 |
| 6 июня 2015 года. Стартовый стол Фото: Павел КОШЕЛЕНКО |
Свободный
Дальний Восток давно ждал проекта, сопоставимого по масштабам с «Восточным». Идея построить космодром в Амурской области появилась еще в начале 90-х, когда после развала СССР «Байконур» остался за пределами страны. Но тогда все ограничилось «Свободным» — небольшим испытательным космодромом, созданным на месте дислокации расформированной 27-й Краснознаменной дальневосточной дивизии РВСН, в распоряжении которой когда-то находилось 60 межконтинентальных баллистических ракет шахтного базирования (не просто ракет, а ракет с ядерными боеголовками, направленными на Америку, 15 минут — и все, «ядерный грибок стоит, качается», с удовольствием поправляют местные). За десять лет существования со «Свободного» было проведено всего пять космических пусков. В 2007 году космодром фактически закрыли — и в том же году был подписан указ о строительстве «Восточного».
Город Свободный — ближайший к «Восточному» крупный населенный пункт — влияния нового космодрома на себе почти не чувствует. Работы как не было, так и нет. Чем занимается всенародно избранный мэр, горожане не знают, но предполагают, что чем-то своим. Во время наводнения 2013 года в области пытались ввести «сухой закон» и запретили продавать алкоголь с 7 вечера до 11 утра, в Свободном его в итоге так и не отменили, но пить все равно меньше не стали. После 8 вечера людей на улицах нет, потому что ходить некуда. Признаки жизни — только на главной площади, у покрытого серебрянкой Ленина. Тут пьют пиво, знакомятся и выясняют отношения.
«Торговать или таксовать — два варианта», — говорят тут. Автобусы из Свободного до закрытого города ракетчиков Углегорска ходят очень редко, несмотря на то что людей, которые пытаются уехать в сторону военного городка и стройки, стало в разы больше.
— Строить «Восточный»? Нет, спасибо. Я туда-обратно часто рабочих вожу, о том, как там работают и сколько платят, знаю. Ехали недавно мужики. Куда, говорю? Они — на Циолковский, дома строить. Ну я им посоветовал вначале тех, у кого вахта заканчивается, поспрашивать. Циолковский — самое гиблое место. Через час звонят: забери нас, мы поговорили, ну на фиг такую работу, — рассказывает один из тех, кто таксует.
Вместе со мной в машине едет девушка. Ане двадцать с небольшим, сама из Читы. На космодроме работает в столовой. Спрашиваю, сколько платят.
— Двадцать.
— Аня, ты в Чите не могла работу за двадцать тысяч найти?
— Могла, конечно. Но в Чите еще комнату снимать надо. А здесь — не надо.
Слишком много для них делаем
С верхнего уровня мобильной башни обслуживания отлично видно всю стройку. Огромная песчаная плешь в тайге, перепаханный грунт, здания — достроенные и недостроенные, железнодорожные пути, вагончики вахтовых городков, выныривающие из клубов пыли КамАЗы, люди, люди, люди.
Наверху ветрено, и я почти не слышу моих собеседников — специалистов Роскосмоса, которые, кажется, готовы бесконечно рассказывать про уникальные технические решения, которые будут реализованы на новом космодроме.
50-метровая мобильная башня обслуживания — гордость «Восточного». На «Байконуре» и «Плесецке» для обслуживания ракеты, которая уже стоит на стартовом столе, использовали открытые фермы. Пока башня — это скелет из металлоконструкций, но скоро она станет полностью закрытой и люди, которые готовят ракету к старту, будут защищены от ветра, снега и дождя. Такую же башню специалисты Роскосмоса несколько лет назад собрали на космодроме «Куру» во Французской Гвиане. «Не «такую же», — обязательно бы поправили они. — Одинаковых не бывает. Разные ракеты-носители, разные условия, разные задачи».
Стартовый стол и башня обслуживания — сегодня одни из наименее проблемных объектов на космодроме. Степень готовности высокая, идет монтаж оборудования. Сложнее с «техничкой» — техническим комплексом, в который входят монтажно-испытательные корпуса.
