Выпуск N 13 от 6 мая 2002
28.12.01
Андрей - это единственный из моих друзей, кто как-то связан с политикой. Ему 20 лет, он молод, серьезен, хорош собой и у него идеальное партийное прошлое. Партийное - потому что сколько я его помню, он всегда был секретарём молодежного обкома КПРФ. К своей работе всегда относился серьезно, поэтому успешно продвигается по партийной лестнице. Сейчас он работает помощником какого-то депутата, заседает в Думе и занимается ещё Бог знает чем, что я никогда не могла понять. Лишь однажды, да простят мне моё коммунистическое прошлое, я занималась его темно-красными делами, помогая ему ночью развешивать плакаты какого-то депутата перед выборами. По-моему, я даже получила за это какие-то деньги. Вообще, как мне уже удалось понять на опыте Андрея, в политике всегда все получали и получают хорошо. На политагитацию не жалеют никаких денег, на подмосковное отделение КПРФ выделяются все большие и большие суммы, в зависимости от того, присутствует или нет их кандидат в Думе.
Сегодня я встретила Андрея на платформе Фили, уставшего, не выспавшегося и грустного. Он рассказывал про новую коммунистическую ячейку, которую они сегодня обставляли мебелью из ИКЕИ, про нечестность подмосковных выборов, про абсурд нашей законодательной системы, про бедность и нищету российского народа и про свою несчастную, трезвую жизнь. Я удивлялась, всплескивала руками, погружалась в раздумья по поводу социальной несправедливости, жалела его, такого борющегося и себя не жалеющего, но всё равно многого не понимала.
Не понимала, как можно заставлять солдат голосовать за одного кандидата, как мог победить на выборах человек, который не платит налоги, как мог обвиняемый возглавлять комиссию по расследованию собственного дела, да и вообще, как можно заниматься всей этой грязью, пить отвёртку и одновременно рассуждать о судьбах нации? Андрей улыбался моей наивности, саркастически хмыкал, когда я говорила, что можно было бы сделать, смеялся, когда я называла его КГБешником и кричала о свободе российской прессы.
Я пыталась хоть как-то отвлечь его от грустных мыслей, кидалась в него снежками за что и получала выговоры от партийного руководства.
29.12.01
Как бы меня не просили родители, я всё равно не могу усидеть на месте. Я не могу проводить вечера, лежа перед телевизором, как мой папа, или, обсуждая поведение детей, как моя мама. Мне хочется куда-то ехать, бежать, идти, опаздывать на электрички, ловить машины. И если ехать - то подальше, в Сергиев посад, в Зеленоград, в Новогиреево, если опаздывать на электричку, то на последнюю, а если ловить машину, то обязательно в пол первого ночи... Так и сегодня... нет, чтобы поехать после занятий в Университете домой читать античную литературу, нет, я поехала в Зеленоград к своим друзьям. До сих пор не понимаю, почему этот зелёный кусок суши считается Москвой, а Одинцово - Подмосковьем, наверное, с этим можно только смирится. Почти все жители Зеленограда работают в Москве, но администрация транспортного депо этот факт никак не учитывает. Каждый день в конце и начале рабочего дня тысячи зеленоградцев борются за место под солнцем в переполненных автобусах, маршрутках, частных машинах и узких полосках дороги. Я думаю, что эта борьба отнимает изрядную часть сил и упорства, которая могла бы быть направлена в рабочее русло.
Потом, очень поздно, я стояла над Белорусским вокзалом, на железнодорожном мосту, и рассматривала голубые поезда, которые уходят в теплую, весеннюю Прагу. Я люблю этот вокзал, несмотря на толкотню, толстые спины белорусских торговок и дурно пахнущих мужчин, несмотря на задиристых милиционеров и несговорчивых таксистов... Сейчас здесь хорошо... всю грязь заморозило и спрятало под толстой щёткой сугробов и сосулек, милиционеры отогреваются теплым чаем в каморках, а билетёрши подобрели от близких праздников. Я стою над белыми крышами вагонов и зеленеющими в темноте циферблатами. Вот там Михалков снимал душераздирающую сцену сибирского цирюльника - отправку в Сибирь, вот с той платформы я уезжала в Прагу... утонченно красивую и по-европейски гордо вздымающую колючие католические шпили...
Я сажусь в электричку и всматриваюсь в подернутое ледяной коркой стекло. Напротив сидят пара милиционеров в штатском, один с женой. Они обсуждают тяжелую службу, когда задерживают на работе только потому, что машина с собакой не приехала и им приходится эвакуировать людей из жилого дома. Они листают какую-то книжку с милицейскими байками и громко смеются мне в лицо. По вагону проходит девушка с желтоватыми волосами и низким голосом, предлагает бенгальские огни. Милиционеры вспоминают, что скоро праздник и скупают у неё все 200 пачек бенгальских огней ("обещали свет отключить на Новый год" - посмеялся один)...
30.12.01
Началась предновогодняя смута, которую я так не люблю, и к которой люди готовятся целый год. Мы ездили с папой покупать какие-то подарки на Горбушку, изрядно потолкавшись несколько часов, вышли с забитой музыкальными шумами головами и одним желанием - поехать домой. На обратном пути я заехала к своей школьной подруге Ире, человеку милому и нескончаемо заботливому. Она может заботиться о всех... о родителях, о друзьях, о случайных знакомых, обо мне, но только не о себе. В её доме много цветов, много мишуры, звучит любимый папин Битлз, а на холодильнике висит меню новогоднего ужина.
Мы сидим у неё на кухне и разговариваем об общих знакомых. Лена, милая Лена, наша одноклассница, золотая отличница, умница, красавица, единственный ребёнок в семье, которую муштруют и берегут как зеницу ока. Она никогда не получала четверки, только пятерки. Это человек, для которого опоздание домой равноценно смерти, а неправильная температура борща - повод для выговора. Каждые полгода её мать водила Лену к гинекологу, а отец следил за каждым молодым человеком, который задержит на ней взгляд. Она просто не выдержала, сорвалась... теперь Лена пропускает институт и встречается с последним хулиганом и пройдохой. Отец старательно принимает меры, мать закатывает истерики, а примерная Лена всё чаще и чаще опаздывает домой.
Мы включили телевизор и увидели всеми нами любимую Марину. Дочка директрисы, некрасивая, чванливая и беспардонная деваха, всегда служила для нас поводом для смеха и издевок. Родители пошли на всё, лишь бы Марина начала петь, записала альбом и выступала по телевизору. Они этого добились, вся наша школа смеётся и плюется, а Марина поет с Газмановым.
Когда я вечером ходила в супермаркет докупать продукты, то встретила там Жанну, мою бывшую одноклассницу, в желтом фартуке и на бакалейном посту. Дежурная улыбка, дежурная красота, туповатый взгляд и широкий, готовый в каждую минуту загоготать рот. Постояли, поговорили, посетовали на жизнь и разошлись каждый по своим делам... Я шла домой и думала... и всё-таки, как же нас разбросала жизнь... Ещё полгода назад мы учились в одном классе, а сегодня кто-то работает в магазине, кто-то поёт по телевизору, кто-то уходит из дома, а кто-то, вроде меня, идёт по застывшим от холода улицам и собирает фольклор ледяных перезвонов.
Ваша А.И.Шевелева
