V. Жизнь после смерти

Песнь Одиннадцатая, где описывается «вызывание теней» в царстве Аида, — поистине «краткий энциклопедический словарь» древнегреческих мифов. Многие их герои предстают перед Одиссеем, который получает от них важную информацию и заручается поддержкой. Точно так же и читатель узнает много интересного о мифологии и религии древних греков. Помимо родной матери и павших соратников по Троянской войне, Одиссей видит души и Ориона, и Тития, и Тантала, и Сизифа, и самого Геракла.

Песнь весьма интересна, но с точки зрения композиции не вполне «вписывается» в поэму. Для чего же понадобилось вводить в повествование этот элемент, носящий откровенно «вставной» характер? Безусловно, Гомер таким образом еще надежней «скрепляет» «Одиссею» с первой поэмой цикла, «Илиадой». Песнь Одиннадцатая, с одной стороны, — своеобразный эпилог «Илиады» (ее герои кратко рассказывают о своей дальнейшей судьбе). С другой стороны, вводя в поэму в качестве эпизодических персонажей большую часть греческих мифологических героев, автор показывает, что и Одиссей — из одного с ними ряда. Именно благодаря этому приему поэма сама становится одним из знаменитых сказаний, равнозначных в древнегреческой культуре мифам о Геракле и т.п.

Из этой части «Одиссеи» мы узнаем важные подробности о религиозных представлениях древних греков, в частности, о том, как они понимали загробную жизнь. Оказывается, этот народ, в отличие от христиан, не ждал после смерти особого вознаграждения за праведность. «Асфодельные луга» царства Аида — просто бессрочный приют для отживших свое. Иные мертвецы — те, что были «равны богам» при жизни, — находятся, конечно, в лучшем положении, чем «рядовые» покойники. Но те посмертные блага, которые они имеют, не идут ни в какое сравнение с дарами самой простой земной жизни. Недаром все мёртвые несчастливы. Душа Ахиллеса говорит:

Итак, подлинная жизнь, по Гомеру, — здесь, на земле. Здесь, а не на том свете, людям предоставлена возможность каких-то действий, перемен, проявления личной воли. Мёртвые не в силах влиять на земную жизнь и даже (за исключением Тиресия — прорицателя, который был таковым и до смерти) ничего не знают о ней с тех пор, как скончались. Одиссею приходится отвечать на их расспросы. Любопытно сравнить это с оптимистической христианской версией, по которой праведной душе за гробом открываются все тайны бытия и предоставляется некоторая власть над мирозданием, так что живые могут обращаться к этой душе с молитвенными просьбами.

Ваш Роман Олегович Иванов