В стиле диско-фокс

Идея «простой жизни» на природе изобретена не в нашем веке. Можно начать отсчитывать ее возраст с Жан Жака Руссо, а можно и с Будды. Каждая эпоха новейшей истории знала своих энтузиастов переселения из города в деревню. Они всегда двигались против течения. Точнее, против направления очередной волны миграции из деревни в город, с периферии — в центр. Их всегда было меньше. Но именно поэтому они всегда были заметнее.

Танцы без правил

Население деревни Бобылевки Саратовской области чуть больше четырехсот человек. И оно постоянно убывает. Местная молодежь после школы уезжает в город. Кто-то заканчивает вуз, устраивается на работу по специальности. Кто-то находит себе применение на рынках и стройках. О том, чтобы вернуться, речи нет ни для тех ни для других.

Но несколько месяцев назад в Бобылевке произошло настоящее событие — при сельской школе открылся кружок парного танца под современную музыку. Его руководителями стали Андрей и Кристина Кобловы — молодая супружеская пара. В деревню они переехали недавно, так как только в прошлом году окончили престижные саратовские вузы. В городе занимались в клубе парного танца, участвовали в конкурсах, в том числе и столичных.

Хастл — он же диско-фокс — особый танцевальный стиль. Это танцы больших городов, клубов и вечеринок. От бальных танцев их отличают раскованность и свобода, возможность импровизации. Здесь побеждают не те, кто лучше выполнит заученные па, а те, кто не боится нарушать правила. «Чувствуешь, что жизнь проходит мимо, ?- танцуй и не думай о правилах!» — призывают на своем сайте участники одной из многочисленных студий парного танца…

Что заставило молодых людей, получивших хорошее образование, да еще и имеющих такое хобби, уехать из большого города? «Почти все наши друзья были удивлены: кто крутил пальцем у виска, кто смеялся, — рассказывает Андрей. — Конечно, глупо было бы говорить, что мы приехали „поднимать деревню“. У нас на это было несколько причин. Одна из главных, совсем бытовая, — жилье. Купить квартиру в Саратове для нас, вчерашних студентов, даже если найти хороший заработок, нереально. А снимать жилье всю жизнь не хочется, тем более что семья — это прежде всего дети. Поэтому приехали, нашли и здесь неплохую работу, занимаемся любимым делом и даже весело проводим свободное время ?- по-прежнему танцуем. Не знаю, как все сложится дальше, но если останется достойная работа, а у детей будет школа, в которую можно ходить, то почему бы и не жить в глубинке. Нам здесь нравится».

Сейчас Андрей и Кристина работают в районной администрации, занимаются инвестиционными проектами. Райцентр — в десяти километрах от деревни, работа требует много времени, но свободные часы они проводят с кружковцами.

Многие деревенские школьники давно хотели учиться танцевать, но откуда взяться такой возможности, если в деревне выбор развлечений ограничен: два раза в неделю спортивная секция в школе, а в выходные, и то не всегда, дискотека в сельском клубе. Когда появились молодые, веселые тренеры, отбоя от желающих не было. Правда, сначала возникла проблема — на первое занятие по парному танцу пришли два мальчика и девять девочек. Мальчишки, как водится, просто стеснялись танцевать. Но пример тренеров — великое дело, и через две недели у каждой девушки уже был партнер. Сейчас в кружке двадцать старшеклассников, и это при том, что в школе всего пятьдесят семь учеников. Десять пар танцуют «танцы без правил».

Свет в конце заснеженной дороги. Комментарий к истории

Истории, подобные этой, — «вечные сюжеты» отечественной действительности. У сюжетов, пожалуй, даже есть автор — Антон Павлович Чехов. Не мы ли еще со времен школы затвердили и про Ионыча, и про новую дачу, и про крыжовник. Так что единственное «продолжение следует», которое в этом случае может быть, — о среде, которая «заедает», о провинциальной рутине, которая рано или поздно перемалывает и поглощает всех талантливых, молодых и не желающих играть по правилам.

