В аудитории факультета журналистики на Моховой был аншлаг. Сидели на ступенях. На юбилей съехались литераторы, ценящие родной язык и отменно им владеющие. С нетерпением и любопытством ожидали выхода мастера ученики «Луча» и студенты разных факультетов. Жизнь И.Л. Волгина неразрывно связана с МГУ. Своей работой он снискал уважение коллег и любовь многих поколений студентов. По словам одного из старост студии – поэта, педагога, общественного деятеля Евгения Бунимовича, Игорь Леонидович «входит в жизнь людей» в прекрасном молодом возрасте. Становясь взрослыми, они вспоминают эту пору только с удовольствием.
Чем студентов манит «Луч»? Как отмечает сам юбиляр, творческий семинар – взаимное обучение, самосовершенствование, воспитание художественной интуиции. Студент-поэт держит ответ перед вечностью. Точка отсчета – Пушкин, Блок, Мандельштам. По сути, в студии занимаются бесполезным. Но, накапливаясь в культуре, именно это таинственное «бесполезное» дает практический результат. «Военизированная, дисциплинированная древняя Спарта не смогла противостоять «прекраснодушным» Афинам, чьи философы вели бесконечные и «бесполезные» диспуты на портиках Академии, а жители тешили глаз «бесполезной» архитектурой Парфенона. Могущественная, прагматическая персидская держава не выдержала столкновения с «гуманитарным» эллинистическим миром»...
Литературную студию Московского университета Волгин основал в 1968 году. Он был не на много старше первых студийцев, но имел «солидный» опыт: в школе посещал литературный кружок, был «одним из зачинателей» чтений «на Маяковке», первокурсником бывал в лито газеты «Московский комсомолец». Павел Антокольский удостоил молодого Игоря Волгина напутствия в «Литературной газете».
Первое занятие «Луча» началось с «чтения по кругу». Со стихами, «отнюдь не угнетающими слух», произносились и безнадежные тексты. Обсуждали всех. Традиция привилась... Золотой век студии – 1970-е годы. Образовался «костяк по призванию»: Алексей Цветков, Александр Сопровский, Сергей Гандлевский, Бахыт Кенжеев. Это было прекрасное поколение. Правда, молодые поэты не вписывались в литературный контекст того времени. По ценностным ориентирам это была «другая поэзия, обреченная в собственном отечестве на допечатное существование».
О расцвете поэтической эпохи в своем поздравлении Игорю Волгину напомнил Алексей Цветков:
Тому ли наравне с отцами
Пою хвалу, кто в старину
Талантами, как огурцами,
Засеял скудную страну?
Мы были неказисты с виду
И не всегда, боюсь, трезвы,
В больной душе тая обиду
На все редакции Москвы.
Не ты ли нас подъял из персти,
Утер сопливые носы
И навсегда поставил вместе
Добра на службу и красы?
Сколь подвиги твои любезны,
Родной словесности Мазай,
Извлекший нас из водной бездны,
Стреми свой ялик и дерзай!
На всю Кенжеева квартиру
Тост возгреми и по второй,
Где мы учителеву лиру
Доселе мучаем порой.
Тот луч, чья и поныне часть я,
В душе угасшей воскрешу
И на обломках самовластья
Даст Бог, три буквы напишу!
В последней строке послания из-за океана (там теперь живет один из старожилов «Луча») зашифровано название легендарной студии.
Помимо более чем 40-летней «работы с бесполезным» выпускник исторического факультета МГУ, академик РАЕН, доктор филологических и кандидат исторических наук, профессор факультета журналистики Московского университета Игорь Волгин исследует творчество Достоевского, создал свой жанр историко-документальной биографической прозы. Получили мировое признание труды, открывая которые, читатель наслаждается музыкой звучания степенного русского языка.
