Из репертуара Театра Романа Виктюка не уберут ни одного спектакля и не уволят артистов, обещает новый худрук Денис Азаров. Он верит в потенциал вверенного ему коллектива и строит планы по сотрудничеству с иностранными коллегами. Об этом режиссер рассказал в интервью «Известиям» после премьеры спектакля «Орфей». Это первая постановка без Романа Виктюка, но перед смертью мастер успел поучаствовать в ее создании.
— Как вы восприняли назначение? Это хорошая новость для вас?
— Если бы это была плохая новость, наверное, я бы не согласился. До этого поступала пара предложений возглавить театры, но не в Москве. Да и не очень интересно было мне это на тот момент.
Когда столичный департамент культуры предложил стать худруком Театра Романа Виктюка, я сразу согласился. А думал об этом уже постфактум (улыбается).
— Вы знали до того, как вас назначили, кого внутри коллектива прочили на место Виктюка?
— Знал, конечно.
— Читаете сплетни в Telegram-каналах?
— Нет. У меня с техникой плохо. Но театральный мир маленький, так или иначе всё всплывает. К тому же у меня свои партизаны есть. Я знал, что внутри коллектива были планы.
— Никто не выказывал недовольства, когда эти планы не совпали с намерением департамента?
— Нет. Не надо думать, что я пришел весь такой на белом коне. Понимал, что иду в авторский театр, в коллектив со своей историей, сложившимися устоями. Выражаясь современным языком, было стремно и мне, и артистам. Они не знали, что от меня ждать. Возможно, думали, что сейчас придет новый худрук, уволит всех. Поэтому я встретился с каждым лично. У нас было «свидание вслепую». Но после я понял, что здесь все хотят работать. А артисты убедились, что я не Карабас-Барабас и тоже хочу нормальных, человеческих отношений. Когда в театре все хотят созидать, значит, всё хорошо.
— Вы решили стать спасителем для осиротевшего коллектива или рассматриваете театр как площадку для собственных амбиций?
— Спасать здесь никого не надо. В Театре Виктюка и так всё хорошо. Мы будем отдавать максимальное количество сил сохранению на достойном уровне спектаклей Романа Григорьевича. Потому что это все-таки Театр Романа Виктюка, мы не собираемся его переименовывать, делать «театром имени». Он останется театром Романа Григорьевича.
Понятно, что топтаться на месте никто не будет. На базе того, что есть, будет развитие дальше. Будем искать новых режиссеров, появится творческая лаборатория. Возможны международные коллаборации. Сейчас это кажется несбыточным, хотя еще год назад всё было так просто. Надеюсь, границы откроют, пандемия закончится, и мы будем реализовывать совместные проекты. Есть масса идей, вполне реалистичных. Но о них я пока умолчу.
— Вас не знакомили с планами мастера на дальнейшие постановки?
— В январе выпустили спектакль «Орфей». Он начинался с благословения Романа Григорьевича. Виктюк присутствовал на прогонах.
Остальные планы были облачными. Роман Григорьевич долго вынашивал будущую постановку. У меня же уже сейчас есть план на три года вперед.
— Он связан с этим театром?
— Конечно. Есть точка А и точка Б, в которую я хочу прийти. Пути ее достижения могут поменяться, потому что пандемия. Но то, что я доберусь туда, совершенно точно.
— Если не боитесь сглазить, может, поделитесь планами?
— Не стану говорить о том, что планирую через три года, но могу рассказать о ближайших перспективах. Я бы хотел, чтобы здесь было от четырех до семи премьер за сезон, в том числе на Малой сцене. Хочу, чтобы и это пространство театра стало живым и равноправным с Основной сценой. Если мы выпустим задуманное количество премьер, то через три года будем иметь самую яркую режиссерскую палитру в Москве.
Планируется программа для дебютантов. На конкурсной основе будут отбираться эскизы спектаклей по современным текстам молодых режиссеров. Победитель получит право поставить дипломный спектакль в Театре Романа Виктюка.
Хотелось бы посотрудничать со звездами мирового театра: с Мартином Вуттке, Оскарасом Коршуновасом и другими именитыми постановщиками.