И все-таки есть нечто важное, что мешает увидеть здесь просто начало чехов-ского рассказа. Это отсутствие идеологии и пафоса. Вместо них — нормальное человеческое желание создать комфортную среду для себя, а заодно и для кого-то еще, если этот кто-то захочет.

Отечественная история знала две «волны» добровольных (подчеркиваю, именно добровольных, а не санкционированных властью) переселений образованных горожан в деревню. Первая — в конце девятнадцатого ?- начале двадцатого века, время «хождений в народ» и земства. Вторая — в начале двадцать первого, когда в прессе и на телевидении замелькало словечко «даун-шифтинг», буквальный перевод которого означает «резкий спуск вниз». Сам термин появился на страницах американских социологических журналов конца 1990-х, когда новый тип человеческого поведения начал превращаться в тенденцию: все больше людей стали отказываться от возможностей карьерного роста, увеличения доходов, высокого общественного статуса во имя просто жизни — семьи, друзей, путешествий, чтения книг или разведения цветов. Дауншифтинг — это когда в ответ на требование шефа немедленно появиться на работе в сверхурочное время сотрудник фирмы отвечает по телефону: «Простите, в настоящий момент не могу, мы с сыном запускаем бумажного змея». И то, что теперь ему вряд ли когда улыбнется повышение по службе и бонус к зарплате, сотрудника совершенно не пугает. Будет гораздо хуже, если змей не полетит или ребенок заплачет.

Движение дауншифтеров сформировалось в Европе и США как ответ на диктат «успешности» в современном обществе. Само понятие «успех», связанное с деньгами и социальным статусом, вдруг зашаталось и стало разваливаться на глазах, как только был задан очевиднейший вопрос «зачем?». Как только стимулом к стремлению заработать побольше перестало быть элементарное выживание, ловушки престижа и статуса стали все чаще срабатывать вхолостую. Успешен ли человек, работающий шестнадцать часов в сутки ради больших денег, если всему этому награда ?- корпоративная вечеринка на Майорке или выезд на горнолыжный курорт? И его никто не спрашивает, хочется ли ему танцевать до четырех утра или нравятся ли ему вообще горные лыжи. Он должен отдыхать так и только так. Одеваться, как того требуют среда и статус. Выглядеть, «как все». Вести себя и думать, «как все». На той ступеньке лестницы, где он сейчас находится. Если же приложить новые усилия и подняться на ступеньку выше, там просто будут новые «все» с новым кодексом абсурдных обязанностей. Не лучше ли просто спрыгнуть с лестницы и так обрести свободу и счастье?

В общем-то сама идея куда как не нова. Русская Википедия называет первым дауншифтером в истории Будду, который предпочел богатству и власти путь божественного созерцания. Немецкий ресурс Ego-net — Сократа, воскликнувшего на афинском рынке: «Как много есть вещей, которые мне не нужны!» В дауншифтерах также ходят Лев Толстой и Тейяр де Шарден. При желании список можно продолжать и продолжать. Относительно новым здесь можно считать только тот уровень упрощения человека, от которого отталкиваются современные сторонники дауншифтинга. Особенно если обратиться к отечественным версиям «успеха» и «успешности», которые не просто примитивны, но еще и пародийны по отношению к западным образцам. Потому что главная проблема здесь — не вечное брюзжание на тему «деньги — зло, стремление к наживе губительно», а критическое сужение жизненного горизонта, сознательное исключение из него огромного числа иных возможностей. Точнее всего это, может быть, выразила одна из «знаковых фигур» русского дауншифтинга, Гусляна Картюшова: «Просто какое-то время я делала все как правильная и послушная девочка. Мне говорили, надо получить престижное и „ликвидное“ образование, а затем делать карьеру в офисе преуспевающей компании, зарабатывая на квартиры, машины, дачи и зарубежный отдых. И никакой другой жизни быть не может. Другая жизнь — у пьяниц, разгильдяев и жертв обстоятельств». Именно «другой жизни быть не может» — истинная формула зла. Не важно, что мы подставим вместо переменной величины «жизнь» — жизненные нормы и правила топ-менеджера крупной компании или незаметного представителя «офисного планктона», поп-звезды или библиотекаря, столичного жителя или провинциала. Собственно, когда «другой жизни быть не может» — это уже не жизнь, а смерть. Потому что главное свойство жизни — способность к изменению, то есть возможность стать другой…

