В прокат выходит фильм французского малийца Ладжа Ли, получивший приз жюри в Канне. «Отверженные» — мозаика жизни парижского пригорода, в которой режиссер изучает природу массовых беспорядков, оставаясь на стороне угнетенных
В полицейский патруль, работающий в неблагополучном городке Монфермей в предместье Парижа, приходит новенький, Стефан. Коллеги — безбашенный Крис и красавчик Гуада — быстро объясняют новичку местные правила. Весь фильм патрульные будут колесить по району, ввязываться в чужие проблемы и создавать новые. В многоквартирных домах-гетто живут иммигранты, мусульмане здесь пытаются обратить чернокожих подростков в свою веру, бывшие зэки приторговывают чем могут, а рынок крышует человек по прозвищу Мэр. Полицию здесь терпят, но, похоже, это ненадолго.
В первый же рабочий день Стефан знакомится со всеми сильными этого небольшого мирка: с Мэром-мафиозо, с пророком Салахом — бывшим рецидивистом, с цыганом-дрессировщиком львов. Кто-то из подростков украл львенка, и теперь циркачи грозят спалить весь район и начать местную третью мировую. Полиция находит вора, но война на районе все равно начнется.
Французский малиец Ладж Ли два года назад был номинирован на премию «Сезар» за короткометражный фильм «Отверженные» с тем же сюжетом и актерами, а за полнометражную версию в этом году получил приз жюри на Каннском фестивале. Он занимался документальным кино и в своем игровом полнометражном дебюте, как и в коротком метре, пытается задеть воспаленный нерв реальности, уйти от драйва полицейских драм в драйв неигрового кино. Ли — революционер и просветитель, основатель бесплатной киношколы в своем родном городке, в том самом Монфермее,— считает, что государство никогда ничем не помогает простым людям, поэтому лучше им действовать самостоятельно: «Нам кажется, что политикам все равно. Если хочешь революции, надо каждый день выходить на улицы, потому что политиков интересуют только цифры».
Герои Ладжа Ли не выходят на улицы — они попросту там живут. Его «Отверженные» — своеобразное эхо парижских событий 2005-го, массовых беспорядков, вылившихся в войну с полицией в результате гибели двоих подростков. «Чего вы добились в 2005-м?» — спрашивает полицейский у Салаха, одного из хозяев района. Он не получит никакого ответа, но в финале фильма на своей шкуре ощутит, что массовые беспорядки — это не метод политической борьбы, а гнев людей, загнанных в угол. «Как быть, если единственный способ сделать так, чтоб тебя услышали, это выплеснуть гнев?» — хороший лозунг и для фильма, и для реальности, которую он описывает.
Название картины, разумеется, неслучайно. В Монфермее Виктор Гюго писал «Отверженных», и здесь происходит часть событий его романа. Но фильм Ладжа Ли — не перепев Гюго, а привет классику из ХХI века, где люди все еще живут в нищете, а на улицах все еще возводят баррикады. Фильм и заканчивается цитатой из Гюго: «Не бывает ни дурных растений, ни дурных людей. Есть лишь плохие агрономы и никудышные воспитатели». В недавнем русском переводе эта фраза заканчивается так: «Есть лишь плохие хозяева». Весь фильм — об этих «плохих хозяевах», мэрах, пророках, полицейских. О тех, кто дорывается до власти и ничего больше не хочет.
Можно назвать «Отверженных» вторичными: здесь собраны все штампы полицейских драм, вся ярость черных гетто, все узнаваемые приемы Антуана Фукуа и Жака Одьяра. Но эта драма окраин на самом деле не о полицейских и ворах, не о гетто, а о власти, и жаль, что режиссер не сделал эту линию более внятной. Потому что если всмотреться, то станет очевидно, что каждый персонаж этого густонаселенного фильма, даже самый забитый, считает, что только и именно он имеет право на гнев. Каждый герой считает, что закон — это он, и никто другой. Ладж Ли показывает бесконечный водоворот униженных и унижающих, тех, кто сегодня силен, и тех, кто сегодня слаб. Завтра расклад может поменяться, но правила останутся теми же.
Начальник полиции (безупречная Жанна Балибар) позволяет себе делать фривольные комплименты подчиненным-мужчинам («Гладкие ножки. Бреешь?»). Полицейский Крис (соавтор сценария Алексис Маненти) позволяет себе облапать пятнадцатилетнюю девушку. Подростки постарше буллят младших. Дети отнимают друг у друга игрушки. И надо всем этим — нет, не бог, а дрон, вездесущий, всемогущий, способный разрушить карьеру и открыть людям правду.
Единственный раз, в начале фильма, жители окраины оказываются в центре, на Елисейских Полях. Весь Париж смотрит финал чемпионата мира по футболу, Франция выигрывает у Хорватии, и город взрывается в триумфальном экстазе. Все выходят на улицу, орут, размахивают флагами, поджигают дымовые шашки. Через полтора часа экранного времени они тоже будут орать и поджигать. Массовый экстаз, если верить Ладжу Ли, отличается от массовых беспорядков лишь одним: гневом. Единственным способом сделать так, чтобы тебя услышали.
Ксения Рождественская