— Эти режиссеры должны будут соответствовать эстетике Романа Виктюка?
— Эстетике Романа Григорьевича не может соответствовать никто. Повторить Виктюка невозможно, иначе это будут дурацкие копии.
Понятно, что какая-то ротация репертуара произойдет, это неизбежно. Но половина репертуара точно будут спектакли Романа Григорьевича. При условии, если они сохранятся на достойном уровне. Хотя здесь такой проблемы нет. Я вижу, как актеры относятся к наследию мастера. С самодисциплиной здесь всё хорошо.
— В театре большое внимание уделяют сценическому движению, актеры постоянно занимаются в классе. Вы будете столь же требовательны к форме артистов, как Виктюк?
— Тренинги остаются в расписании театра, это обязательно. Более того, когда мы начнем работать над новой постановкой, я буду приглашать интересных актерам людей. Для большего погружения в материал. Например, взяли Шекспира и позвали театроведа Алексея Бартошевича, главного специалиста по нему. А займемся японским театром, пригласим педагога по буто (японский танец. — «Известия»).
Мне кажется, что это делает сам процесс работы над спектаклем более живым и увлекательным. В XXI веке просто так репетировать уже скучно. Хочется, чтобы была какая-то объемная жизнь в театре.
— Вы работали в оперном театре.
— У меня за всю жизнь было два оперных спектакля — в «Новой опере» и в «Геликоне». Остальное — это когда я либо работал ассистентом режиссера, либо ставил концертные исполнения.
— Роман Виктюк говорил, что его последней постановкой будет опера «Травиата». Но не успел воплотить свой замысел. Нет ли у вас планов осуществить мечту режиссера?
— Я никогда не слышал про это. Он хотел поставить «Травиату»?
— Да. Утверждал: «Если я поставлю «Травиату», уйду из жизни». Поэтому многие и верили, что Виктюк должен поправиться, ведь он еще не приступил к Верди.
— Интересная мысль. Посоветуюсь с артистами театра, с художниками. Мы сейчас хотим сделать спектакль, посвященный Виктюку. Но не хочется ставить байопик: как родился, пошел в школу, стал режиссером. Я ищу способ сделать это небанально. «Травиата» могла бы быть интересным элементом. Спасибо за идею.
— Вы ведь раньше не были знакомы с Виктюком, не считая юношеской победы на конкурсе стихов о любви, объявленном Романом Григорьевичем на радио?
— Да, это правда. Честно говоря, на спектакле Виктюка я был довольно давно. Смотрел «Ромео и Джульетту» на сцене МТЮЗа. Тогда здание театра на Стромынке было на ремонте. Но это не означает, что я не следил за тем, что происходит у Романа Григорьевича.
У меня есть очень плохая черта: я ненавижу ходить на спектакли. Я утренний человек. Чтобы вытащить себя вечером в театр, мне приходится бороться с самим собой. Знаю, что это плохо, но ничего не могу с этим поделать. Сейчас Театр Романа Виктюка перевоспитывает меня: я каждый вечер смотрю спектакли из его репертуара.
— Была пара травматических опытов. Я шел на «вау-хит», но увиденное меня убивало. В антракте думал: «Господи, надо уходить, а нельзя. Потому что на тебя смотрят коллеги». Теперь к тому же добавилась и боязнь.
— Разочарования?
— Да. Становится жаль потраченного времени.
— Отсматривая репертуар, не решили что-то снять из него или расстаться с артистами?
— По репертуару у меня и мыслей таких пока быть не может. Он крепкий. Но в любом случае появление премьер в репертуаре подразумевает ротацию. Принимать столь ответственное решение можно лишь в диалоге с людьми театра. Тут 28 названий, это очень большой репертуар. Нельзя, чтобы спектакль игрался раз в два месяца, это тоже неправильно.
Артистов я трогать ни в коем случае не буду. Тут не такая уж большая труппа, 44 человека. Надо со всеми попробовать поработать.
