Круглосуточная трансляция из офиса Эргосоло

Я – везунчик (Часть 1)

Александр Щербаков: «Самое важное в моей жизни – что Галя как писатель осуществилась»
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

По существу это был первый советский бестселлер. «Юность» напечатала «Вам и не снилось» тиражом 2,5 миллиона, за тридцать лет было несколько изданий, вышел фильм. В 79-м, после девяти лет писания в стол, Галя проснулась знаменитой.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

 

Доведись заполнять его трудовую книжку за последние годы, в неё следовало бы внести: муж Галины Щербаковой. О чём бы он ни писал и ни говорил – всё о ней.

Сам Александр Сергеевич не против такой записи – его «продюсерский проект» состоялся. Как состоялись их служебный роман, переросший в семейное счастье, и его профессия, уместившая «Комсомольскую правду», журналы «Журналист» и «Огонёк» их золотой поры.

И теперь, на девятом десятке, он уверен: с молодыми приятнее соглашаться, чем спорить.
Следит за успехами Парфёнова и Дудя в YouTube.
Ведёт собственный интернет-проект.
А главное – делает всё, чтобы читатель открыл для себя подлинного писателя Галину Щербакову.

 

Галина Николаевна на фоне портрета обожаемого ею А.П. Чехова

 

– Александр Сергеевич, а вас теперешний статус не уязвляет – «муж писательницы Щербаковой»?

С тех пор, как девять лет назад не стало Гали, это меня и держит в жизни.

Я сохраняю в прежнем виде квартиру, которую она очень любила. Ко мне заходят люди, не раз бывавшие у нас с Галиной, и все, не сговариваясь, замечают: «Как при Гале. Душой отдохнули, как раньше».

Но главное для меня – это книги.

Несколько лет я занимался тем, что доделывал то, что она не успела. Выискивал по Москве её киносценарии. По ним вышло пять фильмов, а в доме почти ничего от них не осталось. Что-то нашёл в Госфильмофонде, что-то у режиссёров… Отыскал пьесы, которые она написала. Так получился сборник – «Будут неприятности».

Потом собрал большую книгу её текстов нон-фикшн «И вся остальная жизнь». Затем – книжку «Печалясь и смеясь», в которую вошли публицистические сочинения и рассказы, расположенные парами: истории «из действительности» цепляют какие-то писательские фантазии, а вместе они составляют «тридэшний» (от термина 3D), многогранный объём жизненных ситуаций. В сборник «Наша ИЗРАша» включил все её размышления на темы еврейства, русскости, их взаимодействия.

А однажды, неожиданно для себя, стал писать мемуары, из которых вышла книжка «Шелопут и Королева» – о нашей любви и жизни.

– Шелопут – это вы?

– Ну какой я шелопут… Не очень доволен этим названием. На нём настояло издательство, которому казалось, что так книга будет лучше продаваться. Я не соглашался, но в итоге уступил. Всё-таки какую-то толику шелопутства в моей биографии можно отыскать. А уж в том, что Галя для меня была и остаётся королевой, сомнений нет.

 

Бракосочетание. Ростов. 5 апреля 1962 года

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


Экспромт-посвящение любимой

Я – ваша собственность, увы.
И не стыжусь признаться в этом,
Поскольку вас люблю. А вы
Пренебрегаете поэтом.

Пренебрегаете, любя.
Так старых кукол любят дети.
Но из всего, чем вы владеете,
Все ж выделяете – меня!

Со мною вы чуть-чуть построже.
Что ж, ваша собственность порой,
Вас удивляя и тревожа,
Идёт, бредёт сама собой.

Крамолен дух самоброжения!
Но ведь и он творит, клянусь,
Двух наших судеб сопряженье.
Я – ваша собственность?
                                               И пусть!

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

Ваш служебный роман завязался в челябинской молодёжной газете. Потом Галина Николаевна переехала в Ростов, куда последовали и вы. И уже там официально увели жену от мужа. Да ещё с трёхгодовалым сыном. Во времена советской-то морали. А как же пословица про то, что своего счастья на чужом не построишь?

– Про мою судьбу можно сказать другим штампом: не было бы счастья, да несчастье помогло. Чужое несчастье.

