Первый фильм детства, который отдаётся эхом в моём сознании, вызывая бурю когда-то минувших эмоций, — это «Кащей Бессмертный» Александра Роу.
Конечно, я фанател от финальной битвы, но больше всего мне в трёхлетнем возрасте запомнился поступок Балагура, который зная, что он окаменеет, всё равно удавил змею кащееву.
И этот поступок меня сильно поразил, как в человеческом смысле, так и кинематографическом.
Сам образ Кащея помнится мне отчётливо в мельчайших подробностях. Я на подсознании понимал, что это мощная актёрская работа над ролью. И вообще, поражает ещё то, что в 1944 году один режиссёр находит в себе силы снять сказку. Крайне актуальную, надо сказать.
Конечно, нельзя не вспомнить фильмы: «Варвара-Краса Длинная Коса», «Финист – Ясный Сокол», «Морозко» или «Марья Искусница», где даже ребёнком я понимал, что похищение матери — это какой-то уж явный перебор для сказки.
У моего папы были самые разные кассеты, среди которых и вышеупомянутые сказки, и фильмы с Чаком Норрисом, и Стивеном Сигалом, и «Звёздные Войны», и «Назад в Будущее», разумеется, все части… Всё это я смотрел взахлёб, но именно болезнь кинематографом проявилась много позже, когда в 14 лет я увидел фильм «Крёстный Отец», который я взял с той же папиной полки с кассетами.
И это был как глоток свежего воздуха после долгого пребывания под водой.
Когда я начал смотреть этот фильм, помню, как папа сказал мне шутливо:
«Тебе он не понравится… Слишком долгий».
С удовольствием посмотрев половину вместе со мной, он указал на то, что прошло только полфильма, но отчёт времени для меня перестал тогда существовать, я просто смотрел фильм и постепенно влюблялся в кинематограф.
«И тут Остапа понесло!»
В главной роли Марлон Брандо — теперь это мой любимый артист.
Я начал искать с ним другие фильмы и наткнулся на «Последнее Танго в Париже». До сих пор это мой самый любимый фильм, хотя самым лучшим остается «Крёстный отец».
Потом я осознал, что в фильмах помимо актёров есть и режиссёры!
Таким образом, я открыл для себя Бертолуччи, пройдясь по его фильмографии. А если вы знаете, кто такой Бертолуччи, то вам тут же открывается безумный Жан-Люк Годар, утонченный Ренуар и вся «французская новая волна».
Но ведь Бертолуччи сам итальянец, а значит, ты тут же познаёшь, кто такие Пазолини (мой любимый режиссёр), Феллини и весь «итальянский неореализм».
Что есть помимо Франции и Италии?
Швеция — Ингмар Бергман.
Япония — Акира Куросава, Кэндзи Мидзогути.
Дания — Карл Теодор Дрейер, а чуть позже Ларс Фон Триер и Томас Винтерберг.
Германия: «немецкий экспрессионизм» 20-х годов и «новая немецкая волна» в лице Вима Вендерса, Вернера Херцога, Фолкера Шлёндорфа, Иштвана Сабо…
Вместе с Копполой, снявшего гениального «Крёстного отца», открывается самая лучшая пора в кинематографе — «новый Голливуд» 70-х: Скорсезе, Спилберг, Пэкинпа, Роберт Олтмен, Кубрик, Майкл Чимино, Вуди Аллен, Деннис Хоппер, Питер Фонда…
Сложно следить за новинками кино, ведь столько прежних фильмов ещё не отсмотрено, но нельзя с удовольствием не отметить современных режиссеров, таких как Квентин Тарантино, Роберт Родригес, Паоло Соррентино, Содерберг, Кристофер Нолан, Алехандро Гонсалес Иньярриту, Мэл Гибсон.
Пересмотреть всё кино невозможно, а значит, его ценность никогда не потеряет свой вес.
Однако пересматривая фильмы детства, всё чаще я вспоминаю один советский фильм, возможно любимый из детства, который и сейчас я готов назвать гениальным.
«Волшебная Лампа Алладина» 1966-го года, где есть один диалог, который я отныне считаю одним из лучших в истории кино. Обратите ещё раз на то, как это снято: композиция, диалог, игра актёров и душещипательная музыка. Сумерки пустыни и ярко-красное гигантское солнце, которое, правда, пропадает куда-то через пару монтажных склеек... Но это неважно.
Важно, что я вдруг заново почувствовал любовь к кинематографу, которая пронеслась через меня, как тогда, когда я впервые увидел «Кащея Бессмертного» или «Крёстного отца». И когда я смотрел этот диалог из «Алладина», глаза наполнялись чистыми слезами, которые лились, не думая останавливаться.
Пессимист во мне называет это «старостью», но оптимист напоминает, что пускай со слезами на глазах, но я всё-таки почувствовал какое-то неуловимое счастье.
И «старость» мгновенно сменяется на «ностальгию», отсылая к красивейшему фильму Тарковского.
Сергей Брыляков
