В ожидании заката
Незнакомая дорожка манит новизной. Второй поход сродни обратной дороге по проторенному пути. Упаковка, сборы, дорога больше не таят в себе прелести неизведанного, а успевают превратиться в рутину. И только с холодным воздухом перрона Петербурга ты вступаешь на тропу пьянящего восторга велосипедной эйфории.
Прочитав мои предыдущие заметки, кто-то поставил диагноз: «У тебя эйфория от жизни». С первым прикосновением к педалям велосипеда на вокзальной площади диагноз полностью подтверждался. Правда, надо сказать, что испытывать эйфорию в составе группы из шестнадцати человек оказалось немного сложнее.
Сколько бы раз ни побывал в Питере, всегда открываешь для себя что-то новое. На этот раз мы с радостью открывали для себя новые закоулки в самом центре города. Расходящиеся от Невского проспекта улочки, аккуратностью и уютом напоминающие Вену, приводили в потаенные местечки города. Там веяло сказкой. Пестрые детские горки, часовая мастерская, как будто написанная Андерсеном в своем воображении, место для автографов, безжалостно исписанное краской как будто в приступе агрессии какого-то безумного гиганта, чистые белые стены повсюду вокруг. Вывеска «Часовое дело» не могла не напомнить мне о роде занятий моих предков по материнской линии. Мой прадед был потомственный часовой мастер, у которого была собственная часовая мастерская, правда, не в Питере. Но она вполне могла выглядеть так же по-доброму, как и это аккуратное и уютное «Часовое дело».
Никому не могла прийти в голову мысль осматривать город со всеми музеями и архитектурными прелестями мы наслаждались мобильностью с высоты велосипедного седла. Лавра Невский проспект Петропавловская крепость Спаса на крови Дворцовая площадь.
Возле Спаса на крови, внутреннее убранство которого покорило всех без исключения, даже несмотря на сорокаминутную скучнейшую экскурсию с заикающимся экскурсоводом, мы пристроились отдохнуть в ожидании остальных членов группы. Кто-то расстелил коврик и прилег прямо на тротуаре. Это была удивительно трогательная картина: шестнадцать велосипедов у ограды, нагруженные тяжелыми рюкзаками, а возле них спящий детским, сладким сном сильный молодой человек, закрывшийся от пекущего солнца. Настоящий художник не прошел бы мимо такой картины, подумалось мне. Художник, видимо, как и любовь, бывает только один, он же настоящий. Современный его вариант был оснащен навороченным фотоаппаратом. Он отделился от проходящей мимо толпы и начал наводить объектив на молодого человека. Я внутренне восхитилась смелости этого человека: я частенько наблюдаю интереснейшие картинки, но подойти с фотоаппаратом и попытаться зафиксировать их на пленку представляется мне чем-то нахальным и нетактичным, а, возможно, и нестоящим. Теперь, сама оказавшись в роли этой интересной картинки, мне как никогда стало понятно, насколько надуманны были мои страхи. Как ни странно, люди в своей массе, ничуть не отличаются от тебя самой. Мне было даже забавно, что кто-то собирается запечатлеть этот момент нашей велосипедной эпопеи.
-Молодой человек, и где вы это собираетесь опубликовать? кричу ему я поверх спящего молодого человека.
-В Москве, невозмутимо отвечает он.
-Ой, в Москве не надо. С работы выгонят, прикалываюсь я.
-Я так опубликую, что не выгонят. Мы ж с вами в одном вагоне из Москвы ехали.
Так вот она, месть за наше ночное отмечание дня рождения в поезде! Я уже представила фотографию с какой-нибудь ироничной подписью: ночью не спать днем бомжевать!
Периодически нас нагоняли забавные люди, у которых за спиной были вовсе не туристские рюкзаки, а баллоны с пивом. Так мы попали на Праздник Пива. Это было небывало яркое действо, массовостью и приподнятостью напоминающее настоящий карнавал. Конкурсы, аттракционы, частенько бесплатные, где главным действующим лицом неизменно оставалось Пиво, поднимали настроение, а нередко и вас самих без остатка. Возле Исакия была установлена аэродинамическая труба, где абсолютно бесплатно, не считая потраченного на очередь времени, можно было подняться в аэродинамическом потоке и ощутить прелесть полета без всяких подручных средств типа параплан-парашют. Где-то там, на высоте пару метров во всей красе проступала беспомощность человеческого тела, покорившего не свою стихию. А наша стихия оставалась в твердом седле двухколесного друга, который уже катил к Финляндскому вокзалу, чтобы через дамбу отправиться в Кронштадт.
