«Не всё, что серо, волк. И космато, да не медведь»
Русская народная пословица
В сути того, о чём я говорю, есть элемент безбашенности.
Он появляется там отчасти намеренно, потому что я хочу произвести впечатление на дам и сам на себя, чтобы быть в своих глазах достойным этих дам. И отчасти он неизбежен, потому что мне трудно достичь генеральной линии, я постоянно отклоняюсь – вроде в целях эксперимента, но это самообман, конечно, – я отказываю себе в возможности абсолютной определённости, потому что она пугает меня ясными контурами судьбы.
Иногда я вспоминаю сказку Андерсена «Гадкий утёнок». Мне кажется, что она про меня. Как только я замечаю в этой аналогии элемент самообольщения, я прогоняю эту мысль, возвращаясь к суровой реальности утиного выводка.
Напрашивается рифма со словом «выродок», но от него недалеко и до «вурдалака», а там начинается вампирская тема, а значит, мы так или иначе придём к вопросу бытийности «шлюх», с которыми меня нередко сводят боковые тропы, что служат для меня побегом от ясной повседневности. Ясной! Не скучной. Но юный разум не способен переступить в это новое понимание, и вот я повторяю ошибки сотен тысяч таких же, как я, пытающихся играть в напёрстки с богом.
Элемент безбашенности и как он появился. Наверное, я подойду к этому вопросу ближе, когда дойду до моего одиннадцатилетия, в которое я познакомился с лимфомой Ходжкина, но поскольку я склонен не воспринимать это событие в отрыве от всего ему предшествовавшего, и напротив – стараюсь увидеть как прямо из этого прошлого вытекающее... По этой причине я думаю, что ответов не ищут в последствиях, а от них только отталкиваются.
Попытка найти другое такое событие, единственное, выражающее всё, о чём я хотел бы сказать, сгущённое, – тоже не приносит успеха. Значит, всё это распылено по годам и месяцам, по дням и часам, даже, вероятно, по секундам и миллисекундам. И докапываться до этого приходится регулярными подходами с разных сторон.
Что такое «гадкий утёнок»? Это существо, имеющее в сути своей блуждающее начало. Постоянные сомнения. Ровно по той причине, что среда, в которой он появился, вступает с ним в конфликт с ранних лет. Этот конфликт не имеет форму поножовщины или единоразового шока. Нет, он скрыт, бесконтактен, длится во времени, до поры даже оставаясь почти незаметным и существуя на периферии.
Только иногда чувствуешь его, когда вдруг без причины начинает болеть живот. А как только живот проходит и ты идёшь играть в футбол – в один момент кажется, что хотя ты ведёшь мяч на косом дриблинге, ты сам где-то не здесь. Ты даже как будто наблюдаешь себя со стороны, думая: хм, а он ведёт мяч, и довольно неплохо...
Потом это проявляется в том, что ты оказываешься на границе конфликта. Ты видишь этот зазор, например, в школе – когда тебя не травят, но ты понимаешь, как это хрупко. Как можно туда шагнуть. И как можно шагнуть в другую сторону – в область травителей.
Ты существуешь на этой границе, ты идёшь по ней, балансируя, не желая упасть на одну из сторон, но потому испытывая одиночество. Один священник сказал мне, что это называется «убийственная равность».
Оказавшись на этой границе, ты можешь доверять лишь тактильному опыту, эмпирике. Все теоретические построения ломаются об колено через три минуты. Или ты просто чувствуешь, насколько они неполны. Трудно понять, почему, например, ты сам нарываешься на драку с противником, хотя знаешь, что точно её проиграешь, причём с позором. Умом не понимаешь. Так-то, постфактум, я вижу эту внутреннюю логику, меня поражает какая-то фатальная мудрость. Зачем? Да затем, чтобы обрести очевидное доказательство ошибочности этой стороны и снова встать на границу.
Мой родной дядя служил в ГДР. Хорошая метафора. Советский анклав внутри германской цивилизации. В моём дяде было обаяние советского пионера и притом лётчика Люфтваффе – и не без нотки ганзейской пыли, налипающей при выгрузке товаров в порту ночью.
