У меня было много собак. Я всегда к ним относился, как к людям. Мне, например, стыдно было их дрессировать: «К ноге!», «Лежать!», «Сидеть!» и т.п. Я понимал, что собак необходимо дрессировать тогда, когда они используются в служебных целях. Это совершенно не зазорно, поскольку людей на службе тоже обучают-дрессируют. Но дрессировать члена семьи мне лично было бы просто стыдно.
Однако со временем я стал понимать, что собаки вовсе не поддерживают этот мой антропоморфический подход. Они придерживаются совершенно иной логики поведения. Они просто-таки жаждут услужить любимому хозяину и это доставляет им огромнейшее удовольствие. Т.е. в отличие от многих людей служба их вовсе не тяготит, они получают от неё моральное удовлетворение.
У нас был той-пудель по имени Фуся. Пудели вообще одни из самых умных собак, а Фуся был самым умным среди всех пуделей. Размером он был не более средней величины кота, но он, например, всегда мог безошибочно определить, что именно в данный момент лежит на столе. Он был хитрый, но беспредельно доброжелательный. Мы все его безумно любили.
Как-то я громко пел песню Д. Тухманов — И. Шаферана «Вечная весна» и обратил внимание на то, что Фуся с интересом за мной наблюдает. Я взял его на руки, прижал его мордочку к своему лицу и начал тихо напевать: «Три месяца — лето, три месяца — осень, три месяца — зима!» Я стоял напротив зеркала и видел, что Фуся мгновенно состроил невероятно серьёзную моську, уставился в одну точку и всем своим видом принялся изображать, что принимает участие в очень ответственном мероприятии. При этом он слегка попискивал в ультразвуковом диапазоне. Но в тот момент, когда я запел: «И вечная весна», Фуся заорал на весь дом благим матом, причём очень близко к мелодии песни. Я снова повторил про «три месяца», и «вечную весну» мы с Фусей орали уже совершенно сумасшедшими голосами.
С того времени этот номер с Фусей я мог повторить в любое время хоть сто раз. Для дрессировки достаточно было всего один раз спеть песню. Когда мы в дальнейшем с ним выступали перед зрителями, на стадии «трёх месяцев» Фуся очень тонко еле слышно повизгивал, но «вечную весну» мы всегда встречали, как пьяные извозчики, причём Фуся старался меня перекричать. Было видно, что наша с ним самодеятельность Фусе очень нравится, поскольку он видимо понимал, что помогает мне углубить контраст между спокойными и тихими «тремя месяцами» и «вечной весной», радость от наступления которой я стал теперь подчеркивать громким ревом, который он — Фуся — помогал мне довести до предельных кондиций.
К исполнению этого номера Фуся всегда относился очень ответственно. Было видно, что он очень гордится тем, что научил меня громко орать.
Ваш Леонид Владимирович Андреев