Уже через несколько минут после начала пути, небо затянуло серыми тучами. Незаметно начался мелкий дождь, который усиливался с каждым порывом ветра. Вскоре дождь хлестал по лицу, заливаясь в глаза и закрывая дорогу плотной стеной. Поистине очки с дворниками не игрушка, а насущная необходимость. Ветер сносил велосипед в сторону залива, а ноги стали тяжелыми от залившейся в кроссовки воды. Только через полчаса наступил просвет, и ласковое солнышко пришло на помощь, с жадностью набрасываясь на промокших до нитки покорителей дамбы.
Все музеи Кронштадта были уже закрыты, и мы могли любоваться только их внешним видом, что было не менее интересно.
Вы не подскажете, где тут можно стать на стоянку?
Да в ту сторону, за кладбищем.
Почему-то нас такая перспектива не слишком обрадовала, и мы решили двинуться вместе с паромом в Ораниенбаум, который Ломоносов. Паром оказался неповоротливым обшарпанным судном, на которое выстроилась длинная очередь из машин. Тут мы опять на себе ощутили притягательную силу велосипедов для всех окружающих. Шестнадцать заслуженных агрегатов и их промокших хозяев пропустили вперед машин и даже обычных пассажиров, что вызвало некоторое недоумение у местных жителей: а когда ж людей запускать будете? Что ж мы, хуже машин что ли?
Машины выстраивались в два ряда, по бокам пристраивались велосипеды, а люди разбредались по всей плоскости борта, хотя для них выделен отдельный салон, тщательно задраенный на случай холода, что здесь, как я понимаю, не редкость. Самые проникновенные места, однако, оказались на палубе, откуда можно было наблюдать движение опускавшихся черных туч и представлять себе морские бои Кронштадта.
Начал накрапывать дождик, и мы уже приготовились к очередной атаке, вооружившись дождевиками и пленками. Впрочем, на этот раз мы решили его обхитрить и поехать в обратном направлении от движения туч. Как ни странно, нам это удалось. Катилось легко, хотя было уже далеко за десять. Влажное шоссе с удивительным запахом мокрой зелени открывало второе дыхание. Солнце стояло высоко в небе и в отличие от нас о закате и не думало.
Я помню высказывание своего научного руководителя: «Ритм основа жизни». Чем дальше я живу, тем больше я убеждаюсь в справедливости этой мысли. Еще раз я это прочувствовала своими мыщцами на протяжении очередных вечерних двадцати километров. Если выбрать нужный ритм и не сбиваться с него, ехать так просто и легко, что даже гаишники с радарами будут кричать вслед: «Отлично идете!», правда, за превышение скорости штрафовать все равно не будут.
Солнце красовалось над Финским заливом, а место стоянки все еще представлялось нам неопределенным. Казалось, что мы уже проехали целую неделю, хотя на счетчике было не более 60 км. Во всем виновато отсутствие привычного заката, который служил сигналом к отбою. Как это часто бывает, стоянку мы нашли спустя час после того, как решили сделать привал. Это было большое поле, по пояс заросшее сорняками. Вдалеке виднелись дачные участки, а по другую сторону можно было упиваться никак не наступающим закатом на фоне серой глади Финского залива.
Примяв непокорную траву велосипедами и установив палатки, мы наконец сели вокруг костра, чтобы расслабиться и отдохнуть. Солнце было уже за тучами, совсем низко. Было ощущение, что день так и не закончился, даже когда мы стали разбредаться по своим палаткам. Просто чтобы отдохнуть.