Поэт Евгений Рейн говорил о том, что Игорь Леонидович замечательно монтирует биографии с историческим фоном и анализом литературных текстов. Книги «Колеблясь над бездной» и «Пропавший заговор» вошли в шорт-лист Антибукеровской премии и Государственной премии РФ. За цикл работ о Достоевском юбиляру присуждена премия Москвы в области литературы за 2004 год. И. Волгин – автор телефильмов о Н. Заболоцком, «Жизнь и смерть Достоевского», «Из истории русской журналистики (Чаадаев, Пушкин, Некрасов)», основал Фонд Достоевского. Популярен проект ученого «Игра в бисер» на телеканале «Культура».
Еще он, конечно, пишет стихи. Первая поэтическая книга «Волнение» вышла в 1965 году. Опубликованы сборники, книги переводов. Некоторые стихи публика услышала в исполнении автора. В одной из поэтических зарисовок Игорь Леонидович, точно обозначая эмоции воюющих сторон, размышляет, как рождались дети суровой военной поры:
Октябрь сорок первого года.
Патруль по Арбату идет.
И нет на вокзалы прохода.
И немец стоит у ворот.
И прусский полковник у Химок,
сглотнув торжествующий вопль,
как будто бы делая снимок,
навел на столицу бинокль.
А что же столица? Столица
глядит тяжело и темно,
как будто всех жителей лица
столица сплотила в одно.
Бредут от застав погорельцы,
в метро голосят малыши,
и вбиты железные рельсы
крест-накрест во все рубежи.
Нестройно поет ополченье,
соседи дежурят в черед,
и странное в небе свеченье
заснуть никому не дает.
...Но, смену всемирных коллизий
приблизив незримой рукой,
пехота сибирских дивизий
грядет, как судьба, по Тверской.
Но знает у ржевского леса
стоящая насмерть родня,
что в доме напротив МОГЭСа
к зиме ожидают меня.
Меня прикрывает столица,
меня накрывает беда.
И срок мой приходит – родиться
теперь – иль уже никогда.
Бьют пушки,
колеблются своды –
и время являться на свет!
Октябрь сорок первого года.
Назад отступления нет.
Итог войны горек и у каждого – свой. Но, если ты молод, трудно долго горевать. Ты воспринимаешь действительность через призму юности и надежды:
В бледные окна сочится рассвет.
Сны угасают – и сходят на нет...
Как бы в последнее впав забытье,
видят сограждане: каждый – свое.
Видит скрипач Копелевич к утру
дочь, погребенную в Бабьем Яру...
Видит Сабуров, слепой гражданин,
бой за Проскуров и бой за Берлин...
...Тонут в снегу проходные дворы –
как проходные в иные миры.
О коммунальная юность моя!
Все возвратится на круги своя.
Запах побелки и запах борщей.
И не безделки – в основе вещей...
...Семь керогазов на кухне горят,
хлопают двери и краны хрипят...
Бодро внушает нам бодрая речь
бедра поставить на уровне плеч.
Преподаватель Гордеев не зря
будит Россию ни свет ни заря.
Ведущий творческого вечера, известный критик и телеведущий Святослав Бэлза учился в университете вместе с Игорем Волгиным. Они были сверстниками. Бэлза слушал лекции на филфаке, Игорь постигал науку на истфаке. Девушки со всех гуманитарных факультетов были общие. Бэлза хранит первую тоненькую тетрадь стихов Волгина. Он радовался его научным успехам, профессорской карьере, но сокрушался: если у человека высший дар богов – дар поэта, зачем писать фолианты по «достоевсковедению»? А там Волгин тоже проявлял себя как поэт!
Игоря Леонидовича поздравили Ясен Засурский, Юрий Вяземский, Сергей Гандлевский, Александр Городницкий. Юбилей не прошел незамеченным Правительством РФ – оно присудило И. Волгину премию в области культуры за серию книг «Документальная биография Достоевского». Пришли телеграммы на правительственных бланках, поздравление ректора МГУ им. М.В. Ломоносова Виктора Садовничего.
