Если и есть книга, которая способна передать опыт глубокого наркотического залегания, то это только она.
Обложка романа в первом издании, 1963 год
Стоит отметить, что данный блёрб изумительно невнятно исполняет свои обязанности эстетической сублимации (пусть этот блёрб и было решено придумать для начала). Вполне возможно, его кто-то уже лепил на произведение Пинчона и, скорее всего, это делали бездари из Таймс и, скорее всего, Нью-Йоркского. Тем не менее Томас Пинчон впечатляет по-прежнему, несмотря на всякие блёрбные глупости. Особенно здорово получается впечатлиться в переводе Максима Немцова.
Запоминание первых страниц следующее – неприлично сильное, стилистически точное и просто гениальное описание драки за пивной кран:
– Час Отсоса! – завопил Фортель.
Что как бы разрушило чары. Сообразительные узники «Порывистого» как-то слиплись в неожиданной круговерти веселых митрох, телесно вздернули Фортеля повыше и с малявкой наперевес ринулись к ближайшему соску, в ертауле наступления.
Миссис Буффо, воздвигшись на свой бастион, точно краковский трубач, приняла на себя всю мощь атаки и опрокинулась спиной в лохань со льдом, когда барную стойку штурмом взяла первая волна. Фортеля, с вытянутыми вперед руками, метнули через верх. Он уцепился за одну рукоять крана, и сослуживцы его тут же отпустили; инерция пронесла его вместе с рукоятью аркой вниз – пиво хлестануло белопенным каскадом из одной пенорезиновой груди, омывая Фортеля, миссис Буффо и пару дюжин моряков, забежавших за стойку фланговой атакой, а теперь колотивших друг друга до бесчувствия.
***
Пинчон ловок в подборе описательного, такого, что больше походит на несуществующее никогда (то есть невозможное к существованию), но каждый раз отчего-то находящееся и выцепляемое из непонятных регистров языка. Эта краска приятна и похожа на новое контрастное восприятие (совсем как от картин Пэрриша или лсд марок), когда открываешь для себя неочевидное и сложное.
Дебют вышел мягкий и плавный. Стилистически изысканный и эстетский, крайне молодой и уверенный. V получилась плавной в тональных переходах, пусть и кажется иногда грубоватой. Одно из достоинств романа, что внутри все слипается со временем и пространством, где существует свою длительность описываемое действие. Это отлично передает ощущение проваленности в место, к которому номинативно точнее всего будет прилажено слово “нигде”. Именно то самое место, где существует субъект в гашишном моменте (обозначаю как эффект восприятия мира), то постоянное размером в секунду. С Пинчоном происходит также. Буфер памяти сужается до страницы, максимум трех, стиль подыгрывает этой плавности и восприятие романа выходит на уровень плотного наркотического залегания в нигде. Такое бывает, когда накурившись, вернулся с балкона в теплую кухню и вдруг обнаружил, что кроме тебя и кика из колонки джибиэль нет ничего, а мир ограничен тремя десятыми секунды. И после каждого открытия глаз мир новый, он перестал восприниматься безусвловной константой, он уже не декорационно-статичен.
V интересна и своим главным вопросом. Почему V ищут и что это такое? Но главный вопрос оттеняется бытовыми обставлениями, вроде охоты на аллигаторов в подземке, или ударами прибоев о берега
…затем сельтерски шипел обратно в море, неистово соленое, оставляя на песке не взятую с собой белую шкурку.
Но не стоит вглядываться в ретроспекцию и пытаться отыскать ответы. V предлагает стать соучастником раскрытия теории заговора, фальшивоисториком, членом дискуссионного кружка “кремация политической воли”. Этому искушению необходимо противостоять и обращать внимание только на стиль. Нельзя поддаваться на уговоры выследить кто же такой Годолфин в дейстивтельности. Многие говорят, что дебют Пинчона глубок и сложен в плане смыслов. Но попытки изыскать в V что-то глубже, чем гениальный стиль, похожи на попытки описать дриблинг Роналдиньо, как откровения духа.
Тем не менее в отрыве от описываемого стиль затрется и станет чем-то самостоятельным, что сразу подубавит его ценность. В V множество героев живут и чем-то постоянно занимают свою жизнь, пока вокруг них бегает человек, который ищет V, которую когда-то упоминал в письмах отец, который давно-давно пил пиво у Шайсфогеля и скрывался от карабинеров в Италии и все грезил хоть кому-нибудь передать свои знания о…
В любом случае, стиль Пиночна подходящ к поискам V, как подходящ треск пьезоэлемента крохотной кухне, умещающейся в чайниковом отражении. Это та литература, от которой можно только искренне удивляться, как вовремя глубокого наркотического залегания удивляешься, почему никто так и не понял что такое V.
Егор Сомов
Постскриптум. Другие статьи можно посмотреть в ленте «Наши авторы» или телеграм-канале «Спокойное место российского интернета».
