Для меня существовало два Юры. Первый, малопривлекательный, длинный ходил, как все, по этой земле. Второй — Юра поющий. Отрок, с линией длинных соломенных волос. С телом, которое подчинялось каждой ноте. С взглядом, устремленным в мир, ведомый ему одному.
Юра всегда и везде ходил с гитарой. Гитара была частью его фигуры — как руки, ноги, как голова. Он с ней ел и пил. Наверное, и спал вместе. Петь Юру уговаривать было не надо. Это будто бы уговаривать рыбу поплавать. Моя приятельница Зайка жила, как говорят, «открытым домом». Два-три раза в неделю туда набредали люди. Человек пять-семь, как в былые советские времена. Говорили и спорили. Это было редко в девяностые годы. Юра был частым гостем в «Зайкином салоне».
Помню, сидела себе в уголке. Юра пел. Когда песня закончилась, захотелось позвать его в старый дом среди сосен, со старинной скрипучей мебелью, с Беккером, С горящими в мудреных подсвечниках свечами. А главное — чтобы они тоже слушали — мои мама и папа. Но! Шевельнув затекшими ногами, вдруг вспомнила, что их давно уже нет. Как нет и дома среди сосен. Как нет и беккеровского пианино. ...Но ведь только что все это было — ведь Юра пел именно там — для нас. Да, для нас. Потому что они ведь были рядом. Я же это точно знала.
Когда Юра поёт, лицо его становится удивительно красивым. Черты лица — абсолютно правильными. В глазах — лукавство. Юрины рифмы невозможно предугадать. Это тот случай, когда не поэт выбирает слова, а слова выбрали поэта. В его рифмах смелость и отвага. Юра погружает в свой не на что не похожий мир. Там нет злобы, нет зависти. Там другая жизнь. Может быть, та, которую придумали для нас Боги, а мы оказались ее недостойны. И вот певец уводит туда.
Юра заканчивает петь. Отставляет гитару и ещё несколько мгновений, в тишине, он проводник по той дороге, где не пройти без него. И как банально, что на все, что чувствуешь, как болван, можешь сказать лишь «спасибо». Ведь он-то провел нас по удивительным многоцветным мирам. Где возродились давно утерянные дома. Где оказались рядом давно ушедшие близкие люди.
Позже приходилось слушать этого певца в разных залах. Уже с другими музыкантами. Странно, но ощущений похожих не возникало. Недавно разыскала музыку и слова в интернете. С грустью говорю — ничего похожего на то, что было в «Зайкином салоне». Не понимаю, в чём тут дело.
А может это похоже на то, что происходит с картинами. Когда не зритель рассматривает холсты, а полотно рассматривает зрителя. С этим эффектом я сталкивалась не единожды. Ведь искусство и общение с ним сокровенно. А для толпы — есть масс культ. Пусть толпы его и лопают. Флаг в руки.
Прошло несколько лет. Сохранился телефон Зайки. Только, думаю, что звонить, туда не стоит. Там постепенно менялись люди. Геннадий Шпаликов когда-то исчерпал тему: «По несчастью или к счастью — истина проста — никогда не возвращайся в старые места». По опыту знаю: возвращаться нельзя.
Татьяна Ивановна Лотис.
