1 февраля на сцене Кремлевского дворца труппа Пермского театра оперы и балета представит нового «Щелкунчика» в постановке Алексея Мирошниченко (премьера состоялась в Перми 27 декабря 2017 года). В Москве главную партию будет танцевать Наталья Осипова. О пермском «Щелкунчике» и о том, что будет после него, прима-балерина лондонского Королевского балета Наталья Осипова рассказала Татьяне Кузнецовой.
— У вас с Пермью уже не любовные отношения, а законный брак: вы официально «главная приглашенная балерина» театра.
— Это как-то естественно произошло: сначала приехала станцевать «Ромео и Джульетту», потом была «Жар-птица». Я очень подружилась с Лешей Мирошниченко (главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета.— “Ъ”), считаю его интересным талантливым хореографом. После Алексея Ратманского я редко работала с балетмейстерами над новыми постановками.
— Как это? Для вас же постоянно ставит Уэйн Макгрегор, главный хореограф «Ковент-Гардена».
— Ну, это contemporary, одноактные небольшие балеты, не моя родная стихия. А тут я могу поработать над большим классическим спектаклем, поговорить на русском языке, и к тому же между мной и Алексеем настоящая душевная привязанность.
— Вообще-то это рискованно: соглашаться на еще не поставленный балет. Он же может получиться слабым.
— Согласна. Но Леша заразил меня своим замыслом: у него Мари не девочка с куколкой, она почти девушка, принц — ее первая любовь. И эта любовь разрушается из-за одного крошечного сомнения Мари. Мне это очень понятно. Леша постоянно присылал мне уже поставленные фрагменты, так что я видела, что у него получается. И конечно, посмотрела пермскую премьеру. Я не смогла в ней участвовать из-за серьезной травмы и очень переживала — думала, выпала из строя надолго. Но в «Ковент-Гардене» врачи — суперпрофессионалы, они нас, артистов, отсылают к самым лучшим специалистам, и мой надорванный ахилл очень быстро поправили новейшими инъекциями из моей же крови. И теперь рентген показывает, что никаких следов не осталось. Я вообще забыла о травме.
— Где же вы ахилл надорвали?
— На «Сильвии» Аштона. Это самый тяжелый балет, который я знаю. Когда я его танцевала, мелькала мысль, что хореограф хотел просто убить балерину. Я не верю, что Марго Фонтейн, на которую Аштон ставил, могла делать такие вещи. Но записей не сохранилось, проверить нельзя.
— Все балерины так страдают? Или «Сильвия» просто не подходит вашим ногам?
— Все страдают, кого ни спроси. Когда был мой первый сценический прогон «Сильвии», я просто шлепнулась на пол, чтобы был повод остановиться. Не могла продолжать: стоп совсем не чувствовала, и ахилл адски болел. Мне пришлось вообще перестраивать физику: я не могла прыгать с полной стопы, не могла сделать плие, все танцевала с полупальцев.
— Вернемся в Пермь: за сколько дней вы выучили двухактный «Щелкунчик»?
— В Перми примерно за неделю. А потом Алексей и мой партнер Никита Четвериков приезжали ко мне в Питер репетировать дуэты. Я ведь сейчас в Мариинском театре «Легенду о любви» учу, партию Мехмене Бану. 16 февраля мой дебют.
— Невероятная скорость: мало ведь запомнить порядок движений, их надо еще качественно исполнить.
— И понять, и наполнить. Но со «Щелкунчиком» я была абсолютно в теме. Сложнее получилось с дуэтами, тут нужно время, чтобы станцеваться, не все от меня зависит. Никита — отличный партнер, мы друг друга уже знаем, но Леша ведет себя как англичанин: никакой отсебятины, ручку только так, ножку только туда, ракурс только такой. И конечно, помимо техники в его «Щелкунчике» много актерских задач. Большое адажио очень драматичное, плюс музыка Чайковского — меня эта история до слез трогает. Я наконец-то почувствовала живую эмоцию, а то в последнее время танцую чисто технические партии.
— Скорость подготовки к спектаклю отражается на качестве исполнения?
— По-разному бывает. Если роль на тебя ложится, много времени не надо. Татьяну в «Онегине» я репетировала всего неделю. А вот «Кармен-сюиту» Алонсо я бы, наверное, и после года репетиций не освоила бы. Эта Кармен, по-моему, самое неудачное из всего, что я станцевала. Ну не чувствую я ее. В отличие от Кармен Ролана Пети.
— Между «Щелкунчиком» и «Легендой» у вас еще концерт в Парме, кажется? Не рискованно ли так метаться?