Галя не любила мужа. Меня не интересовали причины этого. Скажу больше, я не хотел их знать. Когда наши отношения дошли до уровня откровенных разговоров, Галя порой начинала сетовать на какие-то его поступки, действия, а я тогда врубал программу «Мимо ушей», включающую в себя безмолвное понимающее кивание. Галя умная, всё почувствовала.

Меня тогда ничего не пугало. В 20 лет – не страшно. Галя старше на шесть лет, ей было страшно.

 

 

Любовь оказалась сильнее. Мы друг друга не отпустили. Не смогли. Я понял, что бывает настоящая любовь, что другой не будет.

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Фрагмент письма Галины из Дзержинска – в Красноуральск

Родненький мой, здравствуй!

Как ни утешал ты меня, что время будет идти быстро – увы, тянется оно чертовски черепашьими темпами. И до двенадцатого ещё почти три недели. Кому это надо? И зачем? И сколько это будет продолжаться ещё? Да останутся в прошлом году твоя интеллигентская деликатность и моя такая же нерешительность. Потому что больше нет сил…

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

– Если бы вы не сумели тогда быть вместе, как вам кажется, как бы сложилась ваша жизнь?

– Не представляю. Гордо придушил бы в себе всё, что было? Но скорее, как герой любимых французских романов Прево и Мюссе, изводился бы всю жизнь по утраченному, до конца бренного существования вековал бы на невидимой привязи сердечной боли… Нет, не хочу даже представлять. Мы не могли потерять друг друга.

Сама Галина Николаевна в интервью говорила, что любовь – смысл жизни. Вы так могли сказать полвека назад?.. А сейчас?

– Раньше я, наверное, так не считал. Просто жил и не задумывался. А сейчас – считаю. Любовь – смысл жизни? Конечно.

Сейчас моя любовь в том, чтобы открыть для читателя другую Галину Щербакову. Её привыкли воспринимать главным образом как писателя о любви, автора повести «Вам и не снилось».

 

Церемония вручения премии за лучший фильм 1981 года.
У микрофона – Галина Щербакова

 

Большое количество книг её вышло, но по-настоящему читатель не представляет, что это за писатель. Чтобы её истинное авторское существо раскрыть, я взялся за трёхтомник её «Избранного».

Замысел подсказал цикл «Сто лет – сто книг», который делал Дима Быков на телеканале «Дождь» о главных русских книгах 20-го века. Дойдя до 1979 года, он сказал примерно следующее: хотя вообще следовало бы говорить о «Целине» Брежнева, потому что она тогда была объявлена главной, мы будем говорить о повести «Вам и не снилось» Щербаковой.

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

В известном смысле эта повесть предваряла собою взрыв перестройки, потому что всегда во время оттепели в русской литературе поднимается вопрос — не скажу пошло «о возрасте согласия», но о возрасте, когда можно, вопрос о детской и подростковой любви.

Дмитрий Быков, «Дождь»

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

Я благодарен Диме, что он включил повесть Гали в сто книг 20-го века. Но я вдруг понял, что даже он, который, уж казалось бы, всю литературу знает вдоль и поперёк, не имеет представления о писателе Щербаковой. Он просто ничего у неё не читал! Вот парадокс. И тогда у меня возникла мысль собрать трёхтомник.

– Если Галина Щербакова – не про любовь, то про что?

– В первую очередь – про историю России 20-го века. С потрясающей полнотой выраженную в разнообразных реалиях существования маленького человека при советской власти.

Вот у меня есть выписка из наблюдений литературного критика Алёны Бондаревой: 

 

«Мир маленького человека… Галиной Николаевной прорисован до последней линии, и вряд ли к нему можно что-то добавить. В этой теме она поставила точку. Потому как рассмотрела такого человека во всей его низости и высоте, с бедами и радостями, неизбывной русскостью, загадочностью и темнотой (хоть и широкой, но все же сумрачной) души. Через призму этого человека она показала Россию и нашу жизнь».

 

Вряд ли я сам сформулирую точнее.

Рад сказать, что два тома из моего, как ныне принято говорить, «проекта», уже вышли. В первом – три романа: «Огненный кров», «Лизонька и все остальные», «Ангел мёртвого озера». Все они связаны темой умаления народа, трагедией физического и нравственного его уничтожения. Второй том – про нас, людей рода «гомосоветикус».

 

 

Третий том я ещё собираю. Окончательно с его содержанием не определился, но, наверное, он всё-таки будет о женщинах, о любви. Это то, с чем в основном Галина сейчас как писатель ассоциируется в массовом сознании.

