Семеном он стал в сорок третьем году, решив, что у поэта-фронтовика имя должно быть под стать суровой эпохе. Сарио звучало как-то опереточно, Сарик - по-детски, Семен - то, что надо: весомо, по-мужски.
Гудзенко учился в киевской школе N 45. В 1937 году за стихи, написанные к столетию смерти Пушкина, его наградили путевкой в "Артек". После школы уехал в Москву, где поступил на литературный факультет Института истории, философии и литературы (знаменитый ИФЛИ). К началу войны успел окончить два курса.
26 мая 1941 года он завел дневник. В шутку назвал его "Жалобной книгой". Успел записать одну жалобу, обычную для бедного студента: "Нет денег, и не у кого занять".
Последние довоенные записи:
19 июня 1941 года. "В Москве светает... Звезды косяком идут... Ветер. Цветы".
20 июня. "К 79665. Коля Мирошниченков".
Кто этот Коля - товарищ? однокурсник?..
Через несколько дней они могли столкнуться в военкомате.
Гудзенко был высоким, спортивным парнем, и ему удалось записаться в ОМСБОН: Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. При отборе туда ценились самообладание, аналитический склад ума и, конечно, физическая выносливость. Плюс ко всем этим качествам Гудзенко знал языки, был общительным и верным товарищем. Как-то сразу было понятно: с таким парнем можно идти в разведку.
В сентябре-октябре их готовили к уличным боям в Москве. 6 ноября они приняли присягу во дворе Литинститута. 7 ноября прошли по Красной площади, а к ночи они уже были в прифронтовой полосе.
Омсбоновцев забрасывали на оккупированную территорию Калужской, Смоленской и Брянской областей. Переходили линию фронта на лыжах, пробирались глухими лесами. У каждого за спиной - по пятнадцать килограммов тола плюс оружие. Подрывали мосты, минировали шоссейные и железные дороги, забрасывали гранатами немецкие штабы.
2 февраля 1942 года Гудзенко был ранен осколком мины. Долечиваясь в Москве после тяжелого ранения, он читал стихи в госпиталях, студенческих аудиториях, цехах. Люди переписывали их от руки, посылали друг другу в письмах.
21 апреля 1943 года прошел творческий вечер Гудзенко в московском Клубе писателей. В зале собрались все литераторы, которые не ехали в эвакуацию или уже вернулись из нее. Представлял двадцатилетнего поэта Павел Антокольский: "О его стихах я ничего не буду говорить - вы их сами услышите, они сами за себя говорят. Мы встречаем здесь Гудзенко как сына..."
Вскоре Семен снова на передовой. На этот раз уже не с десантом (он был признан негодным к строевой), а в составе редакции армейской газеты. Победу встретил в Будапеште.
После войны он все время в дороге: Западная Украина, Тува, Средняя Азия... Помогает восстанавливать страну. И не только как поэт и журналист. При первой возможности берет в руки плотницкий инструмент.
В Москве с успехом проходят поэтические вечера Гудзенко. Его популярность среди молодежи огромна. Но тут - как выстрел в спину - травля, апофеозом которой становится статья в "Правде", где поэта обвиняют в том, что он "не хочет видеть героических дел советского народа".
После этого Гудзенко тяжело заболел. "Мы врага такого одолели - // Никому б его не одолеть, // На войне ни разу не болели, // А теперь случилось заболеть..."
Сказались и ранение, и травма головы, полученная Семеном еще в мае 1942-го в центре Москвы (поэта сбила машина около печально известного здания на Лубянке).
Гудзенко перенес несколько операций, но спасти его врачам не удалось. Он умер в феврале 1953-го. Ему только исполнилось тридцать лет.
Сегодня мы публикуем одно из самых известных стихотворений Семена Гудзенко в авторской редакции. До сих пор оно публиковалось без второй строфы. В Интернете вы можете найти запись авторского чтения этого стихотворения (там в двух строчках есть отличия и с публикуемой ниже редакцией - свидетельство трудной судьбы стихотворения).
Я был пехотой в поле чистом,
в грязи окопной и в огне -
я стал армейским журналистом
в последний год на той войне.
В каких я странах побывал!
Считать - не сосчитать.
В каких я замках ночевал!
Мечтать вам и мечтать.
С каким весельем я служил!
Огонь был не огонь.
С какой свободой я дружил!
Ты памяти не тронь.
Но если снова воевать,
таков уже закон:
пускай меня пошлют опять
в стрелковый батальон.
Быть под началом у старшин
хотя бы треть пути,
потом могу я с тех вершин
в поэзию сойти.
Вена, 1945 г.
Публикуется по авторской машинописи. РГАЛИ*. Ф. 2207. Оп. 1. Ед. хр.19. Л. 22
P.S.
Если наших читателей заинтересовала судьба Семена Гудзенко, то мы продолжим рассказ о нем в "Календаре поэзии".
