Легендарный профессор Московской консерватории скончался на
Старейшина Московской консерватории, ее корифей и легенда, он вошел в историю отечественного исполнительского искусства музыкантом, соединявшим сегодняшний день русского пианизма с его золотым веком — эрой Гольденвейзера, Игумнова и Нейгауза. Ученик Самуила Фейнберга, первый исполнитель Шестой фортепианной сонаты Сергея Прокофьева, во времена своей молодости Мержанов частенько играл в четыре руки со Святославом Рихтером — тогда еще не величайшим пианистом ХХ века, а лишь студентом Московской консерватории — вагнеровское «Кольцо нибелунга» и симфонии Густава Малера. Именно с Рихтером Мержанов разделил первую премию на Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей в декабре
Преподавать в Московскую консерваторию он пришел в 1947 году, продолжая традиции своего педагога Самуила Фейнберга и формируя собственную, «мержановскую» школу исполнительства. Ее главная особенность — восприятие нотного текста как живой речи. «Музыка должна разговаривать», — с повторения именно этой заповеди Мержанов начинал свои мастер-классы. За 65 лет педагогической карьеры Виктор Карпович воспитал целую плеяду блестящих музыкантов, составивших несколько поколений сначала советской, а затем и российской исполнительской элиты.
Творческое долголетие зачастую синонимично консервации стиля, но только не в случае Мержанова. Восемь лет назад, в дни
Свои лучшие записи он сделал в
Мержанов был инициатором создания Рахманиновского общества в России и проведения Международного конкурса имени Рахманинова, а также активным членом жюри ведущих международных конкурсов во многих странах мира, членом Правления Международного Союза музыкальных деятелей, Всероссийского музыкального общества.
В 2007 году он возглавил собственную кафедру специального фортепиано в Московской консерватории, на которой продолжал преподавать до конца жизни. Последний концерт класса Виктора Мержанова состоялся 11 декабря, за девять дней до его смерти.
Александр Гиндин, пианист:
Для меня символ Виктора Карповича Мержанова — это шесть этюдов Листа по каприсам Паганини. Эти этюды были записаны очень давно, еще в середине двадцатого века на толстой грампластинке фирмы «Мелодия». И я вырос на этой записи. Да не только я, но и три поколения пианистов, включая мою учительницу. До сих пор это исполнение считается эталонным, и мне не приходилось слышать, чтобы эти пьесы кто-то играл лучше. Потом, когда я вырос и тоже стал пианистом, мне приходилось встречаться с Виктором Карповичем в Московской консерватории. Отношение к нему было — как к легенде. Виктор Карпович — это связь веков. Ведь он был знаком с Рихтером, Нейгаузом, Заком... Для меня Мержанов был мостиком, связью с теми великими музыкантами прошлого. В 1999 году я принимал участие в конкурсе Королевы Елизаветы в Брюсселе. Это конкурс академических музыкантов, одно из самых крупных и престижных музыкальных состязаний мира. Александр Карпович был членом жюри. Он проникся мной и после этого мы познакомились близко. Он преподавал до последних дней, и его кипучести и неутомимости можно было позавидовать. Он организовывал множество конкурсов, неизменно ездил куда-то, занимался, выступал...
Он был невероятно добрым человеком. Но было одно обстоятельство, которое мгновенно выводило его из себя. Он не терпел, когда о его учениках отзывались недоброжелательно. Тогда Виктор Карпович становился сердитым, готовым к бою и мгновенно давал отпор обидчику. Это был легендарный, потрясающий педагог. Но и не менее легендарный исполнитель. В прошлом году я был на его концерте. Он играл «Картинки с выставки» Мусоргского. В то время ему было уже 92 года, и я не знаю, кто еще из музыкантов в таком возрасте мог так играть. Разве что Артур Рубинштейн, да Владимир Горовиц... В этом было чудо Мержанова.
Кирилл Петрович Гилельс, выпускник Московской государственной консерватории, внук великого пианиста Эмиля Гилельса:
С Виктором Карповичем ушла золотая эпоха исполнительства. Это был замечательный пианист, педагог. Последний из могикан. В моей памяти остался концерт, который Мержанов давал в Большом Зале Московской консерватории в 1999 году. Он сыграл симфонический концерт с оркестром и «на бис» исполнял Прелюдию Рахманинова. И это было удивительно. Ему было уже восемьдесят лет. Немногие пианисты сохраняют к этому возрасту пианистическую форму, а он концертировал практически до последнего момента.
Это был очень порядочный человек. В высоком смысле порядочный. Он не позволял дружить против кого-то, как это иногда делается в музыкальном мире. Он был одним из инициаторов установления мемориальной доски Эмилю Гилельсу, и я знал, что Виктор Карпович тот, к кому всегда можно прийти за поддержкой. У него ни с кем не было плохих отношений. Бывают бесконфликтные люди. Не наигранно бесконфликтные, а бесконфликтные по своему нутру, природе — и он был из таких. Его воля к жизни была несгибаема. Я знаю, что коллеги ориентировались по Виктору Карповичу. Если у кого-то что-то болело, человек раскисал, ему говорили: посмотрите на Мержанова, берите с него пример. Человек не молодой, тоже не совсем здоровый, но никогда не позволяющий себе «раскиснуть». Это оптимист с добрым взглядом. Понятно, что возраст у него был солидный, но уход Мержанова — как уход Вишневской. Когда приходит такая новость — она убивает.
Я думаю, что Консерватория сделает все для сохранения памяти Мержанова. Существует кафедра, которая, я надеюсь, станет его имени.
Михаил Лидский, пианист, доцент Московской государственной консерватории:
Виктор Карпович прожил долгую жизнь, но все хотелось, чтобы еще подольше, еще... И до последнего работал. Вспоминаю репетицию к фейнберговскому вечеру в Малом зале (середина октября; последняя встреча) — с балкона: «Не хватает дыханья! Нужно дышать! Музыка должна быть более выразительной, разговаривать!». Видимо, как и всю его жизнь. «Помедли, помедли, ночи тень...» Но вот — пришел и его черед.
Виктор Карпович был не просто великолепным мастером-пианистом, высокоавторитетным профессором и музыкально-общественным деятелем. Ему выпал редкий жребий: ни больше ни меньше, связать века, передать далеким поколениям то непреходящее, которое в свое время он воспринял сам.
Сменяется государственное устройство, технические приспособления, начальники, мнения, суждения — почти весь строй жизни, — но музыка едина и всегда должна быть музыкой, музыкант в меру способностей должен стараться ей соответствовать, а человек — непременно оставаться человеком. В этом, по-моему, главный урок Виктора Карповича.
Ясно, что В.К. Мержанов — фигура историческая. В 1945 г., едва вернувшись из армии, он получил на Всесоюзном конкурсе I премию вместе с Рихтером, но именно о Мержанове, и только о нем, Мясковский записал в дневнике «очень хорошо». Золтан Кодаи — кого только ни слушавший на своем веку! — писал после концерта Мержанова, что за всю свою жизнь не слыхал такой игры. А Фейнберг, учитель Виктора Карповича, написал, что мержановское исполнение 3 концерта Рахманинова напоминает авторское. Вариации Паганини-Брамса в исполнении Мержанова высоко ценил Софроницкий.
Нельзя не считать подарком судьбы то, что такой человек жил среди нас. А то, что Виктор Карпович. до последних дней оставался в строю действующих музыкантов, можно без колебаний назвать подвигом.
Несомненно, ему суждена долгая добрая память.
Но сейчас — очень горько.
Прощание в консерватории
