НАРОЧНО ставлю это имя в заголовок, чтобы оно прочно вошло в сознание читателей. Многие, конечно, знают его, не раз встречали на обложках книг, в журналах и газетах (в том числе и в «Комсомольской правде»). Но недавно произошло событие, которое придает имени Сухомлинского совершенно новое качество.
Событие это вот какое: в Киеве, в издательстве «Радянська школа», вышла новая книга В.А.Сухомлинского «Сердце отдаю детям».
Читатель поймет мое волнение: не каждый день бывает так: поднимаешься из метро, на всякий случай подходишь к книжному киоску и берешь в руки книгу — и вдруг чувствуешь, что ты держишь в руках нечто совершенно необычное, нечто такое, о чем позже, уверен, будут писать во всех учебниках педагогики…
ПО МНОГИМ работам В.А.Сухомлинского мы знаем, кажется, все подробности жизни Павлышской средней школы (это под Кременчугом), где он директор с послевоенных лет. Но, если не ошибаюсь, никогда раньше не рассказывал он о той работе, которой посвящена новая его книга, много лет обдумывал ее результаты. Знаменательная неспешность.
Получилось так, что Василий Александрович почувствовал однажды, что он не может руководить школой, если сам не будет воспитывать детей, вести класс. «Я завидовал классным руководителям: они всегда с детьми…»
Так родилась эта книга: от невозможности жить без детей. Мы знали до сих пор главным образом директора Сухомлинского. Теперь перед нами он — учитель.
Сухомлинский взял ребятишек, которым надо было идти в школу через год, шестилеток, 16 мальчиков и 15 девочек, и открыл в селе Павлыш, рядом с обычной средней школой, новую, особую. Позже ее назвали школой радости.
Дети собрались в школу, но учитель не повел их к тем дверям, куда шли все ученики. Он повел их в сад.
— Вот здесь и начинается наша школа, — торжественно, словно поднимая занавес в театре, говорит учитель. И занавес поднимается: — Будем смотреть отсюда на голубое небо, сад, село, солнце.
Школа? Да, это школа, самые истоки школы. Учитель, который встречает детей в классе и открывает перед ними Букварь, начинает спектакль не с первого, а сразу со второго действия, будто ему очень некогда или будто его бедные ученики опоздали к началу, провинились.
Первое действие школы — не в школе, а в природе. Здесь — «источник слова и разума». Дети Сухомлинского припадают к нему. Они много ходят вместе со своим учителем — по пять, по шесть километров в день, они встречают рассветы и сумерничают, осенью они всматриваются в облака, а зимой — в очертания сугробов и фантазируют, слушают сказки, сочиняют их, придумывают стишки и потом вместе с учителем кричат от радости и бегают вокруг кустов, повторяя только что придуманные строчки… Но все это не просто игры и забавы. «До тех пор, пока ребенок не почувствовал аромата слова… нельзя вообще начинать обучение грамоте, и если учитель делает это, он обрекает дитя на тяжелый труд…»
Ученики школы радости рассматривают освещенный солнцем луг, слушают жужжание мошкары, стрекотание кузнечика, потом рисуют луг и, наконец, подписывают: «Луг». Для них «Л» — это согнутый стебелек, для них «Р» в слове «Роса» — это росинка на стебельке, для них каждое слово и каждая буковка приходят как открытие, они встречаются не в книге — в живом лесу, на живом лугу.
Анахронизм? Руссоизм? Пастораль в духе XVIII века? Попридержим скептические улыбки — как бы «восемнадцатый» век Сухомлинского не обернулся веком двадцать первым… Ибо Сухомлинский, обучая, вторгается в святая святых педагогики, куда очень и очень немногие учителя рискуют вступить. Эта область, о которой так много пишут, которую так тщательно исследуют и в которой многие еще новички, — область эмоций, чувств, подсознательного.
Эмоциональность для Сухомлинского не добавка к другим, основным «сторонам» обучения, не десятый пункт в перечне требований к уроку, не средство заинтересовать ребенка, а единственная возможность развивать его ум, единственная возможность обучать детей и сохранять им детство.
«Эмоциональное пробуждение разума» — вот метод Сухомлинского и его коллег — учителей Павлышской школы. Детский ум они пробуждают, обращаясь не к уму, а к чувству — и лишь через чувство к уму.
Кажется, прямая дорога: знание учителя — знание ученика. Да не выходит, кратчайшая эта дорога оказывается самой длинной и самой трудной, если не обратиться к проводнику — к чувству. «Знание учителя — чувство учителя — чувство ученика — знание ученика» — так выходит короче…
«Не зубрежка, а бьющая ключом интеллектуальная жизнь, протекающая в мире игры, сказки, красоты, музыки, фантазии, творчества, — таким будет обучение моих питомцев», — размышляет В.А.Сухомлинский, когда его дети переходят из школы радости в первый класс. Его ученик — это не ребенок с мешком за плечами, куда надо насовать побольше знаний. Он даже — о ужас! — не стремится «овладеть знаниями». Такая цель недоступна ребенку, считает Сухомлинский: «Учить следует так, чтобы дети не думали о цели, — это облегчит умственный труд». Сухомлинский дает ребенку радость интеллектуального напряжения и связанных с ним переживаний, ребенок стремится к этой радости, и оттого хорошо учится. Для него цель — удовольствие, радость! И эта радость — в школе.
