Мне часто говорят, что я не из этой эпохи. Из прошлого века, как минимум. А всё потому, что не разбираюсь во всяких ноу-хау, да и в Инстаграме не с первого раза всех на фотке могу отметить. В общем, круг интересов мой тоже часто сводится к прошлому.
Короли и королевы, дворцовый уклад, поэты и писатели тех годов, когда в прокуренных залах вершилась история русской литературы, – всё это чертовски манит вглубь прошлого и совершенно не оставляет времени на настоящее. Иногда мне кажется, что я растворяюсь в череде годов и столетий, спиралью уходящих назад.
Моя необоснованная тяга к прошлому часто казалась неприятием настоящего. Какое мне дело до того, что творится вокруг, если я могу посмотреть или почитать о королеве Марго, Екатерина Медичи или Марии Стюарт?
Я случайно наткнулась на фильм Вуди Аллена «Полночь в Париже». На первый взгляд, ничего сверхъестественного: типичная история про писателя и его невесту, которые не сходятся характерами и расстаются. Однако в истории этой есть элемент вымысла, а точнее – воображения. Главный герой мечтает родиться на век раньше: в эпоху, когда творили Фицджеральд, Хэмингуэй и царствовала редактура Гертруды Стайн.
Париж тогда был совсем другим. Захватывающим. И герою удаётся перенестись в то самое время. Там он знакомится с девушкой, которая его прекрасно понимает. Живя в XX веке, она мечтает перенестись в XIX – современность кажется ей несносной. А прекрасный «Пари» времен Гогена, Дега и других великих импрессионистов влекут...
Вот и выходит, что в любое время были люди, которые мечтали родиться на несколько столетий раньше, потому что не находили себе места в современном мире.
Однако недавно на лекции по русской литературе я услышала презабавную вещь. После революции поэты и писатели превозносили историю настоящего. И одного из них спросили, почему он не пишет, как раньше: «Неужели боитесь?». Ответ был крайне прост и логичен: «Изменилось время, изменился и я». Быть выкинутым за пределы своего времени для писателей послереволюционной, новой России было немыслимо. Они могли не понять и не принять многого, но существовать и действовать было для них необходимым.
События перемешались в моей голове и слились в несуразный поток размышлений. Какой же путь теперь выбрать? Настроение у меня переменчивое, как погода на экваторе, поэтому сегодня я смотрю по сторонам, а завтра – в прекрасное прошлое. Кто знает, может, симбиоз двух этих временных пластов рано или поздно позволит мне заглянуть и в то, что будет.
Полина Острижная