– А какое из всех произведений Галины Николаевны вам ближе?

– Если выбирать только одно, то – «Яшкины дети». Это сборник рассказов для читателя, который хочет осознать, что сталось с нами в «век-волкодав».

И сама Галина в одном интервью говорила: «Мне кажется, я в этой книге выразилась по максимуму». По максимуму чего? Своего разумения об отечестве.

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Книгу выдержат, пожалуй, только те читатели, которые не боятся очень сильной, тяжёлой и пронзительной прозы. В своей беспощадности и реалистичной депрессивности Щербакова очень похожа на Людмилу Петрушевскую, книги которой очень часто откладывают со словами: «В жизни и так не очень много радостей, а если ещё и книги такие читать, тогда можно сразу пойти и повеситься». Только если у Петрушевской – советское или постсоветское пространство с его убогими коммуналками и необоримым нищенством, то у Щербаковой всё гораздо современней. Проблемы, конечно, всё те же, только смена тотальной нищете – абсолютный культ денег.

Марина Маркелова, «Аргументы и факты»

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

– В мемуарах вы пишете: «Я увидел в ней писателя, когда она не написала ещё ни строки художественного текста». Но как? И что это было: «продюсерский» глаз, дар предвидения?

Я приехал в Челябинск из Свердловска и попал в молодёжную газету. Меня сразу приняли, а после я узнал, что Галю хотели взять на моё место. Она работала учительницей, уволилась из школы. И тогда её взяли учётчиком писем. Здесь-то мы сблизились. Случилась любовь. 

Человека талантливого всегда можно увидеть по двум-трём абзацам. А поскольку я был чуть профессионально опытней (всё-таки уже поработал в многотиражке), то стал «курировать» её. И увидел, что в ней пробивается явно выраженный своеобразный стиль. 

В первую очередь я его заметил в подходе к языку. Мне всегда милее истории, рассказанные как бы невзначай, не нарочито, свободно льющимся, незаметным слогом. У Галины был именно такой, от природы поставленный писательский голос. Этот её стиль, я заметил позднее, проявлялся и в отношении к жизни,  к бытию как к «жанру» – празднично-игручему, но всегда готовому обернуться в драматичные и даже трагичные тона. Журналисту такое обычно бывает несвойственно, а писателю – в самый раз.

Я бы никогда об этом всем и не вспомнил, если б не сохранилась записная книжка, в которой я в 1959 году написал: «Пусть это будет первой записной книжкой будущего великого писателя». Шутка! Но когда я увидел эту запись через 40-50 лет, понял, что был в некотором роде провидцем.

Чтобы Галина Николаевна могла заниматься исключительно писательством, вы позволили ей уйти из редакции и осесть дома. Вы настолько верили тогда в неё как в писателя или как муж хотели, чтобы жена всегда хранила очаг?

– Из Челябинска мы переехали в Ростов, который был Гале милее (начинала учиться в тамошнем университете). Она рвалась туда. Была таким неукротимым танком, что просто уволилась и умчалась в Ростов, мужу сказала: переводись. Он переехал. Но и я переехал. Там мы и поженились. А потом меня из Ростова взяли в «Комсомолку» – собкором в Волгоград. А её приняли в областную молодёжную газету библиотекарем – только такая ставка была. И года не прошло, как она стала сначала литсотрудником, потом завотделом подростков, а затем редактором газеты.

Время от времени её посещала депрессия – опускались руки. У большинства хороших прозаиков такое бывает (как и почечные камни), но я тогда об этом ничего не знал. В очередной раз у неё случилась такая беда, а я, желая как-то помочь, сказал: отпусти сама себя в отпуск – садись и пиши. И она взяла отпуск на месяц и написала повесть и рассказ. И это помогло. Был 1967 или 1968 год.

– До её взлёта с повестью «Вам и не снилось» было 11 лет.

– Да, и девять из них мы прожили в Москве, где никто её не публиковал. До сих пор лежит много внутренних издательских рецензий на её сочинения, притом рецензий доброжелательных, часто от первоклассных писателей, но ничего же не проходило – ничего! Примерно раз в неделю отправляла большие конверты в издательства – всё возвращалось обратно. Как она всё это выдержала…

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Какие беспокойства тревожат человека, нашедшего свою судьбу (именно её, а не случайный жребий, выпавший при невольном – раз уж родился – проживании), а следовательно, нашедшего и смысл жизни? Первое: не потерять её, судьбу. Она может быть нерушима, а может – никогда не угадаешь – эфемерна...

