Под Гришковца
Вы заходите в магазин, случайно, еще минуту назад Вы не собирались туда заходить, но Вас манит объявление на витрине, что это распродажа, и Вы, не успев подумать, а нужно ли это Вам, двигаетесь на эту яркую надпись, в ожидании чуда.
И чудо происходит, потому что вдруг, кто-то сзади, нежно и настойчиво закрывает Вам глаза руками. И в этот самый миг Вы понимаете, что кто бы это ни был, Вам уже все равно, потому что Вы верите, Вы хотите верить в то, что это Он или Она. Тот или Та, которым Вы недосказали, которые Вам не открыли, о которых Вы так глубоко спрятали, но при этом чувствовали и помнили в себе и рядом. И несколько мгновений, полного, честного счастья, когда становится неважным, куда Вы шли, о чем беспокоились, чего боялись или наоборот ждали. Важны только эти руки и тот, кому как Вы надеетесь, они принадлежат.
Руки разжимаются, перед Вами человек какой-то знакомый, он шевелит губами, улыбается и радуется чему-то, но Вы его не слышите, у Вас в ушах гул, гул разочарования. А потом ваш вопрос к себе: «Неужели все-таки никогда? Неужели все по-прежнему?».
А потом сквозь этот гул Вы слышите вопрос знакомого: «Что с тобой, неужели не узнал?». «Конечно, узнал» или «Конечно, узнала». Вы вздыхаете, улыбаетесь и спрашиваете своего знакомого или знакомую как дела, ощущая как тепло недавней неизвестности, сужается в точку между лопатками и исчезает, добавляя еще немного грусти в Ваши глаза. Еще немного грусти, а значит еще немного загадки и еще немного веры в ожидании встречи.
За окном давно темно, у меня на кухне свет.
Я начну свое письмо словом радостным: «Привет!»
Мне не высказать всего, где на боль мою ответ
Продолжаю я письмо словом каверзным: «Привет».
Я нахмурюсь и всплакну, опишу теченье бед
После все перечеркну и останется: «Привет
»
В полудреме, полусне, повторяю как завет,
Все, что вывела рука, тот единственный: «Привет»
Продолжение следует