— Для меня это возможность как-то развеяться, сменить обстановку. Физически там работа несложная: «Мазурка» Голейзовского и дуэт «Сатори», Сережа Полунин поставил. Он дзен-буддизмом увлекается.
— А вы?
— Нет, но я научилась медитировать. Очень помогает. А то можно взорваться от идей и эмоций.
— От каких идей?
— Ну, у меня очень много замыслов и проектов. После Питера в Лондоне у меня «Лебединое», «Манон» и «Жизель» с моим любимым партнером Дэвидом Холбергом. А в Sadler`s Wells у меня будет собственный проект. Очень люблю хореографа Энтони Тюдора — и вот наконец-то станцую его «Сиреневый сад». Еще в программе «Другие танцы» Роббинса, их я уже танцевала в Москве, но хочется над ними как следует поработать. И — о чудо! — Ратманский согласился поставить дуэт минут на пятнадцать специально для меня. И для Дэвида, надеюсь.
А второе отделение будет современное. Там со мной танцуют замечательные ребята, потрясающе талантливые, Джонатан и Джейсон. Один живет в Лондоне, другой из компании Сиди Ларби Шеркауи, мы с ним станцуем что-нибудь из репертуара Сиди Ларби. Я хотела было еще раз станцевать Охада Наарина, но он мне позвонил и сказал, что может предложить новую постановку, мне очень подойдет. Поставил молодой парень, его ученик, на музыку Бетховена. И прислал видео. Я посмотрела — прекрасный дуэт, такой драматичный, прямо мне по сердцу. Так что я решила, что станцую Бетховена. А в конце июня мы с хореографом Артуром Питой планируем выпустить «Мать» Андерсена. Это уже другой, независимый проект, у нас русский продюсер, но живет он в Лондоне. Тут главное — успеть получить все согласования, в Англии с этим непросто. Премьеру мы покажем в Лондоне, а потом повезем в Эдинбург на фестиваль
— «Мать»? Не знаю такую сказку.
— Я тоже не знала. Называется «История одной матери», мне Артур ее подсунул — знал, чем меня взять. Это про женщину, у которой умирает ребенок, его забирает Смерть, и мать проходит через труднейшие испытания, чтобы его найти, а в итоге понимает, что для него лучше было умереть. Вот такая тяжелая, я бы сказала, католическая история. Но она открывает колоссальные актерские возможности, я никогда ничего подобного не делала. Мы с Артуром уже пробовали некоторые сцены, это будет почти драматический спектакль. Все остальные роли исполнит Джонатан, очень талантливый танцовщик contemporary. Артура часто упрекают, что у него небогатый танцевальный язык, но это не так, это просто его авторское направление такое.
— Как у вас все это в голове-то укладывается?
— У меня уже почти год очень хорошие агенты и помощники, они все детально распланировали: когда, куда, на сколько времени, что с чем можно совместить. Так удобно стало! Ведь я такой человек, что если чем-то поглощена — ролью, проектом, идеей,— то про все вокруг забываю. А тут появились люди, которые четко выстраивают мою жизнь.
— Но хотя бы летом-то отдых?
— Нет, летом я в Америке: Володя Варнава будет ставить на меня «Золушку» Прокофьева, Сергей Данилян продюсирует.
— Целый трехактный балет?!
— Наверное, сократят до двухактного. Это не многолюдный балет, не сказочный. История Айседоры Дункан, великой босоножки. Интересно должно получиться.
— И Есенин будет?
— Будет, Володя Шкляров из Мариинки хочет станцевать.
— Есть ли в вашем графике Большой театр? Помнится, после премьеры «Жар-птицы» вы обсуждали с Махаром Вазиевым количество выступлений, конкретные балеты.
— К сожалению, как-то не складывается по времени, по расписанию. Надеюсь, Махар Хасанович (Вазиев, директор балета Большого театра.— “Ъ”) меня понимает — мы в хороших отношениях, часто общались. Но зато в конце мая я станцую в Большом театре на вечере в честь Петипа. И на Benois de la danse в начале июня — мировую премьеру. Сиди Ларби Шеркауи хочет новый дуэт на музыку «Щелкунчика» поставить для меня и для Джейсона, своего артиста.
— И Пермь не забудете?
— Да, на следующий сезон Алексей уже заинтересовал меня «Баядеркой». Она впервые будет поставлена в Перми.
— Как вы восстанавливаетесь после такой гонки?
— О, у меня же только что был почти месяц свободный, когда ахилл лечила. На Гавайи съездила, погрелась, поплавала. По Лондону гуляла, на попугайчиков часами смотрела. Они прямо в моем дворе живут. Занятные такие ребята.