* * *
Следующее утро встретило нас ласковым солнцем, стоящим уже довольно высоко в небе. На палатках весело сушились майки, куртки и носки. Наш путь лежал в Ораниенбаум. Это оказался единственный дворец, где можно было беспрепятственно ездить на велосипеде. Раздолье усадьбы просто создано для такого катанья. На нас сразу пахнуло покинутостью и дикостью. Заросшие угодья, сорняки, как будто мы и не уезжали с места стоянки, то и дело попадаются скульптурные композиции, тонущие в этом буйстве природы. Центром притяжения усадьбы стал так называемый Китайский дворец. Внешний вид дворца отпугнул многих желающих посетить его внутренности. Судя по очереди на вход, едва ли это не стратегический ход дирекции. Китайские комнаты, гордость Екатерины, владелицы дворца, заставили на время забыть о внешнем мире с его заботами. С одной стороны, как и положено загородной резиденции, здесь не было вычурности и размаха, отталкивающего глаз, с другой необычность обстановки притягивала. Возможно, на сегодняшний день, особенно после посещения какого-нибудь музея Востока, например, впечатление будет далеко не то, на какое рассчитывала Екатерина II, показывая свои китайские комнаты заморским гостям, для чего, собственно, и приезжала в Ораниенбаум. Китайская символика, повсюду разбросанные драконы, даже на удивительной работы паркете, что любой император посчитал бы кощунством, била через край. Как свидетельствуют китайцы, даже принося в жертву реальность: пристутсвующие там иероглифы оказываются нечитабельными, то бишь носят исключительно декоративный характер. Китайщина, одним словом. Чего не скажешь об удивительной комнате, украшенной миниатюрной вышивкой, которая занимает все стены по периметру. Ну а для любителей бильярда, гвоздем программы стал бильярдный стол (!) в китайском стиле. Что выражалось в основном в замысловатых ножках, стилизованных под львиную лапу. К сожалению, там не было киев, которые наверняка бы представляли образец оригинальности. Единственный вопрос, на который не могла ответить очень знающий и интересный экскурсовод, играли ли в бильярд женщины, в частности, сама императрица. Но мы не стали настаивать.
Увы, остальные музеи произвели достаточно жалкое впечатление, отчасти из-за перманентной реставрации, отчасти из-за незавершенности композиции, как в Меньшиковском дворце. Мы окинули взглядом катальные горки, которые тоже были на глобальной реставрации, и поделились соображениями друг с другом, что бы это могли быть за горки и как на них катались. Прошел слух, что эти самые горки, которые сейчас представляли собой просто высокий холм, и дали рождение американским горкам, которые в отличие от катальных прославились на весь мир. Чтобы отдать дань русской традиции, мы скатились с этого холма, но свою причастность к императорским забавам почувствовали не слишком сильно.
Колеся по гравию усадьбы, мы вдруг услышали обеспокоенный возглас: «Ребята, у Татьяны грыжа выскочила, надо ее подождать!»
Это ж надо, страшно подумать, так лихо носится на велосипеде, а оказывается у нее грыжа. Но почему-то к Татьяне помчался вовсе не врач, а механик. Еще бы, грыжа-то у нее оказалась на колесе.
Дальшейшим пунктом нашей программы стоял Петергоф. В отличие от Ораниенбаума, ездить на велосипеде по территории Петергофа оказалось запрещено. Днем. А вечером, ближе к восьми, никому особо нет дела, каким способом ты передвигаешься по этому масштабному сооружению. Надо сказать, что не раз побывав в Петергофе, я не представляла себе его объемность и протяженность. Да это и понятно. Чтобы обойти его хотя бы по периметру, понадобится все рабочее время усадьбы. Так мы забрались в отдаленный конец усадьбы и стали свидетелями потрясающего зрелища под названием «настоящая рыбная ловля». И если настоящий рыбак ассоциируется у меня лично с вставанием в шесть утра, бутербродами и мокрыми сапогами, то у устроителей аттракциона набор был совершенно иным: гарантированно клюющая рыба и удочка, взятая в аренду. Одним словом, любому желающему почувствовать себя настоящим рыбаком выдавалась удочка с наживкой, и уже через три минуты удовольствия ожидания рыба клевала. Толпа охотно давала советы, как лучше ее тянуть на себя, но судя по тому, что с удочками и рыбами справлялись даже пятилетние девочки, это не представляло особой премудрости. Итогом аттракциона становится фотография счастливого обладателя довольно крупной рыбки, за каждый килограмм которой вы платите 300 руб. Единственным недостатком такого осмотра были неработающие фонтаны и закрытые музеи. Но это можно было добрать и в рабочее время комплекса.
