С 12 до 18 лет я занимался в волейбольной школе. До своего поступления в спортивную секцию я всегда любил играть в волейбол, но после нескольких занятий я возненавидел этот вид спорта и вообще все, что с ним связано.
Ненависть к волейболу появилась из-за поведения нашего тренера. На одной из тренировок я сломал палец на ноге и хотел уйти домой, но она грубо настояла на том, чтобы я продолжил бегать по залу до конца занятия. Меня это разозлило: я боялся ее, поэтому решил, что выполню команду тренера, но больше ходить в эту секцию никогда не буду. Вечером я рассказал обо всем родителям, и они высказались категорически против моего ухода: стали говорить, что я пытаюсь сбежать от трудностей, и заставили меня там остаться.
Всем членам секции тренер дала обидные клички — даже не буду говорить, какие, потому что они были чересчур непедагогичными. Она регулярно нас унижала, и если она обращалась по фамилии, это было очень даже вежливо с ее стороны. Обычно она поливала нас матом за малейшую провинность, а также делала это, когда мы просто ее раздражали, что случалось почти все время.
На одной из тренировок в спортивном лагере у меня случился компрессионный перелом позвоночника. Наша тренер сказала, что это всего лишь растяжение. Помощь мне, конечно, не оказали: всю ночь у меня была температура под 40— и только на следующий день тренер другой команды, узнав об этом, отвез меня в травмпункт. Я продолжил заниматься со специальным воротником, и из-за этого мое плечо навсегда потеряло чувствительность на 30%.
В этом же лагере, куда мы ездили каждое лето, тренер кормила нас одними пельменями: то есть три раза в день, на завтрак, обед и ужин, мы ели пельмени — и исключений почти не было. Деньги, которые родители дали нам с собой, она забрала еще в автобусе якобы на время, а потом не вернула. От этих пельменей нам было плохо, некоторых тошнило, но когда мы спрашивали, можно ли нам получить немного наших денег и сходить в магазин, она начинала ругаться и заставляла делать отжимания. Кстати, сама она часто ходила в кафе.
Тренер всегда говорила, что все ее действия направлены на то, чтобы сделать нас дисциплинированными. Как ни странно, многих ребят это не пугало и не удивляло. Меня это со временем тоже перестало удивлять. Я сильно ее боялся и ощущал власть над собой, к тому же я точно знал, что родители меня не поддержат и даже встанут на сторону тренера. Поэтому я занимался в этой секции до самого окончания школы.
Мой сын пришел на фигурное катание еще очень маленьким — ему было 3 года, и он просто очень хотел кататься. Дима — мальчик непростой: не скажу, что вредный, но задиристый. Первая тренер, с которой нам очень повезло, его понимала и поддерживала всегда, поэтому ребенок с удовольствием бежал на тренировку. А потом у группы произошел конфликт с тренером и на смену пришла другая женщина.
Новому тренеру были безразличны наши дети, она постоянно на них кричала. Более того, она могла позвонить мне в 7 утра, когда тренировка только начиналась, со словами: «Ваш ребенок ничего не делает». Она называла шестилетних детей дураками и дебилами — это было вообще в порядке вещей, и сами дети со временем стали воспринимать это как норму. Она со злостью швыряла их диски с музыкой за любую провинность, и дети сразу же начинали плакать. Когда тренер мне в очередной раз позвонила и назвала моего сына мудаком за то, что он толкнул девочку, я была в шоке, а она мне сказала: «А вы, что, его не обзываете?!» За любое падение с прыжка дети слышали: «Ты, что, дебил?» А ребенок потом говорил: «Мам, я реально не понимаю, куда ногу ставить, но боюсь у нее переспросить». Ей было 40 лет, у нее самой были дети, и она считалась модной, потому что у нее за спиной был клуб ЦСКА. В итоге сын взбрыкнул и бросил, сказав, что не позволит ей больше гнобить себя.
Я не сумасшедшая мать, до безумия опекающая своего ребенка. Я понимаю, что нужна строгость, но унижать детей нельзя, тем более нельзя взрослой женщине унижать и обзывать мальчика. У меня сердце кровью обливалось, когда семилетний сын выбегал ко мне с тренировки и начинал в истерике плакать, не выдержав давления и стресса. Ребенок пошел к ней заниматься для себя, мы не просили ее делать из него чемпиона. Но самое обидное, что он реально ушел с пьедестала и на уровне второго спортивного разряда.