Может быть, поэтому русский даун-шифтинг приобрел особенные черты. Символическая вертикаль «up» и «down», «вверх» и «вниз», у нас накладывается на пространственную горизонталь. В России никогда не перемещаешься в пространстве просто так. Все зависит от направления движения — от центра или в его сторону. Тогда ты или катишься под откос (перебраться из столицы или просто большого города в деревню — вот это уж такое «down», что только свист в ушах — как с крутой горы на санках), или карабкаешься по отвесной круче (не случайно в современном русском прижилось страшноватое выражение «покорять столицу», как будто Москва — это вражеская крепость или Джомолунгма). Типичный дауншифтинг по-русски — это история Гусляны Картюшовой, многократно описанная в прессе и в интернете: выпускница юрфака МГУ сначала отказалась от офисной карьеры и стала юристом организации «Гринпис», а затем уехала в глухую деревню в Псковской области, чтобы жить на земле и зарабатывать на жизнь ручным ткачеством.

На самом деле сегодня таких людей уже и не сотни, а тысячи. Идея «экопоселений», создаваемых «беглецами из городов», давно стала популярной и продолжает завоевывать сторонников. Привлекательного и необычного в ней действительно много: «простая жизнь» в первозданном единении с природой, возрождение старинных ремесел и традиционного крестьянского быта. Правда, читая программы семинаров, проводящихся в экопоселениях для всех желающих, не можешь отделаться от ощущения, что на самом деле находишься на сайте ролевиков. Особенно когда тебе начинают предлагать в качестве культурной программы «традиционно русские развлечения» — «колку дров, расчистку сугробов, посещение баньки по-черному». Различие же между жизнью и игрой колоссальное. Всякий, кому, скажем, хотя бы однажды приходилось надолго застрять на заваленной снегом отдаленной дороге, когда перед вереницей машин еле ползет старенький трактор, а за трактором движутся несколько людей в оранжевых жилетках с деревянными лопатами, никогда не назовет расчистку сугробов развлечением. И речь ведь о тех только дорогах, куда этот трактор и людей все-таки посылают…

Может быть, здесь дело в ином. В особенностях самого осознания «миссии» и «высшей идеи». Земцы и «ходоки в народ» служили идее самопожертвования. Они шли в дремучую отечественную глушь во имя просвещения и цивилизации и ради других. Вели в собственной стране жизнь первопоселенцев и конкистадоров. Пытались ценой собственных лишений и потерь хоть как-то преобразовать действительность, мало приспособленную для человеческой жизни вообще. Что получалось дальше — см. А.П.Чехова, а также Вересаева и раннего Булгакова. Нынешние даун-шифтеры забираются в ту же глушь ради себя самих, мстя обманувшей их «системе» за ложь о невозможности жить по-другому. Пока то, что получается в их случае, больше напоминает сценарий ролевой игры.

И может быть, поэтому все складывается как-то легче, когда удается обойтись без звучных слов вроде «культуртрегерства» или «дауншифтинга». Потому что в конце заснеженной дороги, за отвалами может оказаться деревня и там будут светиться окна. И в школьном спортзале будут танцевать дети. Не для «галочки» в плане по культурно-массовой работе, а просто так. Для удовольствия. Для себя. И как-то сразу становится понятно, что ради этого стоило посылать на расчистку дорог и технику, и людей…

Притула Наталья