— Вы востребованный режиссер. До назначения худруком вас приглашали несколько театров. 11 февраля в «Электротеатре» состоится премьера спектакля «Сад» с Юлией Ауг. Какие еще постановки готовите?
— Я от всего нового отказался. В «Электротеатре» репетирую премьеру. Это история про любовь, про утверждение, что смерти нет. Мы не умираем, а уходим в другой мир и там продолжаем жить, любить. Затея сложная, Алексей Шипенко написал пьесу в монологе. Я такого никогда не ставил. Для меня это задачка не из простых. Слава богу, что главную роль играет Юлия Ауг, выдающаяся актриса. С ней можно пробовать что угодно.
А кроме театра я же преподаю режиссуру в ГИТИСе на заочном отделении. Скоро сессия. Дел много, как видите. Так что в ближайшие два года точно не буду ставить на стороне.
— И ничем вас не соблазнить?
— Давайте пофантазируем. Если вдруг откроются границы и мне позвонят из Метрополитен-оперы — естественно, я поеду. Но вероятность звонка крайне мала (смеется).
Сейчас нельзя распыляться — появилось большое, непростое дело, которым надо заниматься. Я несу ответственность, перед коллективом прежде всего.
— Как вы выбираете материал для постановки?
— Выбор материала — всегда важная вещь. Пьеса мне может нравиться, но если я не буду знать точно, где, зачем, почему я ее делаю, я ее отложу. У меня есть список литературного материала в компьютере. Я иногда его открываю, пролистываю, думаю: «Это пока не надо, это можно посмотреть, перечитать».
Не каждая пьеса будет уместна в том или ином театре. Надо понимать возможности труппы. Например, я мечтаю поставить «Котлован» Платонова. Но понимаю, что сделать это в незнакомом мне театре не получится. Я мог бы сделать это в Театре Романа Виктюка. Но через два года, когда буду очень хорошо знать актеров. За это время ты с труппой начинаешь чувствовать друг друга спиной. Как у хороших футболистов: когда они делают пас, знают, что мяч попадет в ворота.
— Ну, вы хватили! «Котлован»! Может, чтобы два года не ждать, поставить что-то попроще?
— Могу приоткрыть карты. Первый спектакль, который хочу поставить здесь, будет по произведениям Хармса. Я немного самонадеянно считаю своей вотчиной поэзию обэриутов, ставил Введенского «Елку у Ивановых», Ионеско и Хармса в Волковском театре в Ярославле. Эта абсурдистская литература — мое, я в этом разбираюсь.
Роман Григорьевич тоже ставил Хармса. Так что для артистов это не ново. На этой теме мы можем вступить в сговор и понять друг друга. Я оценю, как они чувствуют материал, а артисты — что важно мне.
— Мы сейчас сидим в кабинете Романа Григорьевича, на краю длинного стола. Вам не хочется сесть в кресло мастера?
— Нет. Это место Романа Виктюка и кабинет его. Есть мысль сделать из этого открытое пространство внутри театра. Это не должен быть музей. Здесь можно начинать репетиционный период новой постановки или вести переговоры с зарубежными режиссерами. Я говорил с Игорем Неведровым и Дмитрием Бозиным. И все сошлись во мнении, что кабинет Виктюка не будет законсервирован.
А весной, когда всё немного устаканится, начну ходить по театру и думать, где буду находиться я.
— У вас до сих пор нет кабинета?
— Не нашел пока. Вот видите, сижу с краешка стола Романа Григорьевича.
— Вы скромничаете?
— Не то что скромничаю, просто есть вопросы поважнее.
— Вам Виктюк не снится? Не дает советов, как работать в его театре?
— Нет, Виктюк пока не снился и советов не давал. (смеется). У меня на полке лежат его книги. Потихоньку читаю. Теперь, как появляется свободная минута, всё чаще думаю: «Нафиг Facebook. Надо что-то полезное сделать, пока есть время». И просматриваю видео легендарных постановок Романа Григорьевича или интервью с ним. А в какой-то момент ловлю себя на мысли, что начинаю улыбаться. Виктюк неповторим.
Зоя Игумнова