Вдруг под всеобщий хохот в дверях появился народный артист России Александр Филиппенко и сразу начал декламировать: «Все поиски, произведенные чиновниками, открыли им только то, что они наверное никак не знают, что такое Чичиков... Они положили... решить, какие меры предпринять, и что такое он именно: такой ли человек, которого нужно задержать и схватить как неблагонамеренного, или же он такой человек, который может сам схватить и задержать их всех как неблагонамеренных...».
По бурным аплодисментам, которыми наградили актера присутствующие, можно было сразу понять: «Мертвые души» Гоголя – признанный всеми литературный шедевр.
Вечер литературных академиков посетил и поэт Владимир Вишневский.
– Я пришел, чтобы выразить свое уважение Игорю Леонидовичу. Собрать такую плотность неслучайных, осмысленных людей с хорошими лицами и знакомыми именами может только вечер Волгина. Здесь те, кто помнит упоминаемого Игорем Леонидовичем в стихах «радиофизкультурника» Гордеева, – в их головах еще не все смешалось. А то ведь близится день, и литературоведы скоро скажут: «Давным-давно, когда Чехов не написал еще свою «Чайку» Акунина...». Присутствующим здесь людям еще можно позвонить по городскому телефону и дозвониться. Это другая эпоха... Будучи молодым поэтом, я удостоился удачи попасть в студию «Луч». Каждый приход туда был событием. Узнал стольких поэтов! В наблюдении за языком Игорь Волгин – для меня образец. От него впервые услышал об универсальном критерии оценки чужих стихов: «за гранью добра и зла». Мы с Волгиным создавали короткие шедевры общения. Однажды в пору городской связи мне пришлось скрываться в чужой квартире. Вдруг раздался звонок, и голос, похожий не на прокурора, а на голос Волгина, сказал: «Привет, Володь!». Я похолодел. Ведь явно скрылся, и никто не может знать, где я. Игорь Леонидович ошибся, но попал на меня. И имя совпало!.. Есть такое двустишие:
Пин-код мы никому не сообщим –
Должны же быть секреты у мужчин.
В. Вишневский рассказал, что в юности «завидовал» Волгину. Думал, вот так и должен выглядеть успешный российский поэт – красавец-мужчина, который печатается в «Юности» и в качестве легальной формы общения с девушками-студентками еще ведет занятия в МГУ!
Публика среагировала запиской из зала с вопросом, который озвучил юбиляр: «Дорогой Игорь Леонидович, как у вас обстоят дела с личной жизнью?». Поэт не растерялся и ответил стихотворением:
Вероломная, нежная, злая,
беспородных болотных кровей,
под разгулы вороньего грая
что ты сделала с жизнью моей?..
Я теперь заодно с листопадом,
с этой ширью, где охра и ржа,
где кружит над заброшенным садом
уязвленная мною душа.
Где подруга последняя – осень
от меня поспешает во тьму.
И под шум переделкинских сосен
так легко засыпать одному.
Завершили вечер стихи с улыбкой. Святослав Бэлза рассказал публике, что накануне был допущен в святая святых – архив юбиляра и там нашел его «подражание раннему Пушкину». Секрет молодости души Игоря Волгина был раскрыт: надо быть преданным факультету и любить поэзию «как собственную мать»:
Я вас учил, еще моя наука
Живее всех учений Ильича
И даже тех, кому медведь на ухо,
Уже способны рифмы различать.
Я вас учил, уча и бронзовея,
Любить стихи как собственную мать
В те дни, когда вождя из мавзолея
Еще никто не думал изымать...
Я вас учил, как надлежит поэтам
Вдыхать отчизны пресловутый дым,
И думал: не расстанусь с факультетом –
Наверняка останусь молодым.
Я вас учил... Пока еще не вечер,
Я предан и лучине и «Лучу».
Иных уж нет и многие далече,
А я еще по-прежнему учу!..
Александра РАКОВА