Планы по стройке постоянно корректируются, уже пришлось отказаться от трети объектов, которые должны были полностью ввести в эксплуатацию к первому запуску. Но торжественный пуск 25 декабря обязательно состоится, говорят в руководстве Спецстроя и Роскосмоса. Хотя бы потому, что затягивание стройки – это дополнительные деньги, которых ни у кого нет.
Сейчас работы почти на всех объектах пускового минимума приходится вести круглосуточно. Строителей всегда не хватало: вместо 15 тысяч человек здесь даже в самые лучшие времена работало не больше 9 тысяч. Многие «коммерческие» субподрячики уходили, вместо них приходилось заводить строительные управления Спецстроя со всей страны. Рабочие подтверждают, что в Спецстрое всегда платят зарплату (иногда с небольшой задержкой), но скромнее, чем обещают. Например, люди работают по 10 часов, а учитывают при выплате — только 8.
На «техничке» со мной пытался познакомиться и поговорить один из рабочих Спецстроя. Его сразу же «отсекла» сопровождавшая меня девушка, пресс-секретарь «Дальспецстроя». Записала его имя, фамилию, строительное управление, на которое работает. В тот же вечер рабочему «прилетел» выговор от начальства — и это просто за попытку пообщаться.
— Самый простой способ узнать правду о том, как живут строители, — это приехать сюда. Мы показухи не устраиваем, как есть, так и показываем, — говорит Кирилл, комендант одного из вахтовых городков, где живут рабочие. И его, и весь Спецстрой очень раздражают слухи о том, что рабочие живут на космодроме в «нечеловеческих условиях».
— Хулиганье, которое зимой хулиганило, если бы я вам показал, в каком состоянии они сдали нам объекты… Вон там, видите? Мы эту часть городка называем «шанхаем». Постоянное пьянство было, поножовщина, драки. Мы ходили рейдами, после 9 вечера, перенесли туда пост полиции. Эти ребята мало того что писали всякие пасквили, они еще и все нарушали…
«Хулиганьем» Кирилл называет рабочих из разорившихся на стройке «частников»: «Стройиндустрии-С», «ДСС» и «Идеала», которые весной устраивали забастовки и объявляли голодовки из-за невыплат зарплат.
В той части городка, которую мне показывает комендант — не в «шанхае», — чисто и тихо.
— Это туалеты. Даже Волосов (глава «Дальспецстроя». — З. Б.) посещал наш туалет! Не с проверкой, конечно, а так… Вон женский душ, это баня. Горячая вода всегда есть… Стройка — не пятизвездочный отель, но все есть для жизни.
В другом вахтовом городке, совсем новом, мне показывают медицинский кабинет. Вежливая женщина-медработник говорит, что производственных травм здесь почти не бывает, лекарств и всего остального хватает.
— Но если можно, передайте, пожалуйста, начальству, может быть, можно было бы какой-нибудь аптечный пункт маленький на космодроме открыть? Рабочим надо — кому бинтик, кому что…
Девушка пресс-секретарь пресекает и этот диалог.
— Что, рабочие сами не могут съездить купить? У них есть выходные, у меня есть ощущение, что мы и так слишком много для них делаем! А они все требуют еще, еще и еще…
 |
| 15 июня 2015 года. Мобильная башня обслуживания Фото автора |
«Шанхай»
Как только я захожу в один из вахтовых городков сама, без сотрудников пресс-службы, меня быстро окружают рабочие. У многих — тюремные наколки и невнятная речь (на стройке работает много отсидевших). Кажется, именно эту часть городка комендант Кирилл пренебрежительно называл «шанхаем».
«Шанхай» живет слухами. Мужики с серьезным выражением лица рассказывают о том, что во время заливки стартового стола бетон пошел трещинами, а когда его стали «расколупывать», в полости нашли трупы двух рабочих. Что куплено все: прокуратура (поэтому в нее нет смысла обращаться), менты и даже ФСБ. Еще говорят, что предыдущего коменданта городка замочили за дело — потому что не мужик был, а говно (53-летнего коменданта забили до смерти во время пьяной драки).
Двое сидят на ступеньках бытовки, курят. Подхожу.
— У нас вчера закончилась вахта, а сейчас ни начальства нет, ничего…
— Вчера выдали листки…
— Какие? Расчетные?
— Нет. Бумажку, в которой указано, что расчет у нас будет в течение 30 дней, и то безналично. А обещали налом, на руки.