Родители, которые писали на нашего тренера жалобы, забирали после этого ребенка из спорта, потому что продолжать заниматься им не давали. Я просила тренера не обзывать моего сына, говорила, что однажды он нагрубит и будет прав, а она отвечала, что если он будет огрызаться, то она его выгонит. И это притом что мальчик был успешный, всегда с медальками. Бороться было невозможно.
На нашем катке все тренеры были такими, были даже еще хуже нашей — они просто матом разговаривали с детьми. Надо было уходить к другому тренеру на другой каток, но не факт, что там было бы лучше. К тому же новый тренер — это потеря примерно года в катании. Сын этот спорт очень любил, и, мне кажется, он скучает, потому что до сих пор тайно смотрит катание на телефоне.
Когда мне было 8 лет, родители отдали меня на дзюдо — отец настоял на этом виде спорта, потому что хотел, чтобы меня там научили постоять за себя. Сначала мне очень нравилось, но потом стали возникать конфликты с тренером.
Что бы мы ни сделали, тренер обращался с нами очень грубо и жестко: обзывал нас матерными словами, очень больно оттягивал при всех за уши, спокойно мог дать сильный пинок под зад ногой в кроссовках, также мог неожиданно подойти сзади и швырнуть на пол. Часто он давал нам женские имена и всю тренировку называл ими. Меня, например, он звал Людмилой, а моего товарища — Аленой. Для него это было в порядке вещей, а мы чувствовали себя смущенными. Если кто-то сильно выводил тренера из себя, он заставлял мыть зал или бегать перед всеми по кругу, специально исполняя нелепые вещи, чтобы все смеялись.
Когда я рассказывал об этом родителям, они думали, что я преувеличиваю, и даже вставали на сторону тренера — мол, раз он так воспитывает, значит, так надо. Мне говорили не обижаться на него и мотать на ус замечания. Но не обижаться на такое было непросто. Со временем клички, которые он нам дал, мы стали сами применять к друг другу, а конфликты тренер решать не пытался — порой он, наоборот, подливал масла в огонь. Через пару лет я ушел из этой секции. В другой спорт не пошел.
Я занимался футболом с 7 лет. Когда я пришел в секцию, у нас был чудесный тренер: он нас грамотно учил, отрабатывал с нами приемы столько, сколько было нужно, почти никогда не раздражался, учил нас жизни, давал действительно дельные советы. В 15 лет я расстался с девушкой, которую очень любил, и даже хотел покончить с собой, а он мне помог, вытянул. Он разговаривал со мной после занятий, даже чай на стадион в термосе приносил, чтоб со мной попить его, поговорить. Он нас отлично всему научил, хотя ни разу никого не унизил, и мы выигрывали почти все соревнования.
А потом выяснилось, что у него рак, и он перестал у нас преподавать. Тогда пришел новый тренер. Сначала он зарекомендовал себя как «свой парень» и мы к нему хорошо отнеслись. А потом началось. Однажды мы вышли с матча, где я не реализовал несколько приемов, и он выстроил нашу команду в шеренгу, попросил меня выйти вперед и при всех 10 раз кинул мне мяч в голову — так, что у меня потом очень долго болела голова.
Это был далеко не единичный случай. Часто после неудачного матча он вызывал кого-то из строя и швырял его на землю, а потом еще и пинал ногой. О том, что все это сопровождалось нецензурной бранью, я вообще молчу. Теперь я просто хожу в зал, качаюсь и играю в футбол с ребятами, когда появляется желание.
Отношения между тренером и воспитанником должны быть дружескими. Например, мой тренер заменял мне отца и дедушку. Я тоже стараюсь выстроить со своими ребятами доверительные отношения — это необходимо для успешного сотрудничества.
Знаю, что в советской системе было принято унижать воспитанников и даже поднимать на них руку, но это ведь неэффективно. Ученик не станет уважать тренера больше, но он начнет бояться, и этот страх ничего не даст. Я, например, всегда боялась расстроить тренера своими поражениями в спорте, поэтому изо всех сил старалась выложиться на соревнованиях. При этом тренер ни разу за все время даже не повысил на меня голос.
Если ученик проиграл, значит, он действительно сделал все, что смог, но этого не хватило. За что в данном случае его бить? Сейчас, насколько мне известно, жесткие меры воспитания остались в боевых искусствах. Там, возможно, этого требует сам вид спорта. Но плавание, танцы и фигурное катание явно не тот случай.
