«Все считают меня подростком, — возмущался Аркадий. — Какой я подросток! Разве растут в девятнадцать лет?» Но Достоевский считал, что в этом возрасте продолжают расти «если не физически, так нравственно».
Для англоязычных людей определить возраст подростка очень легко. Они называются teenager — тинейджерами. Age — это возраст. А суффикс teen приставляется к числам 13 — thirteen, 14, 15 и так до 19 лет включительно. Если дословно перевести на русский — «возраст тин». То есть по современным западным меркам — Аркадий Долгорукий самый настоящий подросток.
Подростковые проблемы в популярном изложении широкой прессы в нашей стране стали обсуждать довольно поздно. Потому наши бабушки и дедушки и отчасти родители, будучи мальчиками и девочками, без всяких сантиментов входили в суровую взрослую жизнь.
До революции возраст ответственности наступал после 17 лет. А вот с 1935 года даже уголовная ответственность началась с 12-летнего возраста. Но нравы постепенно смягчались, и уже с 1958 года уголовная ответственность наступила с 16 лет, а с 14 только за особо тяжкие преступления. Такой закон действует и сейчас. Но ради справедливости надо заметить, что на Западе с детьми особо не церемонятся. В США и Великобритании уголовная ответственность наступает с 10 лет, в странах Европы колеблется от 13 до 15 лет. Можно считать, что сейчас наша страна в отношении подростков одна из самых гуманных. Но закон законом, а проблем подросткового возраста закон не решает. А только ставит прискорбную точку в допущенных ошибках нашего взрослого существовании рядом с детьми, которых мы сами породили и сами убиваем своим непониманием и равнодушием. А иногда и своей любовью.
Гениальный педагог Антон Семенович Макаренко сумел распутать эти сложные узлы подросткового менталитета. Но ему достались не простые дети, а те, кто уже побывал в руках бандитского мира и правоохранительных органов. А как быть с теми, кто еще не перешел границу от сложного возраста до преступного поведения? И где эта граница? Если подросток делает себе пирсинг — это нормально? Психиатр говорит: нет, это сигнал начавшегося психологического дисбаланса… Выросший подросток-родитель говорит: да ладно, перебесится… мы все такие были. Мне вдруг вспоминается лекция психиатра и страшные слова «подростковая шизофрения»… ну да подростки все чокнутые. Гормон играет… И в этом возрасте ни родители, ни учителя не являются авторитетом. Есть какая-то абстрактная «референтная группа», то есть группа людей, которые для подростка и есть главный авторитет. Но надо эту группу определить — и, на мой взгляд, это первая задача для родителей подростка. Но для этого хотелось бы сохранить какую-то близость. Однажды, растерявшись от нарастающего хулиганства своих сыновей, я услышала дельный совет психолога: смотреть вместе с ними фильмы. В моей жизни началась полоса дурацких, на мой снобистский взгляд, блокбастеров и супергероев. Но, как выяснилось, совместные переживания очень сближают — и от обсуждения Человека-паука мы потихоньку начали подходить к обсуждению более реальных людей и событий. Так что психологи нужны если не детям, то их родителям. Многих людей старшего поколения волнует проблема чтения — вернее, потеря интереса к книге в обществе. «Как заставить подростка читать?» — вопрошают с кафедр печальные преподаватели. Хочется задать встречный вопрос: а кто заставлял читать будущего писателя Максима Горького? Насколько я помню, книги у него отбирали, а за чтения даже били. Но он все равно стал одним из самых эрудированных людей своего времени и написал: «Лучшим в своей жизни я обязан книгам». Можно ли заставить человека быть умным, добрым, порядочным? Заставить нельзя. Но воспитать можно. С удивлением я узнала, что такое чувство, как эмпатия, то есть сочувствие и сопереживание другим людям и жалость к животным, не врожденное, а приобретенное чувство. Этому надо учить с детства. И если родители не могут или не хотят воспитывать своего ребенка, то, может, попробовать это делать учителям, соседям, просто прохожим. Да, не все родители прирожденные педагоги, но я знаю немало случаев, когда случайная встреча с посторонним человеком меняла отношение к жизни у подростка. На мой взгляд, главная беда современного общения — его отсутствие.