— Домой когда поедете?
— Когда деньги получим. Если отсюда уехать, вообще ничего не получишь.
Эти рабочие — из компании «Строймонолит-14». Как выяснили журналисты РБК, заместитель директора «Строймонолита» Сергей Мордовец является братом заместителя начальника Спецстроя Александра Мордовца. В 2014 году компания получила от Спецстроя заказов по космодрому на 656 млн рублей.
— Сейчас деньги получает бригада, которая в феврале работала. А мы за два месяца вахты получили только два аванса по две тысячи рублей. Ни сигарет купить, ничего. Только вот талончики эти есть — показывает талон на обед.
Как раз в это время мимо нас рабочие в строительных спецовках и касках идут со своих участков в столовую.
Почти все, кто со мной говорит, отказываются представляться — уверены, что тогда точно не получат заработанные деньги.
— Я здесь полгода почти, — рассказывает еще один. — Отработал с середины февраля по середину апреля. Два месяца сижу, жду денег. К нам сам генеральный приезжал, был разговор. А теперь два дня трубку не берет.
К беседе присоединяется прораб.
— Я вот каждый раз своим рабочим объясняю: вам оказана великая честь — строить космодром! Ха-ха-ха! — прораб начинает раскатисто смеяться. Остальные молчат. — Зарплаты? Какие зарплаты? Если бы Спецстрой не был таким жадным, он бы нам ошейники всем надел. Как рабам.
Еще один прораб, с которыми мне удалось пообщаться, утверждает, что отношение на «Восточном» к людям хуже, чем было в Сочи.
— Особенно тяжело зимой, без горячей воды… А вообще, у нас тут санаторий. Аренда койко-места в городке — 850 рублей в сутки, талон на питание — 250 рублей. (Комендант Кирилл называл мне другую цифру — 240 рублей за койко-место — и говорил, что бесплатный горячий душ есть всегда. — З. Б.) То есть пребывание каждого рабочего на космодроме в сутки — больше тысячи. А зимой мы почти не могли работать несколько недель — не было нужных стройматериалов. Просто посчитайте, какие это убытки — простой. Как мы еще не обанкротились — даже боюсь предполагать. У нас не принимают работы, мы не получаем денег и не можем расплатиться с рабочими…
Спрашиваю, достроят ли в срок космодром.
— Достроят, конечно. Но какой кровью… Кстати, о крови. Машина «Скорой помощи» в Углегорске одна всего. Она одна на всех — и на город, и на всю стройплощадку. Тяжело травмированных везут обычно в Свободный. От Углегорска до стройки — 40 километров, от стройки до Свободного — еще 70—80. То есть если машина повезла кого-то, то в ближайшие два-три часа помощи никто уже не получит.
«Дырки есть, но боремся»
— «Байконур» — это пустыня. Там деревья долго не живут. Дорастают до определенного возраста, начинают цеплять корнями соль и погибают… Очень много разрухи там сейчас. Тоскливо. А у нас такой тоски нет. Перспективы у нас сейчас. Нет ничего более интересного и завораживающего, чем перспектива. Жить ради перспективы, сделать шаг вперед, чтобы что-то оставить после себя…
Николай Кохно, возможно, самый счастливый человек на «Восточном». Отставной военный врач, «военный в анамнезе», как он сам про себя говорит, старательно улыбается — всем лицом, от губ до бровей. Так улыбаются мечтающие изменить мир студенты и влюбленные.
Но Кохно уже вписал себя в историю — он последний мэр закрытого города Углегорска и первый мэр Циолковского (населенный пункт должны переименовать осенью).
Говорит, что в Москве он зарабатывал в шесть раз больше, но «ощутить себя в историческом моменте становления космодрома — бесценно».
Углегорск (местные чаще называют его «Свободный-18») — закрытый город для военных-ракетчиков. К полезным ископаемым, естественно, никогда отношения не имел — просто строительство шахт для ракет пытались замаскировать под добычу угля, чтобы сбить с толку врага.
По периметру город обнесен забором. На въезде — КПП, нужно предъявлять пропуск.
— Есть ли дырки в заборе? Есть. Но мы боремся.