Тренерская работа с несовершеннолетними является одним из видов образовательной деятельности. Безусловно, тренер обязан воздерживаться от любого поведения, наносящего вред психике ребенка, — от оскорблений, нецензурной брани, рукоприкладства и так далее.
Ребенок в любом случае имеет право на защиту от всех форм физического или психологического насилия, а также оскорблений, отсутствия заботы, небрежного обращения, грубого обращения или эксплуатации. Это отражено и в давно подписанной нашей страной Конвенции ООН о правах ребенка, и во внутрироссийском законодательстве (Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в РФ», Семейный кодекс РФ и другие).
Действующие федеральные стандарты предусматривают следующие задачи спортивной подготовки: формирование устойчивого интереса к занятиям спортом, всестороннее гармоничное развитие физических качеств, укрепление здоровья спортсменов, повышение уровня общей и специальной подготовки, в том числе физической и психологической. Очевидно, что оскорбления и рукоприкладство по отношению к детям и подросткам идут явно вразрез с перечисленными задачами.
Несовершеннолетние, проходя спортивную подготовку в какой-либо спортивной организации, вправе, во-первых, обратиться за защитой к администрации этой организации. Учитывая, что именно на спортивную организацию возложен ряд обязанностей, администрация как работодатель тренера вправе применить к нему дисциплинарные взыскания за допущенные нарушения. Более того, на самих спортсменов законом возложена обязанность незамедлительно сообщать администрации организации о возникновении при прохождении спортивной подготовки ситуаций, которые представляют угрозу жизни или здоровью. Речь идет о неисправностях используемого оборудования и спортивного инвентаря, заболеваниях и травмах, а также о нарушениях общественного порядка.
Кроме того, и сами несовершеннолетние, и их родители могут обратиться в правоохранительные органы, которые обязаны провести проверку и дать правовую оценку действиям тренера, если факты оскорблений или рукоприкладства подтвердились. Такой недобросовестный тренер может быть привлечен и к административной ответственности (КоАП РФ: ст. 6.1.1. «Побои», ст. 5.61 «Оскорбление»), и к уголовной ответственности (УК РФ: ст. 115 «Умышленное причинение легкого вреда здоровью», ст. 116 «Побои», ст. 117 «Истязание») — в зависимости от конкретных совершенных им действий и последствий таких действий. Кроме того, пострадавшие могут обратиться и в порядке гражданского судопроизводства с иском к тренеру о компенсации причиненного морального вреда.
Тренер не обладает такими полномочиями, как «возможность применения насилия», эта формулировка даже звучит как-то нереально. Любой тренер-преподаватель в своей работе опирается на ряд юридических норм и положений, которые, конечно, основываются на принципах ненасилия. Сама профессия предполагает особые требования к психике педагога (а тренер — это обязательно педагог), она изначально относится к «профессиям с повышенной моральной ответственностью». Если педагог психологически и личностно не готов к такой работе, то и методы он выбирает соответствующие.
Если тренер применяет насилие, принимать меры нужно сразу. Если беседа в требовательной форме не помогает, смело уходите. Речь идет о психике спортсмена, а это куда важнее, чем возможные трудности при смене тренера. Эффективность самого спортивного процесса в ситуации насилия будет явно снижена, такое поведение не раскроет потенциал спортсмена, а то и покалечит, травмирует личность. Конечно, мотивация страхом достаточно мощная по энергетике, поэтому сохранение прежних результатов возможно, но со временем может случиться дефицит психологических ресурсов. Ведь помимо самого процесса тренировок и соревнований, где и без того огромные психологические и психофизиологические нагрузки, появляется дополнительная нагрузка на несформированную и неустойчивую психику ребенка. Психика и так на пределе, а еще нужно выстраивать защиту, как-то проживать этот момент. Кстати, одним из способов проживания является уход в болезнь, во время которой неприятная ситуация исключается.
Нет уважительных причин, для того чтобы применять насилие в своей деятельности, даже если спортсмен ленится, часто ошибается или вовсе не оправдывает ожидания тренера. Спортивная деятельность — это каждодневный труд, порой нудный и неинтересный, психологически однообразный. Усталость, лень, плохое настроение спортсмена — это нормальные защитные реакции, которые помогают психике пережить трудные времена.
Ирина Кравцова
.jpg&pos=3&rpt=simage){kind=link}