Продолжаем публикацию интервью Андрея Ванденко. Разговор, состоявшийся в 2011 году, с деятелем телевидения, медиаменеджером, продюсером, сценаристом Константином Эрнстом.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
Фильмам, которые берется продюсировать Константин Эрнст,строго говоря, режиссер не нужен. Ну если только в качестве человека, подающего команду «Мотор!». Остальное Константин Львович обычно делает сам... Так было четыре года назад на продолжении «Иронии судьбы», потом — на картине «Чужая». История повторилась и с «Высоцким», вышедшим на широкий экран 1 декабря и собравшим в прокате за стартовый уик-энд более двенадцати миллионов долларов.
— И раньше подозревал, а теперь окончательно убедился: для Эрнста нет ничего святого.
— Хорошее начало! Половина дела, как говорится в рекламе.
— Я сейчас не про ТВ — про кино. Вы уже и на Высоцкого руку подняли. Практически на наше все. После Пушкина.
— С последним утверждением согласен. Правда, добавил бы Блока в компанию к Александру Сергеевичу и Владимиру Семеновичу. А вот с обвинением в посягательстве на авторитеты буду спорить. Мне представляется, наш фильм — очевидное объяснение в любви.
— О покойниках принято говорить хорошо или никак. А у вас на экране наркотики, любовница...
— Это жизнь человека. Мы постарались рассказать один эпизод и сделать это обстоятельно. Работа над картиной шла долго и трудно, я о ней знаю все и в общем-то не нуждаюсь в сторонних оценках. Сейчас время такое: то, что раньше в зависимости от гендерной принадлежности обсуждалось на завалинке с товарками или партнерами по забиванию «козла», нынче радостно выплескивается в Интернет на всеобщее обозрение. Каждый может написать что душе угодно. А я волен это не читать... Что в «Высоцком», как и в любом другом художественном произведении, есть недостатки, нам прекрасно известно. В первый раз я смотрел фильм на большом экране 29 ноября в «Октябре» и замечал какие-то шероховатости. Тот эпизод недотянули, этим могли пожертвовать при монтаже... Я далек от мысли, что предлагаемый продукт совершенен. Но, на мой взгляд, плюсов в нем больше, чем минусов. К тому же понимаю, что творческий процесс бесконечен, когда-то надо ставить точку, мы и так занимались проектом пять лет.
— Тем не менее сразу после выхода картины в ваш огород полетели увесистые каменья...
— Их бросали бы вне зависимости от качества фильма. Это реакция части публики на факт нашего существования, плата за то, что мы делаем. Не только, а может, и не столько в кино. Нормально! Привыкли.
— Никита Высоцкий говорит, что первым идею снять кино о Владимире Семеновиче озвучили вы, Константин Львович.
— Да, давно хотел сделать фильм о Высоцком. Так давно, что даже не помню, сколько лет. Для меня он всегда был очень важным человеком, хотя и не могу рассказать душераздирающую личную историю, связанную с ним. Впервые песни Высоцкого я услышал году в 67-м, когда мои родители купили магнитофон Grundig, что считалось дико круто по тем временам. Мне было лет шесть, и записи Владимира Семеновича звучали так часто, что многие его песни помню наизусть с тех пор. В дни московской Олимпиады я работал гидом туристской группы из Югославии. В программе среди прочего был запланирован и поход в Театр на Таганке, но народ идти не захотел, и мне досталась пачка билетов на пользовавшегося дикой популярностью «Гамлета». Неожиданно я стал обладателем невероятного богатства! Помню, как обзванивал друзей и нес в массы разумное, доброе, вечное... Спектакль, как оказалось, был последним для Высоцкого... Я сидел близко к сцене и видел, насколько ему тяжело. Он реально забывал текст, и Алла Демидова подсказывала какие-то фразы. Безусловно, Владимир Семенович физически очень плохо себя чувствовал.
— Вы догадывались, что с ним?
— Тогда нет. Все знали, что он не промах выпить, но о наркотиках разговор не шел... Я был фанатом «Таганки» и много раз видел Высоцкого на сцене, смотрел с его участием «Доброго человека из Сезуана», «Послушайте!», «Вишневый сад»... Ради того, чтобы достать дефицитные билеты, одно время даже входил в театральную мафию. Отдельная история, как мы делились на бригады, с вечера занимали очередь в кассы, куковали до утра, в том числе и колотушной зимой, оттесняли конкурентов... Еще я дважды был на концертах Высоцкого в московских НИИ. Перед одним из выступлений стоял у бюро пропусков, когда он подъехал и на минуту задержался у входа. Высоцкий спросил у меня, нет ли огня. Я тогда не курил и лишь развел руками, не решившись заговорить, о чем дико потом жалел. Не нашелся, что спросить или сказать. Ну чем мог удивить Высоцкого шестнадцатилетний юноша? Тем, что слушает его записи с раннего детства, видел все роли в кино и значительную часть спектаклей? Эка невидаль!
