На сцене Кремлевского дворца при полном зале прошел традиционный Christmas Ballet Gala, посвященный памяти Екатерины Максимовой. В двух отделениях концерта выступили ведущие солисты Большого и Мариинского театров, а также «Ла Скала», Берлинского государственного балета и Музтеатра Станиславского.
Гала в честь Екатерины Максимовой курировал народный артист СССР Владимир Васильев, ее партнер по жизни и сцене. Перед концертом показали короткий видеофильм с танцующей Максимовой разных периодов жизни. И это был лучший момент вечера: ну нет сейчас ей подобных даже по технике, не говоря о максимовском сокрушительном обаянии. Однако есть в артистах качество, которое не зависит от природного дара и технической оснащенности. Это, как говорили в балетной школе,— «танцевальность»: сценическая органика и наслаждение самим процессом танцевания. Рождественский гала-концерт именитые профессионалы из разных театров и стран отработали честно: старательно исполняли движения и имитировали нужные эмоции.
Но по-настоящему танцевали лишь двое: премьеры Большого Екатерина Крысанова и Владислав Лантратов преуморительно разыграли пикировку Катарины и Петруччо из «Укрощения строптивой», сочиненного для них Жан-Кристофом Майо. Ведущим тут был партнер, вернувшийся на сцену после серьезной травмы с нескрываемой радостью. Трудно сказать, насколько он готов к классическому репертуару, но в портках и накидке из перьев этот Петруччо парил орлом, не упуская случая расшевелить Катарину нижепоясными шуточками, влепить ей смачный поцелуй и комически увернуться от оплеухи.
Хуже пришлось тем, кто замещал Максимову — идея представить других артистов в ее знаковых ролях неплодотворна в принципе. В отрывке из балета «Фрагменты одной биографии», поставленного Васильевым для себя и жены, балерина Музтеатра Станиславского Наталья Сомова даже не пыталась ассимилировать максимовскую вариацию — игру с юбкой, лукаво-важные проходочки с пятки, капризно-грациозный танец плеч: механически проходя эту «вступительную» часть, она поджидала адажио — вот в поднимании ног эта балерина понимает толк. Ее партнер Георги Смилевски, по амплуа — «благородный любовник», переакцентировал монолог васильевского немолодого шармера в духе балетных «испанцев», лишив его тех интимных мелочей, которыми этот незатейливый танец пленял зрителей. И, конечно, вспышки неистовых пируэтов Васильева несравнимы с тщательными поворотами Смилевски. Ведущая солистка Большого Кристина Кретова, в послужном списке которой немало ярких актерских работ, с неожиданной понуростью исполнила упоительную тарантеллу из васильевской «Анюты», а приветливая и неизменно аккуратная Евгения Образцова в адажио со Студентом (Артемий Беляков) из той же «Анюты» заставила взволноваться лишь раз: когда слишком далеко, с угрозой потерять равновесие, закинула ноги в верхней поддержке «свечкой».
Но и оригинальный репертуар не оживлял исполнителей. Кумир Италии Роберто Болле весь номер «Два» простоял на авансцене по четвертой позиции в световом квадрате полтора на полтора метра, поворачивая корпус и разводя руками в пор-де-бра, хотя поставивший эту хореографию Рассел Малифант, любимец Сильви Гиллем, явно задумывал что-то посущественнее, чем демонстрация безупречной лепки торса танцовщика. Иван Васильев с великим воодушевлением, сравнимым с возбуждением от колки дров, исполнил с Кристиной Кретовой па-де-де (похоже, свадебное) из собственного балета «Дракула» на музыку Андрея Тимонина. Трудно назвать хореографией эту свалку банальностей и штампов, особо вопиющих в мужской вариации и коде: постановщик, одетый в какие-то невообразимые латы, закрывшие до паха одну из его ног крупноячеистой чешуей, просто натыкал туда все трюки, что составили его славу: и тройные содебаски, и двойные большие пируэты, и усложненные револьтады, и разножки, и туры в воздухе. Оживилась и Кристина Кретова, получив возможность блеснуть фуэте и прыжочками на пуантах.
Отличавшее большинство артистов спортивно-прагматичное отношение к балету как к сочетанию ударных трюков и подходов к ним — этакой разновидности фигурного катания с обязательными и актерскими элементами — вполне разделяла и кремлевская публика, аплодировавшая всякой верхней поддержке, особенно — многочисленным «стульчикам» (это когда партнер поднимает сидящую на ладони партнершу на вытянутой руке, напоказ оттопыривая другую). Ритмично, «в музыку», подхлопывали на releve (этакой «веревочке» на пуантах) в вариации Китри, пытались подхлопывать в такт и на фуэте, но Евгения Образцова наворачивала их в таком быстром темпе, что хлопали через раз. Принимали концерт хорошо, для «глухого» Кремля — даже бурно. В антракте все фотографировались в фойе у исполинского чучела в псевдонародном костюме. После концерта чуть не всплакнули под стихотворный экспромт Владимира Васильева — народный артист СССР в антракте набросал вирши про Новый год и тепло похвалил артистов. Маленькие дети в газовых юбочках застенчиво рассовывали цветы участникам гала, умиляя зал. Словом, публика получила и тот праздник, который ей предложено принять за Кристмас, и тот балет, который ей предложено считать настоящим искусством.
Татьяна Кузнецова