…для конкретного живого человека реальная божия действительность без смысла (хотя бы выдуманного), без собственной индивидуальной судьбы мало что значит. Поэтому боязнь упустить уже обретённое – печаль на всю оставшуюся жизнь.

Из книги Александра Щербакова «В незримом мире сердца…»

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

Я ей говорил: Галя, их дело – принимать или не принимать, а твоё дело – писать и писать, а потом всё пойдёт. И надо же, так и случилось. Всё, что отвергали, начали печатать.

 

Одно из редких сохранившихся телеинтервью с Галиной Николаевной (черновой материал для будущей телепередачи).
Москва, квартира Щербаковых, 19 апреля 1992 г. 

 

– В телеинтервью 1992 года Галина Николаевна вспоминала: как любой интеллигент, рвалась из провинции в Москву, надеясь, что начнётся новая жизнь, а началась не жизнь, а мука, «страдание, которое в глубине души и осталось». Она оказалась плохо пересаживаемым цветком?

– У меня в профессии всё складывалось, мне в Москве было с первых дней интересно. А Галя страдала из-за своей неустроенности. А я страдал из-за неё.

Поскольку в Волгограде она была редактором газеты, ЦК ВКЛСМ считал нужным устроить её хорошо и в Москве. Одно за другим предлагали места. Говорят: вот есть «Московский комсомолец», там очень нехороший человек, зам. главного, мы его уберём, но сначала тебе надо пойти туда завотделом. Она встала в позу: «Вы сами сволочи. Хотите, чтобы и я такой же стала?»

Предложили быть главным редактором журнала «Воспитание школьников», а для начала надо было встретиться с заместителем министра просвещения. Пришла домой в полном обалдении: «Санечка, я такого дурака ещё не видела. Как я могу с такими работать?»

Тогда ЦК ВЛКСМ сплавил её в ЦК КПСС, в отдел пропаганды, а там сказали: есть редакция журнала «Крестьянка», иди туда, будешь завотделом. Она пробыла там ровно один день. Пришла к началу рабочего дня, как мы привыкли поступать в провинции. А здесь 10 утра – нет никого. К 12 начинают подтягиваться, пьют чай, в два начинают обедать. И разговоры, разговоры… «Санечка, я так не могу». Сумела захватить свою трудовую книжку со стола секретарши – её ещё не успели оприходовать – и дала дёру. Даже туфли-сменку забыла. Потом мне пришлось приходить за ними.

 

 

Помог главный редактор «Комсомолки» Борис Панкин. У него жена работала членом редколлегии «Литературки». И Галину взяли в «Литературную газету», где она отвечала за литературу Украины и Прибалтики. Но и там истинно «столичная» атмосфера ей претила. Потом был журнал «Смена», где всё шло хорошо, но у неё случился идеологический раздрай с коллегой. Ну что поделаешь с этой очень уж «хохляцкой» натурой!

Как-то вечером, глядя на её мучения, я сказал: всё, завтра не идёшь в свою редакцию – садись и пиши. Галя по-детски спросила: «Но как же не ходить, надо же идти увольняться?». Я говорю: «Зачем? Если не будешь ходить на работу, тебя и так уволят». И она села писать. И девять лет писала в стол.

Бедность была, конечно. Нас – четыре человека: двое взрослых и двое детей. Я к тому моменту перешёл из «Комсомолки» в «Журналист» именно из-за денег – на 320 рублей оклада вместо 230. Появилась целая «лишняя» зарплата – 90 рублей. И это дало возможность Гале заниматься исключительно писательским делом и осуществить своё предназначение. Мало кому такое удаётся.

 

 

Читать Часть 2

Беседовал
Николай Черняев

1517


Произошла ошибка :(

Уважаемый пользователь, произошла непредвиденная ошибка. Попробуйте перезагрузить страницу и повторить свои действия.

Если ошибка повторится, сообщите об этом в службу технической поддержки данного ресурса.

Спасибо!



Вы можете отправить нам сообщение об ошибке по электронной почте:

support@ergosolo.ru

Вы можете получить оперативную помощь, позвонив нам по телефону:

8 (495) 995-82-95