Чем старше я становлюсь, тем чаще вспоминаю свою учительницу математики, театрально и смешно показывающую пифагоровы штаны, Декарта, скрывающегося от шторма в корабельном трюме, и обиженного Нобеля. Мы рисовали слоников на координатной плоскости, и математика казалась нам увлекательной игрой. Не все стали математиками, но все искренне любили и свою учительницу, и алгебру с геометрией, а самое главное, все мы научились учиться.
Талантливый педагог — это самое большое счастье для попавшего в его класс школьника, залог всех его будущих достижений. Но, увы, нынешние учителя не хотят учить, с грустью говорят и выпускники, и их родители. В небольшом подмосковном Сергиевом Посаде, где живут мои родственники, координаты хороших педагогов передаются из рук в руки, как дефицит во времена застоя.
Так, может быть, дело не в системе образования, а попросту в учителях?.. Которые не хотят или не могут научить маленького человека учиться?.. Или всё-таки дело в системе?.. Ответить на этот вопрос я попросила Игоря Васильевича БЕСТУЖЕВА-ЛАДУ, председателя Педагогического общества России, доктора исторических наук, профессора, академика РАО.
— Да, школа должна научить учиться — это правда, но не вся. Вся же правда заключается в том, что наша школа — живой анахронизм. Она перестала соответствовать требованиям окружающей действительности, осталась такой, какой создавалась в начале прошлого столетия. Бо%u2019льшая часть детей того времени получала домашнее образование. В 1922 году, например, только один из ста заканчивал девятилетку и шёл в институт. В результате назрела проблема с подготовкой дипломированных инженеров, врачей, учителей, и школа была целиком переориентирована на поступление в вуз.
С тех пор ничего не изменилось. И беда в том, что 90 процентам школьников большая часть того, что им преподаётся, не пригодится в жизни. Чтобы «вылечить» школу, надо затронуть саму основу — решить, кого она должна выпускать.
Первое, что нужно сделать, — все детсады заменить дошкольными прогимназиями для детей от трёх до шести лет. И никаких денег с родителей не брать. Это просто преступление, когда в условиях вымирания нации с родившей женщины ещё и дерут последние копейки. Конечно, за партой трёхлетний ребёнок сидеть не сможет. Как и в детсаду, он должен играть. И играючи осваивать этику, эстетику, азы естествознания и обществознания, умственного и физического труда, физкультуры. И, наконец, он должен научиться читать, считать и владеть хотя бы элементами рисунка, письма.
Второе. Нужно отделить начальную школу от неполной средней. С десяти лет у детей начинает формироваться гормональная система. В этот сложный переходный период они требуют совсем иного подхода.
Нужно предложить школьнику на выбор несколько программ. Они, кстати, уже существуют, но только отчасти и бессистемно. Всего же их должно быть как минимум пять. Первая — базовая, дающая основу, вторая — коррекционная, для детей с ограниченными возможностями, нестандартным мышлением или просто «тугодумов», третья — для одарённых учеников.
Я бы ещё добавил четвёртую — профессиональную. Программу для увлечённых ребят, уже определившихся с вузом. Например, мне в школе уже в
Пятая, самая, пожалуй, важная, — ознакомительная программа. Знать всё должен каждый, но по ознакомительной программе. Нужно создать такой учебник, чтобы ученик прочитал его с горящими глазами.
Программная революция необходима. И если она состоится, то мы сможем давать аттестат зрелости четырнадцатилетним. Паспорт же мы им даём?! И это уже гражданин России. А гражданину нельзя ставить позорные двойки, тем более никто не имеет права вызывать его родителей в школу. Так что будьте добры, к гражданским правам присоединить аттестат зрелости.
И после этого молодёжь
Словом, дело всё-таки в системе, формирующей поступательное движение образовательного процесса. Да, конечно, учитель должен быть мастером своего дела, но сейчас, в условиях множества источников информации, питающей ученика, главный мотив обучения — разбуженная познавательная потребность растущего человека.
Записала Наталья ВЕСЕЛОВА