Внутри все свое: свои детские сады, школа, магазины, поликлиника, вежливые полицейские. Город неплохо сохранился (хотя с инженерными сетями, конечно, беда). Тихий, светлый, чистый, с детскими площадками чуть не в каждом дворе. Не видно брошенных домов и забитых досками окон (типичный признак среднестатистического российского военного городка).
— Город молодеет. Демографический прорыв у нас в этом плане после тех провальных лет.
Ровно так, как завещал Рогозин, — во время одного из своих недавних визитов на космодром он призвал всех повышать рождаемость.
С началом строительства «Восточного» цены на жилье в Углегорске взлетели до московских. За самую простую однушку уже просят не меньше 30 тысяч рублей в месяц. В 2013 году здесь было меньше пяти тысяч жителей, сейчас — почти восемь.
Через несколько лет в Циолковском будет настоящий рай, уверен Кохно, и подводит меня к картам, развешанным по стенам его скромного кабинета. Кварталы новых домов на тысячи жителей, больница, детско-юношеская спортивная школа, аквапарк, ледовый дворец, торговый центр…
— Чтобы привлечь народ, должны быть созданы все высокоуровневые условия жизни. Чтобы перетащить мозги, чтобы они не разъезжались за рубеж. Это политика нашего Владимира Владимировича. И все ее поддержали. И мы здесь — тоже на ура.
Кохно уверен, что если с космодромом все сложится, Циолковский вырастет в настоящий космический кластер и здесь будет 100 тысяч жителей.
 |
| Работы на многих объектах идут круглосуточно Фото автора |
На память
Напоследок решаю зайти в вахтовый городок компании ТМК (той самой, которая обанкротилась на «Восточном» и прекращает свое существование, оставляя без работы сотни высококлассных специалистов) — он у них был свой собственный, отдельный. Перед вагончиками — клумбы, во внутреннем дворе волейбольная площадка. Своя столовая. Везде пусто. Людей нет. Точнее, так — есть всего несколько человек, которые охраняют имущество компании.
Миша сегодня последний день на космодроме — вечером он сядет в поезд на станции Ледяная и уже утром будет в родном Уссурийске. Сидит в курилке, локти уперты в колени, обхватил голову руками.
— Голова болит несколько последних дней. Но не в смысле болит… Просто не очень понимаю, что делать. Вернусь домой, там жена, ребенок. Куда работать идти? Может, в армию? Сейчас многие уходят в армию на контракт, модно это.
Потом едет на стартовый стол — сфотографировать на память. Спрашиваю: хочешь увидеть первый пуск, который в декабре будет?
— Да не будет его. Ты ж видишь, сколько здесь недоделанного. Найдут какую-нибудь старую запись с «Байконура», покажут по телевизору и скажут, что это отсюда улетела ракета. Или какой-нибудь «Тополь-М» запустят…
— Ты правда думаешь, что они так могут сделать?
— Конечно. Они — все могут.
Как Рогозин сказал — так и будет
Вообще-то стройка на «Восточном» не закончится 25 декабря — после первого запуска. В планах строительство еще двух стартовых столов (в том числе под новую ракету-носитель «Ангара-5») и всех необходимых «сопутствующих» объектов: аэродрома, десятков жилых домов в городе Циолковский.
— Пока строительная документация по второй очереди находится в стадии разработки, но когда она появится, никто не знает. Во всяком случае, я не знаю, — объясняет замначальника «Дальспецстроя» Павел Буяновский. — Наверное, в 2016-м.
— Но вице-премьер Дмитрий Рогозин сказал, что строительство второй очереди начнется уже в январе 2016-го. То есть получается, что начинать придется без документов, как и первую очередь…
— Если задача стоит, мы ее будем выполнять. Будет выдана документация на подготовительный период. Если мы в первом квартале ее получим, то во втором начнем, несомненно. Как вице-премьер сказал — так и будет.
— Может быть, поднять вопрос с документацией уже сейчас, чтобы не получилось, как с первой очередью? Потому что так невозможно же работать.
— Ну если так рассуждать, то, может, и жить незачем? Роскосмос и Минстрой приняли достаточно мер, изучили внимательно упущения той документации, и замечаний к ним уже не будет. Поэтому второй этап строительства пройдет легче и интереснее.
