Наш ех-главред говорил, что одна из ключевых проблем современных писак в том, что они за незнанием базы рассуждают на давно закрытые темы, ищут ответы на решённые вопросы. Уровень моего образования позволяет мне усвоить эту мысль и даже согласиться с ней, но не позволяет перестать так делать. А потому я продолжаю разрабатывать шаг по чужому следу. Хочется обсудить вот чего.
«Кафе в Арле» Поля Гогена
В современной науке доминирует субъект-объектная модель, в связи с чем бытует такое понимание: для рассмотрения объекта нужен субъект; объект, даже если он способен к субъективному восприятию, не может полноценно рассматривать самого себя, так как он будет ограничен своим же восприятием. К примеру, человек — способный быть и субъектом и объектом — не может адекватно изучить самого себя. Банальное: никогда не увидит своих глаз без помощи зеркала или камеры. Но и с мышлением тоже самое: мы мыслим постольку-поскольку, мыслим, как можем. Именно поэтому тотальность верификации высвечивает гуманитарные дисциплины как ненаучные — эту проблемы пытались разрешить многие мыслители, но как слить воду, вполне сохранив ребёнка, так никто и не выдумал. Всё гуманитарное упирается в человеческое, а познать вполне себя мы не можем не только персонально, но и через сообщество, и даже как вид. Мы не можем отстраниться от человеческого, взглянуть на человеческое со стороны, поэтому в любой гуманитарной науке, так или иначе, царит допущение.
Теперь оторвёмся от современности и посмотрим на традиционный подход. Одной из важнейших установок, выданных древними мудрецами Аполлону Дельфийскому, были слова: «Познай самого себя» (так передал Платон в диалоге «Протагор»). С этой максимы начинается познание. Ближайшее, что человек должен познать, — самого себя. А следующее — это общности, которые формируют его идентичности, круги, в которых он находится. И здесь проблема расширяется: допустим, до размеров народа. В традиционном представлении невозможно вполне понять ментальность иного народа (если он не «варварский»), не будучи его представлителем. Свидетельствующий взгляд возможен, а понимание — нет. Об этом же говорит и Рене Генон, традиционалист XX века: «Есть только один способ постижения учения: чтобы действительно быть понятым, оно должно изучаться изнутри». То есть всякая система извне — это лишь вершина айсберга — будь то нация, религия, философская система, орден, кружок и т. д. А можно вернуться к широкому охвату: и человек может быть действительно понятым только человеком. Если верить в существование разумных существ (способных к различению), помимо человека, то им наши чаяния даны тем менее внятными, чем дальше они от человеческого. Здесь даже не приходится говорить о том, что они будут даны как концепт, потому что «концепт», «понимание», «познание» — это человеческие категории.
Таким образом, мы получаем вроде бы оппозицию: современное мышление как обычно vs традиционное мышление. Но всё, разумеется, не так глупо. Суть нашего познания заключается именно в непротиворечивом сосуществовании двух правд — внешней и внутренней. По правилам верифицируемости можно рассмотреть статичный или танцующий предмет. Но человек — это (по выражению Рене Жирара) траект и (по выражению Гейдара Джемаля) точка нетождества. Соответственно, его природа амбивалентна — он и субъект и объект, и свидетель и свидетельствуемый. От человеческой природы расползается нервная система столь же двойственных сетей, которые формируют всё многообразие культуры, будь она хоть сакральной, хоть профанной.
Взгляд извне всегда будет выглядеть комментарием, всегда будет восприятием «чужого», поэтому и не приходится говорить ни о каком объективном анализе. Взгляд изнутри, самоощущение, в свою очередь, будет ограничено невозможностью вполне взглянуть на себя стороны. Поэтому есть две рабочие модели (хотя безусловную эффективность здесь не может гарантировать никакой способ): для внешнего наблюдателя — больше взаимодействовать с «объектом» (человеком, группой, средой) и узнавать его «самомнение», не замыкаться в исследовательской среде, а хотя бы миметически проникать в собственную правду того человека, учения, общности, что он исследует; для внутреннего «наблюдателя» — не замыкаться в гетто (национальное, конфессиональное, любое), не замыкаться в себе — общаться с внешним миром, строить диалог, обмениваться знаниями и пониманием. Субъект и объект положительно соединяются при одном условии — при наличии доброжелательности. Взаимная искренность в этих тонких отношениях становится перспективной средой — если и не для решения вопроса о познании, то для его снятия. А финальное отождествление субъекта с объектом — это уже апокалипсис.
Талгат Иркагалиев