Нередко люди реализуют в творчестве пубертатные мечты и идеи. Может, из-за того, что много лет назад у меня не оказалось с собой зажигалки, все это время я хотел объясниться с Высоцким, что-то важное ему сказать.
— И положили в основу сюжета эпизод с узбекских гастролей Владимира Семеновича, когда он пережил клиническую смерть?
— Мы сразу решили не делать байопик. Картины в этом жанре всегда оказываются бесчувственными, поскольку нельзя за два часа подробно, с деталями, рассказать жизнь человека. Получается скороговорка, не передающая эмоций и не вызывающая их. Для фильма нужен рассказ, новелла, а не роман. Если, конечно, не ставится задача снять монументальное полотно, эпос или многосерийную сагу. Наш выбор остановился на драматичной истории, позволяющей увидеть суть главного героя. Высоцкий не стрелялся на дуэлях, не сражался на войне, его не сажали в тюрьму и не высылали из страны, а для кино история требовалась короткая, емкая, выпуклая. К работе над картиной мы пробовали привлечь старшего сына Высоцкого, профессионального сценариста, но Аркадий не захотел участвовать в проекте. И Никиту отговаривал, но тот согласился, и, насколько знаю, братья несколько лет не разговаривали. Почти до самой премьеры, до момента, пока Аркадий не посмотрел фильм...
— Анатолий Максимов, работавший с вами на картине, сказал, что «Высоцкий» обошелся в двенадцать миллионов долларов. И добавил: «Неоправданно дорого».
— Объясняю. Мы начинали с одним режиссером, продолжали с другим, завершали с третьим. Съемки пришлось останавливать, работу замораживать, перезапускаться заново. Это дополнительные траты. Основной вопрос, на который предстояло ответить: как будет выглядеть главный герой? Мы пересмотрели сотни проб актеров, так или иначе похожих на Высоцкого, пока не сообразили, что идем не по тому пути. «Лишняковое движение», как говорит героиня другого нашего фильма «Чужая». Тогда и пришло решение сделать так, чтобы зрители увидели на экране Высоцкого. Живого. Поэтому мне непонятен поднятый в СМИ «плач Ярославны», мол, жестокие продюсеры скрывают от народа исполнителя роли Владимира Семеновича. Идет гадание: Безруков, Смольянинов, Вдовиченков, Кравченко, Дюжев...
— Но это же правда: имя держите в секрете. Пусть даже и Полишинеля.
— Все почему-то считают, будто это наш тонкий пиаровский ход. Клянусь, не думали ни о чем подобном! Актер сам предложил, чтобы его не упоминали в титрах рядом с Высоцким.
— Если это не пиар, зачем было напускать туман?
— Да, в какой-то момент мы договорились, что информация не уйдет за пределы съемочной площадки. Иначе зритель сидел бы в кинозале и искал внешнее сходство между Высоцким и артистом, его играющим. А мы хотели, чтобы люди, не отвлекаясь на постороннее, смотрели историю о Владимире Семеновиче с его участием. После премьеры Андрей Макаревич сказал потрясающую фразу: «Так странно! На экране Максик Леонидов, Ваня Ургант и Высоцкий». Для меня это была лучшая рецензия.
— Кстати, об Урганте. Его участие в проекте похоже на реверанс в сторону тинейджеров. Хотите затянуть в кинозал и эту аудиторию?
— Так и есть. Ургант — свой человек для молодежи, с его помощью рассчитываем привлечь дополнительного зрителя. Не вижу в этом ничего предосудительного или постыдного. Для подростков Ваня — культовый персонаж, а вот Высоцкий — не факт.
Фото: Анатолий Гаранин (РИА Новости)
— Ладно, а каково все же главному безымянному герою? Ему-то наверняка хочется выйти на сцену и прокричать: «Это я!» Недополученную порцию славы вы компенсировали рублем?
— Нет, на сумму гонорара это не повлияло. Не переживайте, мы обязательно откроем имя того, кто сыграл Высоцкого. Может, с окончанием проката в кинотеатрах. Или после телепремьеры. Пока нет готового решения. Кстати, если бы это был пиар, мы точно знали бы, когда и как выведем артиста из тени. Сегодня на повестке иные вопросы. Ужас современного российского проката в том, что никто не представляет, какими окажутся сборы. Кинотеатры согласны взять фильм лишь на две недели, максимум — на три. А дальше — извини-подвинься. Даже при стопроцентной заполняемости залов. На очереди новые премьеры. Контрактная система! Кинокартин на рынке — как сельдей в бочке. Американских.