Когда это, как явление, встречает тебя, ты не готов и ты не понимаешь, как иметь с этим дело.
Приведу совершенно обыденный пример. В 2001-м году, зимой, дядя Райво пришёл с мороза, натоптав в коридоре. Не разуваясь, он сразу прошёл в кухню, чтобы положить в морозильник мясо. Потом он, скидывая на ходу сапоги и затем валенки, прошёл в гостиную, держа в руках диск с фильмом Тарантино «Криминальное чтиво».
Я был дома один. Дядя Райво взял да и поставил диск, чтобы мы посмотрели кино вместе. Мне было всего три с половиной года, но я помню, как я сопротивлялся персонажам этого фильма. Они все вызывали у меня вопросы, вопросы, вопросы. Например, я не понимал, что это вообще такое. Кино я видел как нечто продолжающее традицию «Черепашек Ниндзя», когда у героев есть некая общая цель. При том, что все видят её слегка по-разному, в ядре она понимается одинаково - и в сюжете растворена настолько, что её видно, даже когда черепашки выбирают, какую заказать пиццу – с анчоусами или без.
В «Чтиве» такого не было, и даже единственный цельный персонаж – боксёр, отказавшийся от договорного матча, которого играл Брюс Уиллис, – оказывается потом в подвале с представителями культуры БДСМ, ищущими, кому бы в этом мире пропальпировать сфинктер. И ему, собственно, пальпируют сфинктер, что абсолютно не имеет сюжетного значения. Это просто аттракцион, и к нему не надо серьёзно относиться – чем бы дитя ни тешилось, как говорится...
Но мой дядя очень смеялся. Ему нравился этот эпизод. Я, смотря на него, думал, что, видимо, существует такой мир с такой сеткой координат, в котором это и правда смешно, талантливо, интересно. И конечно, в силу малого жизненного опыта оспорить его я не мог, и даже не пытался. Я просто начал принимать, что существует моя жизнь и существуют другие жизни, и я иду по границе, заглядывая в чужие окна, но не столько из чистого любопытства, сколько превентивно – чтобы понять, что «день грядущий мне готовит».
Потому что сложно совсем игнорировать существование других людей, и факт их осмысленности, но как не быть подавленным оттого, что это начинается уже с твоих близких родственников?
Как следствие, начинаешь разбираться в явлениях. Отчуждённо не выходит, приходится самому проникать, с личным аспектом, трогательно, гадательно, наудачу. И когда эта чужая жизнь, чужая логика затягивает тебя, ты вдруг думаешь: а где моя логика, где моя жизнь? Куда я положил её, на минутку отвлекшись на чужую?
Но главное – ты видишь, как эта другая логика способствует выживанию человека. А сам ты слабый. И тебя посещает предательская мысль: «а что если жить в чужой логике – правильнее?»
Уже в рамках своего мира ты пытаешься найти место «Криминальному чтиву», оформив всё как чистый прикол – ну, чтобы было. А почему нет? Зато будет, о чём с дядей поговорить, он-то в твою тему не вникнет.
Причём не факт, что так. Это от малодушия такие мысли. Не знаю, откуда они во мне. Я ищу ту точку, тот якорь. Мне кажется, что пальпация сфинктера полезна только в случае колоноскопии. Я представляю, как это бы проделывали с моим любимым Донателло... Он бы потом не смог смотреть на свою боевую палку. И думаю, что в духовном порыве, вызванном вторжением в его кишки, он бы вынес из этого мораль.
Жаль, что об этом ничего не сняли. Миру не хватает художников кросс-жанра. Как правило, они сдуваются на стадии полового созревания. Напишут пару фанфиков про Гарри Поттера, а дальше занимаются исключительно бытовой магией. Знал я одну такую девку. Она сразу меня увидела, без всей мишуры.
Мне даже неловко было. Как будто я голый стою.
Глеб Буланников
