Мне нравится, как пахнет электричество. Это одно из важных воспоминаний о детстве. Мой отец прибегал с работы, заходил в комнату прямо в спецовке, по пути её расстёгивая.
Вообще я обонятельно бездарен, мой мозг почему-то не был никогда настроен на нюхательный спектр восприятия. Я всего-то и помню, что запах мусоровоза, запах банана и нафталин. Да вот ещё электричество.
Иногда они мешались в звонкую симфонию: наверное, поэтому уже давно моё представление о комфорте - это банановый коктейль, разлитый из блендера в пивные бокалы. Что удивительно, окна, как правило, всё равно выходят на тот или иной артефакт жилищно-коммунальных служб. Скорее всего, если бы я обладал повышенной чуткостью к тактильной части мира, я бы стал большим поэтом хрущёвских дворов с топающими всеми четырьмя ступнями монструозными качелями.
Но вернёмся к электричеству. Электричество преследует меня всю жизнь.
Одно время я носил синтетические футболки известных на весь мир команд вроде "Барселоны" и "Локомотива" - и они каждый раз при снятии выбрасывали трескучие молнии статического электричества. Потом, я помню, даже тёр их между собой, каждый раз пытаясь высечь новую искру. Поскольку мой музыкальный слух очень хорошо различает именно разного рода клёкот, помню, что увлечение моё стало опасным для жизни, потому что я завёл тетрадку, в которую записывал все звуки электричества, которые у меня получились.
Это в конечном счёте привело меня к тому, что я стал по такому принципу выбирать девушек для разрешения вопросов любви, семьи и верности. Выглядело это так: в местах большого скопления спортивно одетых людей (чаще всего это был урок физкультуры либо ужин в лагере) я подходил к симпатичной мне девушке и как бы нечаянно касался своей спиной её спины, пытаясь добиться хотя бы малейшего трения.
Если в результате я слышал звук, это значило, что дорога открыта.
Электричество также преследовало меня в виде увлечения таким явлением, как шаровая молния. Я считал и считаю, что интерес к шаровой молнии, восхищение перед её тихой солидной силой - это практически политическая позиция. Я жадно хватал упоминание этого сгустка энергии в любой литературе и через эту примету искал похожих на меня людей. В частности, таким образом я узнал, что большим уважением шаровые молнии пользуются у кавказских сценаристов, потому что в свои произведения их вворачивали сразу два мэтра советского кино - азербайджанец Рустам Ибрагимбеков и грузин Ираклий Квирикадзе.
Также я всегда с пиететом относился к счёту за электроэнергию. Другие элементы квартплаты частенько мне казались переоценёнными, а вот плата за электричество мне казалась странной, как и любая плата за то, что не видишь глазами. Конечно, многие дети, интересовавшиеся данным парадоксом и ради его разрешения засовывавшие пальцы в розетки, неизменно оказывались в травмпункте (однажды это случилось и со мной), что привело меня к мысли, что некоторые вещи не хотят, чтобы вы проникали в их суть, и желают остаться инкогнито.
Таким образом, электричество для меня это почти духовный вопрос.
Ну так и чем же пахнет электричество, спросите вы.
А я отвечу вам, что оно пахнет для меня девяностыми - напряжёнными, наэлектризованными, замешанными на огне, воде и медных трубах. Каждый из тех, кто жил тогда, на чём-то из этого точно сидел.
Что бы это ни было, определённо, эти три элемента вполне годятся как классификация тех людей, которые по прошествии девяностых остались живы. Четвёртым элементом было собственно электричество, но оно открылось очень малому числу людей с образованием ПТУ - среди них был и мой отец.
Он был электрик.
С тех пор он с разным успехом занимался охраной предприятий, частных лиц, извозом и даже индивидуальным предпринимательством в сфере экономической информации, полученной от первоисточников без их ведома во время случайного визита в туалет "Ельцин-центра". Профессий, как и масок, было поменяно немало, но на тонком уровне он остался электриком, конечно. Это видно даже в его осанке, когда он паяет старые микросхемы, чтобы занять время, пока остывает паста карбонара.
Надеюсь, эта черта мне от него перешла. Если так, то все остальные размолвки между нами и даже кулачные я готов простить и забыть. Поскольку всему в моей жизни я обязан электрическому импульсу, ударившему в худенькую грудь младенца во время объятия с отцом, не успевшим снять сине-серую спецовку.
Глеб Буланников
