Интересно, как в мифах и сказках Древней Греции, а стало быть, и в «Одиссее», трактуется «женская тема».
Боги у Гомера — вполне земные мужчины. Им в то время надлежало быть жестокими и коварными, т.е. «хитроумными». Но и богини — вполне земные женщины. Нимфа Калипсо — любвеобильна и щедра, Цирцея, «богиня ужасная с речью людскою», — нелюдима и жестока, но обе они смиряют свой нрав перед силой вышестоящих богов (Афины и Гермеса). Так женская сущность, женский характер отразились в мифологии, так их трактует Гомер. Сирены, завлекающие мужчин сладкоголосым пением на погибель, дополняют этот образ. Поэт, говоря о слабом поле, не жалеет красок для описания привлекательной внешности, но показывает, что относиться к женщине нужно с опаской. Эпоха матриархата кончилась, и едва ли не единственное, что осталось от нее ко времени Гомера, — «широкие полномочия» некоторых «высокопоставленных» богинь.
Идеал смертной женщины, по Гомеру, — «благоразумная» Пенелопа. Главное ее достоинство — верность. Долгие годы она преданно ждет мужа, отказывая многочисленным женихам, между тем как Одиссей живет с Калипсо, мучаясь, впрочем, угрызениями совести:
Он на обрыве над морем сидел, и из глаз непрерывно
Слезы лилися. В печали по родине капля за каплей
Сладкая жизнь уходила. Уж нимфа не нравилась больше.
Ночи, однако, в постели он с ней проводил поневоле
В гроте глубоком ее, — нежелавший с желавшею страстно.
(Песнь Пятая, ст.
151—155 .)
Пенелопе же не только измена недозволена, но и вообще
Лучше
вернись-ка к себе и займися своими делами —Пряжей, тканьем; прикажи, чтоб служанки немедля за дело
Также взялись. Говорить же — не женское дело, а дело
Мужа, всех больше — мое; у себя я один повелитель.
(Песнь Первая, ст.
356—359 .)
Здесь опять — свойственное сказке прямое поучение слушателям и, конечно, слушательницам. Последним в награду за верность следует ожидать того же, что получила Пенелопа от Афины:
Сладкий сон излила на веки она Пенелопы.
Все ее члены расслабли, склонилась она и заснула
Там же на кресле. Тогда излила на царицу богиня
Божеских много даров, чтоб пришли в изумленье ахейцы.
Сделала прежде всего лицо ей прекрасным, помазав
Той амврозийною мазью, какою себе Афродита
Мажет лицо, в хоровод прелестный харит отправляясь.
Сделала выше ее и полнее на вид, все же тело
Стало белей у нее полированной кости слоновой.
(Песнь Восемнадцатая, ст.
188—196 .)
Подобные же манипуляции богиня проделывает с Одиссеем, облагораживая его сообразно понятию древних греков о мужской красоте, когда ему надлежит завоевать доверие дочери феакийского царя либо (как в нижеследующем примере) предстоит долгожданная встреча с Пенелопой:
Голову дева Афина великой красой озарила,
Кудри спустила, цветам гиацинта подобные видом.
Как серебро позолотой блестящею кроет искусный
Мастер, который обучен Гефестом и девой Афиной
Всякому роду искусств и прелестные делает вещи,
Так засияли красой голова Одиссея и плечи.
Видом подобный бессмертным богам из ванны он вышел.
(Песнь Двадцать Третья, ст.
156—163 .)
Афина в «Одиссее» — вообще как «бог из машины» в позднейших драмах: является, чтобы разрешить назревшие проблемы героев. В представлении Гомера ни одно деяние, положительное для человека, не обходится без прямого участия бога. Человек не может даже заснуть без божьей помощи — Афина «сном покрывает веки».
Метаморфозы Афины, которая является перед людьми то юношей, то голубкой, то девушкой с кувшином, то старцем, то учителем Ментором, дают нам представление о древнем убеждении, по которому нельзя с подлинностью быть уверенным, кто перед тобой — человек или бог. Видимо, любого,
«Смертная ль ты иль богиня, — колени твои обнимаю!
Если одно из божеств ты, владеющих небом широким,
Я бы сказал: с Артемидой, великою дочерью Зевса,
Больше всего ты сходна и ликом, и видом, и ростом«.
(Песнь Шестая, ст.
149—152 .)
Преображенного Одиссея принимает за бога даже его сын.
Любая необычность для поэта — знак либо принадлежности к богам, либо благоволения богов, одаривших этой необычностью простого смертного. (Эта убежденность — не прерогатива древнего мышления, а является фактом до сих пор, перейдя, правда, на уровень фразеологизмов. Талантом у нас «Бог одарил», любовь «послало небо» и т. д. Мы практически не вспоминаем о том, что
