Квентин Тарантино: постмодернизм, фрагментарная драматургия, ультранасилие, «взгляд трупа», пропаганда плёнки и фут-фетиш.
Постмодернизм: цитатность, стилевая полифония и мифологизация
Творчество Квентина Тарантино считается квинтэссенцией постмодернизма в кино. Его работы переполнены цитатами и разного уровня отсылками к другим произведениям культуры и прежде всего, конечно, кинематографа. Режиссер открыто воспроизводит целые сцены из других фильмов, повторяет известные сюжетные коллизии, собирает героев из великих экранных образов, вкладывает в уста персонажей чужие реплики и заставляет их вступать в кинокритические дискуссии. Так Тарантино провозглашает свои культурные ориентиры, вовлекает в игру таких же, как и он сам, маньяков-синефилов и выстраивает интертекстуальный диалог с любимыми образцами мирового кино.
С цитатностью тесно связана и стилистическая природа фильмов Тарантино. В них, как правило, обнажены формальные приемы, внешняя эстетика находится на грани эпатажа, доминируя над содержанием, а жанровые каноны легко смешиваются и варьируются в зависимости от воли автора (скажем, жанровый диапазон «Убить Билла» колеблется от спагетти-вестерна до аниме). Кроме того, образы героев и сюжеты часто условны, пародийны, за счет чего происходящее оказывается вне привычных моральных категорий.
Ещё одна постмодернистская черта кинематографа Тарантино — мифологизация. Режиссер создает свою собственную вселенную, которую густо насыщает пересекающимися персонажами (например, Винсент Вега из «Криминального чтива» — это брат мистера Блондина из «Бешеных псов»); выдуманными брендами (бургеры Big Kahuna, сигареты Red Apple, закусочная Teriyaki); историческими симулякрами (альтернативная история Второй мировой в «Бесславных ублюдках»). Вымышленный киномир Тарантино пересекается с реальным (постмодернистская оппозиция «реальность и текст»), но примерно в той же степени, что и любимые режиссером комиксы.
Нелинейная драматургия — новация как забава
Одна из главных заслуг Тарантино, тоже связанная с постмодернистской природой его творчества, — новаторская драматургия. Режиссер ввел моду на хитрые драматургические конструкции с мозаичной (или фрагментарной) композицией, нелинейным изложением истории и делением на главы, имеющие подзаголовки (что помогает зрителю сориентироваться в лабиринте повествования). Понимание мира, по Тарантино, если и возможно, то не в хронологическом, естественно упорядоченном восприятии, а в искусственно раздробленном, позволяющем выявить внутренние взаимосвязи событий. Впрочем, сам режиссер говорит о своем пристрастии к мудреным драматургическим схемам проще:
Что мне больше всего нравится, так это забавляться со структурой.
Лихие диалоги: повседневная философия и поэзия крепкого словца
Ещё одно достижение Тарантино в области драматургии — он по-новому открыл очарование слова, сделав его столь же важными и увлекательным элементом фильма, сколь и нелинейная фабула. Герои постоянно находятся в ритмичном диалоге, полном эмоций, бытовой и бытийной философии, аллюзий на всё наследие мировой культуры, шуток для своих и нецензурщины.
Кстати, брань Тарантино возвел едва ли не в ранг искусства, сняв самые матерные фильмы в истории. Например, в «Криминальном чтиве» непечатные выражения используются аж 469 раз. Лихие диалоги могут двигать сюжет, раскрывать характеры, вызывать смех, служить инструментами нагнетания саспенса и выполнять многие другие функции. Но чаще всего диалог у Тарантино возникает лишь потому, что так хочет автор, то есть диалог существует ради самого диалога.
Надо отдать Тарантино должное — слушать болтовню его героев, о чем бы она ни была, можно бесконечно.
Съемка с низкой точки: trunk shot и «взгляд трупа»
Тарантино часто снимает с низкой точки, направляя камеру под углом вверх на стоящих рядом актеров. С помощью такого построения кадра создается специфическое дискомфортное ощущение — опасного вида господа нависают над зрителем, и недружелюбно обращаются к нему, нарушая «четвертую стену».
Излюбленный кадр Тарантино такого типа — из багажника автомобиля (потому сам режиссер называет такие кадры trunk shot). Другая разновидность — «взгляд трупа», когда над покойным или почти покойным героем кто-то склонился. В обоих случаях камера обычно обретает субъективность, отражая взгляд бедолаги, которому не посчастливилось попасть в лапы к очередным гангстерам или маньякам.
Длинные кадры
Длинный кадр — не самый характерный прием Тарантино. Тем не менее, средняя длина кадра его фильмов несколько больше, чем это принято в современном Голливуде (в большинстве картин показатель варьируется от 4 до 6 секунд, тогда как у Тарантино — от 4,9 в «Джанго освобожденном» до 10,2 в «Бешеных псах»).
Кроме того, ни один его фильм не обходится без исключительно длинного и сложного кадра. Обычно это связано с диалоговыми сценами, когда камера или неотступно следует за идущими героями (2,5-минутная сцена беседы о массаже ног в «Криминальном чтиве»), или панорамирует вокруг участников сцены, сидящих за столом (7-минутный разговор девушек в кафе в «Доказательстве смерти»).
Впрочем, есть и куда более экстремальные варианты — 2-минутная сцена из «Убить Билла», в которой камера облетает половину ресторана, следуя за героями, погружаясь в толпу танцующих и проходя сквозь стены и потолки.