Дети в школе
У Сухомлинского дети играют в куклы до десяти лет, и это нисколько не мешает им уже с первого класса выращивать на делянке хлеб, много работать руками, заботиться о деревьях, птицах, рыбках, мастерить арифметические «электрины», строить модель ветровой электростанции и тридцать других таких же сложных моделей, всем до одного играть в шахматы («без шахмат нельзя представить себе полноценного воспитания умственных способностей и памяти»), проводить математическую олимпиаду уже в третьем (!) классе и свободно употреблять такие слова, как явление, причина, следствие, событие, обусловленность, различие, сходство…
Нет, «не мешает» — это сказано плохо. Именно сказки, игры, собственное творчество детей, задачи на смекалку из народной педагогики — именно это и открывает кратчайший путь к самому современному в науке, к абстрактным представлениям, ибо пробуждает, развивает, обогащает мышление.
ПОЧЕМУ порой так трудно идет учение, почему с первых же классов ребята начинают отставать, оставаться на второй год, пока насовсем, на всю жизнь не поссорятся со школой? Встречается еще учитель, который, применяя хитроумные методы и большое искусство, строит здание без фундамента, громоздит блок на блок, а они рассыпаются. Учитель терпеливо собирает их вновь и все-таки — великий мастер! — выводит этаж за этажом, сохраняя постройку и на время школьных лет, а затем, после школы, это шаткое здание блистательно рушится…
Со всех сторон раздаются требования «повысить эффективность урока», причем на практике «эффективность» часто оборачивается «интенсивностью».
Дети Сухомлинского не торопятся. Учитель старается сохранить им душевное равновесие — чувство полноты жизни, ясность мысли, уверенность в своих силах. Они и к
И НИ РАЗУ не расплакался
Сухомлинский не ставит своим ученикам плохих отметок. Его ребята вышли в пятый класс, не получив ни одной двойки, в глаза ее, двойку, не видав! Этот учитель не представляет себе, как можно ставить маленькому ребенку двойку. Он, говоря словами Корчака, «уважает детское незнание», он терпелив: год, два, три года у ребенка «может что-нибудь не получаться, но придет время — научится». Детское сознание — могучая, но медленная река. Если
У Сухомлинского отметка всегда оптимистична, это вознаграждение за трудолюбие, а не наказание за лень. Сухомлинский добился, чтобы и родители его учеников не требовали от ребятишек высоких оценок. Его школа не знает «психоза погони за отличными отметками»: «отличники не чувствовали себя счастливчиками, а успевающих на тройки не угнетало чувство неполноценности»…
СОВРЕМЕННАЯ школа — сгусток многих противоречий-единств: обучение детей — развитие их способностей; обучение — воспитание; книжное учение — стремление приблизить детей к природе, теоретическое обучение — практика; обучение основам наук — новейшие достижения тех же наук; усиленные занятия — здоровье детей; роль учителя — роль всей системы образования, программ и методик; личность ребенка — школьный коллектив; сегодняшняя жизнь ребенка — его подготовка к будущему и еще много других таких же сложных проблем.
Хотя в теоретических трудах всегда (да и то не всегда!) все уравновешено, всему отдано должное и ничего не забыто, в массовой школьной практике то обучение идет за счет развития — заедает зубрежка, то возникает перегрузка за счет здоровья; то книга вытесняет труд, а то, бывало, труд — книгу.
Можно сказать, что Сухомлинский развивает, генерализует принцип «параллельности», открытый Макаренко: похоже, что в воспитании ничего нельзя добиться прямым воздействием, всегда надо прибегать к действию параллельному.
Сухомлинский в каждой паре противоречий усиливает как раз ту сторону, которая вроде бы меньше отвечает первой задаче школы — учить детей, и это, оказывается, ведет к мощному усилению другой, непосредственно «школьной», что ли, стороны…
Именно небывало старательная забота учителя о здоровье детей помогает им учиться с таким напряжением, какое невозможно в обычной школе; именно постоянная работа над развитием способностей внепрограммными методами (скажем, музыкой) позволяет лучшим образом проходить обязательную программу; именно путешествия к истокам мысли и слова — в природу — помогают его детям любить и знать книгу.
Поразительный факт: в книге педагога, трактующей о самых разных сторонах обучения и воспитания, ни разу не встречается — даже не упоминается! — слово «дисциплина»… Дисциплина в класс Сухомлинского приходит сама собою.
Сколько у нас писали о так называемой «бездетной» педагогике, которая вся состоит из перечисления «методов» и «способов», но в которой нет ребенка… И вот ребенок появляется на страницах научной педагогической книги. И рядом с ним, вместе с ним приходит в педагогическую науку педагог, который всегда помнит, что он и сам был ребенком, для которого ученик — прежде всего человек, ребенок, а потом уж ученик…
Несколько лет назад один молодой человек прислал в редакцию «Комсомольской правды» письмо: «Где же у нас знаменитые педагоги?» Я долго думал тогда над этим письмом, не знал, что ответить, какое имя назвать. Теперь можно было бы сказать: «А Василий Александрович Сухомлинский, автор книги „Сердце отдаю детям“? Вы читали его книгу?»
Симон Соловейчик
«Комсомольская правда», 1969 год, 18 сентября