Именно поэтому заночевать мы решили где-нибудь поблизости. Конечно, мы не думали, что это будет настолько поблизости, ибо отъехав всего несколько километров, мы свернули в парк и на берегу обычного озера, окаймленного многочисленными тропинками, разбили лагерь. Вечер проходил по традиционным законам жанра: ужин, палатки, игра в мяч и «достань кружку с дерева». На следующее утро нам выпало дежурить. Дежурство в походе особые ощущения, которые удесятеряются, когда ночью ты просыпаешься от звука барабанящего дождя по брезенту палатки. Ты мучительно стараешься вспомнить, почему же ты с вечера не заготовил дров и не накрыл их пленкой, чтобы сегодня с утра развести костер. Шесть утра. Все уютно спят под звук дождя. Разговор дежурных:
-Уже шесть.
-Дождь идет.
-Можно будет развести костер?
-Неа.
-А тогда зачем нам вставать?
-Незачем.
Разговор возобновляется только через полчаса.
-Знаешь, а костер-то можно попробовать развести.
-Тогда вставай.
-Сейчас.
И вот кто-то остается у мокрого костровища, вооружившись тремя коробками именных спичек, мокрыми дровами и топором, а я отправляюсь за водой. Это занимает около получаса. Идти по мокрому парку ранним утром под шум воды и пенье птиц доставляет неописуемое удовольствие. Вернувшись в лагерь, я надеюсь увидеть пламя костра, но вижу только чахлый дым. Я пытаюсь внести посильный вклад в разжигание костра, но, признаться, и у меня ничего не получается. Лишь спустя два часа неустанных попыток и хитростей костер разгорается настолько, что можно попробовать вскипятить на нем воду. Лагерь все еще спит. За это время мы успеваем основательно промокнуть, хотя в путь еще и не трогались. Еще через несколько мы можем начать мокрый завтрак.
Утренний Петергоф необычен своими фонтанами. Помимо общеизвестных гигантов неописуемый восторг от мала до велика вызывают неожиданные арочные фонтаны, которые регулируются человеческим умом, а потому бывают настолько остроумны и неожиданны, что на них попадаются самые искушенные посетители.
Промокшие, но довольные мы ждали решения нашего командира о дальнейших планах.
-Я думаю, что поскольку все устали, промокли, замерзли
Мы удивленно насторожились. Это было очень не похоже на нашего главного. Мысль об отдыхе обычно не приходила ему в голову раньше нашего.
- надо сегодня в быстром темпе проехаться километров сорок до Пушкина, а оттуда до Павловска.
Теперь все стало на свои места. Впрочем, это совпадало с нашими ощущениями. Километры тянулись бесконечно. Вода хлюпала в кроссовках так, что становилось тяжело ехать. Сказать, что дорога была раздолбана, значило сделать ей комплимент. Почему-то дорога давалась тяжело: то ли сказывалось вставание в шесть утра, то ли мокрый завтрак.
Наконец-то мы въехали на зеленую аллею, в конце которой виднелась высокая каменная стена. Так нас встречало Царское Село. Сегодня там был выходной день, поэтому нам опять доставалось лишь проникаться духом окресностей. Нам жестко запретили ездить здесь на велосипеде, но почему-то впоследствии нам так ничего и не сказали, когда наш велосипедный десант высаживался прямо на главной аллее ансамбля.
На Павловск нам оставался какой-то час. Поэтому мы приготовились к осмотру в темпе аллегро. Надо сказать, что чудесный парк Павловска этому невероятно способствовал. Аллеи, украшенные скульптурами муз, древнегреческих героев и богов, утопающие в зелени, мелькали у нас перед глазами.
Павловск был для меня знаменателен еще и тем, что именно перед парадным дворцом мой велокомпьютер показал заветную цифру 1000 км. Да, любой велосипедист вам скажет, что это не так уж много, но для моего не очень дорогого велосипеда это явно был целый праздник. Я тщательно приготовилась заснять этот уникальный момент на пленку. На всякий случай я сделала дубль, чтобы подстраховаться. Пожалуй, я не буду приводить здесь то, что у меня получилось в обоих случаях, но вы, наверное, и сами догадались. Теперь я могу лишь рассказывать как притчу то, что свой тысячный километр я встретила в Павловске.
Думаю, что даже по этим заметкам понятно, что путешествие в Питер было чуть суетливым и обрывочным, путешествием, которое еще не один раз захочется повторить. Возможно, чтобы наконец-то поймать долгожданный закат. Если вдруг кто захочет присоединиться, напишите мне.
Продолжение следует