Рыцарь плёнки
Тарантино — один из самых горячих участников спора «плёнка или “цифра”».
Как главному киноману планеты, полжизни проведшему в кинозале и пункте видеопроката, ему претит сама мысль о том, что кино можно смотреть, а уж тем более снимать с помощью цифровых устройств. Храня верность пленке, Тарантино вместе с Кристофером Ноланом, Полом Томасом Андерсоном и Уэсом Андерсоном, пытается отдалить «смерть кинематографа», по мнению режиссера, неминуемую, в случае всеобщего перехода на «цифру».
При этом Тарантино смело экспериментирует с форматами. Скажем, «Омерзительная восьмерка» снималась в богом забытом c 60-х годов Ultra Panavision 70, предполагающем использование 65-мм пленки и соотношение сторон 2.76:1. Сейчас Тарантино старается донести до зрителя понимание бесценности классического носителя, для чего устраивает по всему миру беспрецедентную акцию — выпускает фильм в прокат не только в «цифре», но и в широком 70-мм формате. Как говорит режиссер: «Цифровая проекция — это всего лишь публичный просмотр телевидения». К счастью, возможность вспомнить, что такое настоящее кино в кино, есть и у отечественного зрителя.
Фут-фетиш
Тарантино снимает кино о том, что любит, и соответственно наполняет свою киновселенную деталями и вещами, которые любит. Если исключить киноцитаты, то самый яркий пример — женские ступни.
Фут-фетишист Тарантино предпочитает помещать своих актрис в кадр босыми (в «Криминальном чтиве» Ума Турман, прежде чем пустится в пляс с Джоном Траволтой, снимает обувь). В любом его фильме обязательно найдется место для крупного плана ступней (целая сцена в «Убить Билла» состоит из чередования планов лица Умы Турман и её ног). Вспомним и знаменитый диалог из «Криминального чтива», в котором гангстеры обсуждают, может ли массаж ступней считаться изменой.
Впрочем, постоянно появляющиеся на экране женские ноги — не только свидетельство мании Тарантино, но ещё и устойчивый маркер. Символизируя эрос, ступни обычно предвещают опасность или смерть, то есть танатос.
Фетишизм в деталях
Женские ноги — далеко не единственный фетиш Тарантино. Режиссер обожает давать сверхкрупные планы губ, глаз, рук, холодного и огнестрельного оружия, ключей, замков, звуковых головок виниловых проигрывателей, напитков, еды и так далее. Часто подобные кадры выстраиваются в эффектные клиповые монтажные фразы. Детали работают и на характеристику героя.
Но чаще всего Тарантино просто наслаждается яркой фактурой вещей.
Старое доброе ультранасилие
Тарантино — один из самых больших членовредителей мирового экрана. Это выражается даже в количественном отношении экранных убийств. Например, на первую часть «Убить Билла» приходится аж 63 смерти. Насилие Тарантино всегда гиперреалистично, но в то же время имеет условный, карикатурный характер. Избыток экранной крови в его фильмах, конечно, шокирует, но вместе с тем скорее служит элементом развлечения (как это ни странно звучит), а не устрашения зрителя. Не зря Тарантино так и говорит:
Насилие — самая забавная вещь, которую можно наблюдать в кино.
Фильмография Тарантино насчитывает около тридцати актерских работ, треть из которых — камео в его собственных картинах. Иногда это едва заметные появления, как делали в своих картинах Альфред Хичкок или Георгий Данелия. Иногда — чуть более значимые образы колоритных героев с небольшой сюжетной функцией, но незавидной судьбой. Тарантино не чужд самоиронии и потому любит отдавать себе роли трупов («Убить Билла», «Бесславные ублюдки») или персонажей, обреченных на нелепую смерть. Яркий пример — незадачливый работорговец в «Джанго освобожденном».
Меломания и танцы до упаду
Тарантино, как и Вуди Аллен, относится к числу тех режиссеров, которые предпочитают обходиться без услуг кинокомпозиторов («Омерзительная восьмерка», над которой трудился Эннио Морриконе, в этом плане нетипична). Причем именно музыка у Тарантино определяет характер кино и является «тональным центром, вокруг которого вращается весь фильм». В качестве саундтрека режиссер самостоятельно выбирает композиции от рока до рэпа и от классики до мюзиклов. Интересно, что, по словам Тарантино, именно с музыки зачастую и начинается работа:
Я просматриваю свою коллекцию записей, слушаю треки и стараюсь найти в них индивидуальность будущей картины.
Музыка у Тарантино работает не только на создание атмосферы и настроения, но зачастую задает ритм сцены. Достигается нужный эффект порой нестандартным образом. Для режиссера важнее эмоция, чем соответствие звуковой аранжировки истории или времени и месту действия. Именно поэтому в «Криминальном чтиве» абсолютно гармоничен бодрый сёрф-рок, в «Бесславных ублюдках» — Дэвид Боуи, а в «Джанго освобожденном» — хип-хоп. Но, пожалуй, эффектней всего подобный контрапункт Тарантино использовал в «Бешеных псах», где сцена кровавой пытки сопровождается танцами под мелодичный рок Stealers Wheels «Stuck in the Middle with You».
Кстати, о танцах. Они как ничто другое позволяют раскрыть характер героя и потому являются ещё одним необходимым атрибутом большинства картин Тарантино. Тут грех не вспомнить номер Умы Турман и Джона Траволты под «You Never Can Tell» Чака Берри. Танцуют все!
Павел Орлов