Когда мне предложили читать курс лекций по литературе и истории религий трудным подросткам одного из московских колледжей, я задумалась. Детей я люблю, очень хорошо помню себя подростком. Но времена меняются. И тут мне опять на помощь пришел дорогой Антон Семенович! А он писал: «Вы можете быть с ними сухи до последней степени, требовательны до придирчивости… но если вы блещете работой, знанием, удачей — они на вашей стороне… И наоборот, как бы вы ни были ласковы, добры и приветливы… если на каждом шагу видно, что вы своего дела не знаете… никогда вы ничего не заслужите, кроме презрения…»
Значит, не надо быть добренькой, не надо к ним подлизываться — но надо показать им свои знания и доказать, что эти знания нужны им тоже…
И свой первый разговор я начала словами: «Ребята, не буду вам рассказывать, что жизнь прекрасна и удивительна, а впереди вас ждут только радости. Жизнь грустна потому, что она конечна. Впереди вас ждут трудности и предательства, возможно, несчастная любовь и тяжелая работа. Литература и вообще образование вам не помогут стать счастливыми. Но они помогут вам найти выход из всех тех печальных сюрпризов, которые приготовила вам жизнь. Они помогут вам найти путь к счастью, отличить настоящую любовь от коварной подделки, утешиться в горе. Все, что нас волнует, все вопросы, которые мы задаем себе — все это есть в книгах и уже пережито и описано. Так давайте учиться на чужих ошибках, а если мы и сделаем свои, то хорошие книги нам подскажут, как их исправить».
Первые ряды оторвались от телефонов, задние ряды проснулись.
Кстати, юмор — главное оружие лектора. «Ребята, если вам должен позвонить Путин или Бог — то можете телефоны не выключать. Хотя Бог в курсе, где вы, — Он же вездесущ и не будет вас отвлекать».
В знак доверия развеселившаяся аудитория поинтересовалась, какую я люблю музыку. Узнав, что кроме классики и джаза я интересуюсь роком и рэпом, ребята, как бы заметил Чехов, «были приятно ошеломлены». Контакт есть!
И в ответ на мой энтузиазм ребята включаются в «мою тему» и даже предлагают свое видение литературного героя.
«Итак, — говорю я, — мы теперь знаем, как важно иметь хороших друзей… Что бы делал д’Артаньян без трех мушкетеров? Вспомним героев Ремарка, дружбу Андрея Болконского и Пьера Безухова…»
Вдруг один из моих 14-летних студентов поднимает руку.
«А вот я знаю одного товарища, из очень хорошей семьи, мама замечательная, друзья хорошие… а он взял и старушку топором убил… Родион Раскольников его звать…»
Он прав, надо срочно что-то ответить… «А Раскольников воспринимал все это — дружбу, любовь близких — как должное, он был эгоист, свою идею о сверхчеловеке поставил выше дружбы, любви… И расплатился он за это очень тяжело… Так что, если вас любит мама, — это ваше счастье. Если у вас есть друг — это ваша награда».
Пока раунд выигран… но надо всегда быть готовой к едкому вопросу ученика. И все-таки я довольна: ребята, кажется, прочли «Преступление и наказание».
Другой хороший ход — это поиск параллелей. Доказать подростку, что классика живая и современная — вот моя главная задача.
— Любовь — вещь необъяснимая и непредсказуемая, — рассказываю я, на этот раз, девочкам. — Вот представьте себе такую историю. Поехал человек отдыхать на море и закрутил там курортный роман. Думал, ерунда… а оказалось, что это женщина — самая большая любовь его жизни…
— И что дальше с ними было?
— А дальше читайте Чехова «Дама с собачкой».
На другой день звонит школьный библиотекарь: «Что вы там девчонкам рассказывали? Они у меня всего Чехова разобрали…»
Общение — это еще и игра. Я завлекаю их в свой мир, иногда прибегая к подростковому сленгу, но всегда при этом замечаю: «как сейчас модно говорить, хотя это не очень красиво звучит… а вообще-то правильно сказать так… и когда пойдете в гости к родителям своей девушки, именно так и скажите))»
Ребята любят, когда с ними доверительно разговаривают. Разговаривают с уважением, юмором, на понятном, но хорошем русском языке. Подростки — это индикатор фальши. Они всегда чувствуют отношение к себе. Быть умнее их — не значит считать их дураками. Да, я больше знаю в своей профессиональной области, но я не знаю того, что знают они. Мы хотим уважения от детей — так попробуем подойти поближе и войти в их мир. Они к нам не войдут… им у себя хорошо. И даже если им нужны взрослые — они никогда в этом не признаются. А нам стоит сказать: «Ребята, мне интересно вас послушать…» Вот что мне написал 16-летний подросток в ответ на мой вопрос: каких взрослых уважают твои ровесники?
«Тех, кто общается с нами на равных и не смотрит на нас свысока».
Значит, для того чтобы понять подростка, надо просто спуститься со своего взрослого пьедестала всезнайства и получше разобраться в его мире.
И потом позвать в свой, чтобы дальше идти рядом.
А нравственный рост не кончается и в 19 лет… Он продолжается всю жизнь… К нам, взрослым, это тоже относится.
Автор: Марина Соловьева, писатель