— Этим обусловлен и выбор даты для начала проката? Нашли свободное окно?
— Именно! Хотя наши люди любят конспирологические версии: ага, фильм не случайно вышел накануне парламентских выборов, и его показали Путину. Тому картина понравилась, поскольку среди героев есть положительный чекист-полковник. Меня так и подмывает спросить: дорогие соотечественники, кто же засрал вам мозги, если вы способны воспринимать все лишь в таком ракурсе? В действительности наша история не о добрых кагэбэшниках, пьющих врачах и ширяющихся артистах, а о том, как Высоцкий менял мир вокруг себя. Он был далеко не ангел, но его любила вся страна, как, наверное, ни одного артиста с тех пор.
— Вас и упрекают, что пытаетесь состричь дивиденды на любви народа к кумиру.
— Послушайте, о каких спекуляциях речь, если российская киноиндустрия не является бизнесом? Это медицинский факт. Будем счастливы, если удастся отбить вложенные деньги. Последние годы в этом смысле оказались очень разрушительными. После «Турецкого гамбита», «Дозоров» — «Ночного» с «Дневным», продолжения «Иронии судьбы» и «9 роты» Федора Бондарчука, занимавших первые позиции в прокате и обыгрывавших голливудских мейджоров, на экраны страны хлынул мутный поток как бы самых лучших фильмов, гитлеров капут, любовей в большом городе, ржевских против наполеона и прочего дерьма, не имеющего ничего общего с кино. Зритель, столкнувшись с откровенной халтурой, быстро понял: его накалывают, разуверился в отечественном кинематографе и перестал ходить на российские фильмы. В итоге с тридцати пяти процентов в общем объеме проката, как это было в середине нулевых годов, доля нашего кино сократилась к настоящему дню втрое! Согласитесь, унизительный показатель для великой в прошлом кинематографической державы. Все случилось из-за того, что люди решили, будто это замечательный бизнес, и торгаши ринулись заниматься кино.
— Справедливости ради надо сказать, что и братья Михалковы внесли лепту в подрыв доверия. Как и Бондарчук со своим провалившимся «Обитаемым островом».
— Мне жаль, что у Федора не получилось, хотя это была масштабная работа, но она не совпала со временем... А чем, по-вашему, Андрей Кончаловский провинился?
— Его «Щелкунчик» щелкнул мимо кассы.
— Фильм собрал в прокате пятнадцать миллионов долларов.
— При затратах в девяносто.
— Мы же с вами не знаем, ставил ли Андрей Сергеевич задачу вернуть все вложенное. Могу сказать о себе. Фильмы, которые делает наша команда, всегда предусматривают самоокупаемость. Был, правда, случай, когда я понимал, что картина не отобьет в прокате затрат. Поэтому «Чужая» снималась не за деньги Первого канала.
— А кино хорошее.
— Знаю. Я делал его для себя. Если же в проекте участвует Первый канал, это для людей, для массового зрителя. Хочу еще раз напомнить тем, кто забыл: наш канал не живет на народные деньги — исключительно на поступления от рекламы. Желающим самовыразиться и не преследующим цели окупить затраты лучше подаваться в писатели: все расходы только на чернила и бумагу. Можно набивать текст в компьютере — еще дешевле. Кинопроизводство — слишком дорогая история, чтобы заниматься чистым творчеством, не думая о коммерческой составляющей. По крайней мере, я не могу позволить себе подобное расточительство. В последние годы в индустрию пришло огромное количество продюсеров, стремящихся обогатиться любым способом. Кажется, Жванецкий сказал: что вы воруете с убытков, воруйте с прибылей! Еще не начали снимать, а уже попилили бюджет, откатили, кому надо... Поганая система! Будь моя воля, ввел бы своего рода люстрацию, запрет на профессию для тех, кто доказал профессиональную несостоятельность. Всегда помню, что в наши картины вложены, что называется, «пароходские» деньги, которые надо вернуть. Когда вышел «Турецкий гамбит» и на Первом канале появилась его реклама, добрые люди из Госдумы написали запрос в Счетную палату с требованием разобраться, почему Эрнст и Максимов используют служебное положение в личных целях. Оказалось, вся реклама оплачена, а мы не получаем ни копейки прибыли, работаем на картинах исключительно за зарплату на Первом канале. Один из инициаторов запроса, узнав о результатах расследования, сказал нашему общему знакомому: «Я думал, Костя нормальный, а он — идиот!»
