Вчера наблюдала сцену. На станции метро «Охотный Ряд» милиционеры задерживали женщину с ребенком, которая прошла с ним через турникет по одному билетику.
Ребенок, мальчик лет десяти, рыдал так громко и отчаянно, будто пришли его убивать, и умолял маму не сопротивляться милиционерам. Мама яростно огрызалась, стараясь освободиться от повиснувших на ней стражей порядка. Они, однако, не отступали, а наоборот, умело заламывали ей руки.
Задержание происходило прямо у входа на эскалатор. Толпа осторожно обтекала свирепую драку, стараясь не зацепиться.
Мольбы рыдающего ребенка метались под сводами лучшего в мире метро, как раненые птицы. Ни мама, ни милиционеры не обращали на них ни малейшего внимания. Они были всецело поглощены бескомпромиссной битвой за 19 рублей.
Ровно столько теперь стоит слезинка ребенка.
Подорожала, зараза. До Нового года было семнадцать.
В результате непродолжительной схватки милиционеры все-таки утянули мать к себе в нору. Что они там с ней делали? Можно только догадываться. Думаю, ей пришлось раскошелиться. С сыном моих друзей, учеником
Обычное бытовое вымогательство. Попался — гони баблосы. А кто ты — ребенок или взрослый, рыдаешь или хохочешь, — роли не играет.
Это у Достоевского Алеша Карамазов отказывался от высшей гармонии, потому что «не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка». У
Плачет ребенок — ну так и хрен на него. Пусть он помешается с перепугу и начнет потом заикаться. Пусть у него случится нервное расстройство или он даже помрет со страха. Никого не волнует, включая его собственную мать. Ей нужно сэкономить 19 рублей, а милиционерам — слупить в пять раз больше, и никто не помешает им идти к своей цели — ни посторонние граждане, ни представители власти, надзирающие за соблюдением законности.
В этом и состоит наша высшая гармония.
Ради нее эта детка еще поплачет горючими слезами — и в школе, и дома, и в местах общего пользования. А когда ему исполнится восемнадцать, он за эту гармонию отдаст год жизни. И если после всего, что пришлось испытать ему в детстве и юности, останется полноценным мужчиной и не превратится в истерика, придурка или маньяка, то я, трудовая женщина, буду очень удивлена.
* * *
Есть общие для всех правила, но многие их нарушают. С этим, конечно, нужно бороться. Причем тоже по правилам — выписывать квитанцию на уплату штрафа в пользу государства. Обычная работа контролера. Чтобы ее выполнять, не нужно терять человеческий облик.
Но если штраф идет не государству, а в свой карман, обычная работа превращается в охоту. Тогда человеческие нормы поведения тонут в азарте погони. Остается голый расчет. Дичь слаба? Можем ее завалить? Отлично. Валим.
Как волки.
* * *
Слезинка ребенка стоит девятнадцать рублей. Материнский капитал — двести пятьдесят тысяч — окупает ее тринадцать тысяч раз. Можно обреветься.
У нас богатое государство. Оно заботится о том, чтобы дети рождались.
Но дело ведь не только в том, чтоб родить. Ребенок же еще и вырасти должен нормальным человеком. А как он им вырастет в мире, где каждый ведет свою охоту, и нет в ней жалости ни к детенышам, ни к птенцам, и даже собственные родители таскают его по этим джунглям, как сумку на колесиках, и при каждом удобном случае стараются куда-нибудь сбагрить?
Если государство платит за рождение ребенка, то получается, что рожать — это вроде как и есть главная цель, а дальше оно само пойдет. Ребенок вырастет, родит, и ему тоже дадут денег. Продолжение рода — для того и живем.
А каким оно будет, это продолжение? Запуганной серостью или свободным творцом? В бюджете это не заложено.
Государство платит за количество потомства. Но лучше бы оно платило за его качество. Может, взрослые тогда хоть немножко стали бы беречь детей.
А то устроили пацану весенние каникулы. Теперь небось кричит по ночам. Потом придет в школу и напишет сочинение, как мама подралась с тремя милиционерами
Убей бог, не пойму: зачем ей это было надо?
Юлия Калинина
