолжал доктор.— Раз у вас есть сила воли, вам, конечно, ничего не будет стоить бросить эту привычку.
— Да, что касается силы воли, так этого добра у меня не занимать стать!
— Вот и отлично. Пропишу вам порошочки, попринимаете их недельки две, а там зайдите показаться. Спасибо, спасибо, напрасно беспокоитесь.
Иван Матвеич шел по улице и думал:
«Печень не на месте. Не на своем, значит, месте. Дело дрянь. Но раз есть сила воли, то все преобороть можно — и печень, и не печень. А бутылку как раз сегодня допил — вот, значит, сам перст судьбы указует».
На углу у самого дома Иван Матвеич загляделся в окно фруктовой лавки.
«Что у них здесь? Ликеры. Ну кому, спрашивается, нужны натощак ликеры? Выставили, дурачье. А это что? Коньяк! Меня все равно не соблазнишь. У кого есть сила воли, тот, братец ты мой, ничего не боится. Я даже больше сделаю: зайду, куплю бутылку и домой ее отнесу. Да-с! Вот как-с! Потому что раз у человека есть сила воли...»
Придя домой, он сейчас же запер коньяк в буфет и сел обедать. Налил супу и задумался.
«В буфет поставил... Нет, я больше сделаю: я на стол поставлю, вот что я сделаю. Поставлю да еще и откупорю. Потому что раз у человека есть сила воли, братец ты мой, то ты ему хоть на нос коньяку налей, он и не шелохнется».
Откупорил бутылку. Посидел, поглядел, подумал. Поболтал ложкой в тарелке и вдруг решил:
«Нет, я больше сделаю: я вот возьму да и налью в рюмку. Мало того! Я даже выпью одну рюмку, вот что я сделаю. Почему бы мне не выпить? Раз у человека есть сила воли и он во всякий момент может остановиться, то ему даже приятно сделать над собой маленький опыт».
Он выпил рюмку, выпучил глаза, с удивлением огляделся кругом, проглотил ложки две супу и сказал решительно:
— Нет, я даже больше сделаю: я вторую рюмку выпью.
Выпил вторую, усмехнулся, подмигнул:
— Нет, я даже больше сделаю. Я сделаю то, чего никогда не делал: я третью рюмку выпью. И странно было бы не выпить. Во-первых, приятно—это раз. Во-вторых, если у меня есть сила воли и я всегда могу остановиться вовремя, то чего же мне бояться? Почему, например, я не могу выпить четвертую рюмку? Я больше сделаю — я две подряд выпью, вот что я сделаю. А потом еще велю коньяку принести. Вот. Потому что раз у человека есть сила воли...
Вечером завернувший на огонек приятель был несказанно удивлен представшей перед ним картиной: Иван Матвеич сидел в столовой на полу и, смотря в упор на ножку стола, грозил ей пальцем и говорил с чувством, толково и вразумительно:
— Может быть, ты, братец мой, не можешь, а я могу! Я напился — я это сознаю. Мало того, я сделаю даже еще больше — я теперь буду каждый день напиваться. А почему? А потому, что когда у человека есть в наличности сила воли... сил-ла воли, то он может пить и ему ничего не страшно. А у меня, братец ты мой, сила воли есть, а раз у меня есть сила воли, следовательно...