— И по сей день так?
— Повторяю: на фильмах, производимых на Первом канале, я денег не зарабатываю. Для меня это вопрос принципиальный. Я решаю творческие задачи, участвуя в создании картин, интересных зрителям и, на мой взгляд, способствующих возрождению российского кинематографа. Что до остального... У меня хорошая зарплата на канале, не жалуюсь. Знаете, богатый не тот, у кого много денег, а кому хватает.
Если же вернуться к теме «Высоцкого», конечно, это был большой риск. С крыши небоскреба мы решили прыгнуть на маленький батут внизу. Попадем ли? Никто не знает. И то, что в качестве героя выбрана одна из икон России двадцатого века, не является гарантией или страховкой. Можно так навернуться, что костей не соберешь... Даже трудно представить, о ком еще было бы опаснее делать кино.
— На телевидении мерилом успеха является рейтинг, а на большом экране все-таки касса. На какую цифру нацеливаетесь с «Высоцким»?
— Могу признаться, что не представляю, сколько соберет картина. Еще лет пять назад я угадывал бокс-офис любого фильма с ошибкой менее чем в полмиллиона долларов. Звонили друзья и спрашивали: «Сколько?» Я всегда давал правильный ответ, а сегодня честно говорю: не знаю. Последние года три смешали карты. Как отреагирует зритель на новое российское кино, сказать сложно. Ответный сигнал идет, но пока слишком нечеткий, чтобы из отдельных доносящихся звуков составить слова и фразы. Мы вслушиваемся до дрожи. Сборы первой недели хорошие, посмотрим, что покажет вторая. Если наберем менее тридцати миллионов долларов, не окупим затраты. В любом случае ясно, что рекорд продолжения «Иронии судьбы» с ее пятьюдесятью миллионами устоит. Во-первых, «Высоцкий» — это не развлекательное кино, во-вторых, оно не выходит в новогоднюю декаду. В этом году там будут биться двадцать фильмов. Двадцать! А денег на кону — примерно сто миллионов долларов. Вот и считайте... Поэтому мы сознательно ушли чуть в сторонку от новогодней толчеи.
Отдельная тема — произвол кинотеатров. Не хочу огульно обвинять всех, есть в киносети продвинутые и тонкие люди, но в подавляющем большинстве репертуарную политику определяют тетки с пергидрольными халами на голове. Они решают, что и сколько показывать на большом экране, хотя зачастую не имеют ни малейшего представления о кино. Такие классические «засракули» — заслуженные работники культуры из породы чиновников. Их мечта — сиквел полнометражного американского мультика, франшиза «Пиратов Карибского моря» и очередные «Сумерки», хотя первый фильм они забодали, испугавшись вампиров. У них напрочь отбито чувство патриотизма. По вине этих теток многие кинотеатры не хотят брать русские фильмы, дескать, уж лучше Голливуд. Тупость и жадность в чистом виде, неприкрытое желание по-быстрому срубить бабок и ни о чем не париться. Но когда такая публика начинает определять культурную политику России, мне становится страшно. Ведь за последние годы отечественные кинематографисты снимали не только говно, но и выдающиеся картины, которые массовый зритель не смог увидеть.
— Например? Ваша персональная великолепная семерка? Или хотя бы пятерка.
— Да я вам сейчас десятку назову! Лишь из того, что снято за последние три года. Итак, начали: «Неадекватные люди» Романа Каримова, «Сумасшедшая помощь» Бориса Хлебникова, «Кочегар» Алексея Балабанова, «Дом Солнца» Гарика Сукачева, «Как я провел этим летом» Алексея Попогребского, «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова, «Бабло» Константина Буслова, «Волчок» Василия Сигарева, «Бубен, барабан» Алексея Мизгирева, «Елена» Андрея Звягинцева.
— Джентльменский набор для «Закрытого показа» по Первому каналу!
— Да, голимый арт-хаус, ни одного по-настоящему кассового фильма. Но вы же попросили назвать те картины, которые произвели впечатление, понравились и тронули лично меня. Понятно, это островок, оставшийся на поверхности, большая часть, увы, скрыта под водой, как Атлантида. Российское кино находится в пограничном состоянии, его нужно спасать. Все, что в моих силах, постараюсь сделать, в стороне точно стоять не буду.
— Нереализованные пубертатные мечты у вас остались, Константин Львович? Кому-то еще, кроме Высоцкого, не дали прикурить в юности?
— Выходя из «Октября» после нашей премьеры, я увидел Аллу Пугачеву и вдруг подумал, что главной мужской фигурой в 70-е годы был Владимир Семенович, а главной женщиной — она...
