К хорошему быстро привыкаешь — эта народная мудрость на 100 процентов справедлива в отношении мобильной связи: еще вчера отдельные граждане гордились одним только наличием сотовой трубки, а сегодня недовольны, если слышат в ней эхо или разговор прервался. Или, скажем, сеть, только что известившая, что абонент находится вне зоны ее действия, сообщает, что связь с ним уже есть. По данным исследования Business Analytica, почти четверть процентов абонентов «большой тройки», обращавшихся с претензиями в салоны сотовой связи, жаловались на качество соединений. Информационно-аналитическое агентство TelecomDaily, рассказывает его руководитель Денис Кусков, исследовало сети всех операторов в более чем 50 регионах России и в каждом обнаружило какие-либо недостатки. Департамент информационных технологий города Москвы постоянно собирает жалобы столичных абонентов и отображает их на интерактивной карте на своем сайте. Но проблема не в том, что граждане с коммуникационного жиру бесятся. Если уж мы говорим об электронной стране и всевозможных мобильных услугах, не только развлекательных, но и критичных для жизни и здоровья человека, например, медицинских или экстренном реагировании на ДТП, то надежность коммуникаций должна быть стопроцентной. Почему это не так после полутора десятков лет бурного развития в нашей стране мобильной связи?
Обыватели склонны винить в неполадках либо телефонный аппарат, либо оператора связи. Правы и те и другие. И даже те, кто утверждает, что производители трубок закладывают в них недолгое время жизни — года два-три. Это правда, но не вся. Конечно, каждый аппарат проходит сертификацию, но каждый стандарт сотовой связи предполагает определенный диапазон параметров. «Поэтому у одной модели чувствительность может быть получше, а у другой максимальная мощность побольше, — рассказывает Александр Голышко, руководитель рабочей группы при Минкомсвязи и АДЭ по разработке концепции будущего регулирования отрасли. — Размер соты ведь определяется мощностью передатчика отнюдь не базовой станции, а абонентского терминала». Связь-то двухсторонняя: телефон периодически излучает «пилот-сигнал», то есть «кричит» окружающим базовым станциям: «Я здесь!» А если этого крика никто не слышит, то и связи не будет. Разработчики могут пожертвовать мощностью излучаемого сигнала, например, в угоду снижению энергопотребления, дабы аккумулятор дольше работал без подзарядки. «Это особенно актуально для более „прожорливых“ смартфонов. В этой машинке чего только не понапихано! И все это „кушает“ энергию, — отмечает эксперт. — К тому же плохое покрытие 3G поверх 2G „крутит мозги“ вашему телефону, поскольку 3G-связь имеет более высокий приоритет, и телефон ее то включает, то теряет». Вот почему при перемещениях между столицей и пригородом можно заметить удивительную вещь: незамысловатый дешевый телефон шустро доставляет и отправляет электронную почту, в то время как дорогущий навороченный смартфон пребывает в состоянии глубокой задумчивости. Но и в мегаполисе с его плотной застройкой похожие проблемы: только что у вас на экране светилось 3G/HSPA, но стоит повернуть за угол — там только 2G/EDGE. Ситуация объяснима: в Москве и в других городах-миллионниках с напряженным трафиком связи операторы каждый день вводят в эксплуатацию сотни новых объектов связи, что требует дополнительной настройки уже действующих сетей. К тому же известные ограничения радиочастотного спектра в столице и Подмосковье зачастую мешают установке необходимого дополнительного оборудования.
А что операторы? Они включились в гонку за 4G. Профессионалы говорят, что нужно два-три года, чтобы как следует «отъюстировать» сеть конкретного поколения. Но наши мобильщики этого позволить себе не могут. Они куют железо пока горячо — работают на потребителей широкополосных услуг, в первую очередь владельцев смартфонов, у коих, по данным Business Analytica, ежемесячные расходы на связь нередко превышают 1000 рублей. А их количество растет как на дрожжах — до 40 процентов в год, и сегодня в России, как подсчитали аналитики TelecomDaily, телефонов с поддержкой 3G уже больше 38 процентов. «Среднемесячный трафик смартфона за прошлый год составил около 150 Мб, а в целом за прошлый год смартфоны сгенерировали 82 процента всего трафика мобильного ШПД, — рассказывает Андрей Алексеев, старший менеджер департамента беспроводных решений Huawei в России, Украине, Белоруссии и Армении. — А еще есть 3G/Wi-Fi-маршрутизаторы, через которые подключаются портативные и планшетные компьютеры. Первые создают больше трафика, чем смартфоны, в 22 раза, а вторые — в 3,4 раза больше, чем смартфоны. Одни обновления операционных систем для ноутбуков способны создать критические нагрузки на сети 2G/3G».
Надо сказать, что операторы о проблемах с качеством знают и пытаются их решить. На этот случай есть масса технических решений по «размазыванию» соты на большую территорию или — с помощью ретрансляторов — туда, где абонентов побольше. Помните, как Владимир Путин ехал по Сибири? Если известен конкретный проблемный участок, достичь отличного качества вполне возможно. Другое дело — поправить его в масштабе всей страны. Загвоздка в том, что сотовая сеть — это живой организм: абоненты все время перемещаются, скапливаясь то в одной, то в другой точке. Заранее спроектировать идеальную сеть, рассчитанную на годы эксплуатации, теоретически возможно, но стоить это будет фантастических денег. «Рост трафика подразумевает нагрузку на опорную сеть пакетной коммутации. Поэтому операторы сейчас нередко ограничивают скорость на радиоинтерфейсе для согласования с пропускной способностью существующей опорной сети, — поясняет Андрей Алексеев. — Для сетей 4G в перспективе потребуются гигабитные оптические линки на каждую площадку базовой станции». Вот и приходится операторским компаниям проявлять чудеса ловкости в поиске компромисса между экономией корпоративного бюджета и объемом покрытия современными сетями.
Проблема эта свойственна не только нашей стране, и поставщики инфраструктурных решений предлагают операторам свои «лекарства»: тут и комплексные решения типа единой радиоподсистемы, где базовая станция может работать в пяти полосах частот и трех стандартах (GSM/UMTS/LTE), и единое коммутационное ядро, и автоматическая оптимизация радиосети, при которой сама сетевая логика автоматически распределяет абонентов по соседним сотам, в зависимости от текущей нагрузки в каждой из них. Такие решения тоже стоят денег и к тому же, говорит Александр Горбатько, замглавы департамента информационных технологий города Москвы, в нашем законодательстве вообще отсутствует понятие «качество связи» — оно исчезло вместе со СНиПами советского образца и радиочастотными службами, которые в те времена мониторили сотни параметров, влияющих на качество услуг связи. Стандарт GSM, между прочим, описывает две с хвостиком сотни характеристик, которые необходимо контролировать для уверенности в качестве, и в Европе их соблюдение имеет для операторов силу закона. Сейчас, рассказывает Горбатько, на базе опыта, полученного в ходе народного мониторинга качества мобильной связи, готовится методика независимой профессиональной экспертизы состояния электромагнитных параметров мобильных сетей. Но кто этим будет заниматься, непонятно. Как, впрочем, непонятно, можно ли точно прописать в законе соответствие между параметрами сигнала на выходе радиопередатчика и эмоциями абонента: кто-то после неудачной попытки выхода в Интернет остается спокойным — ну, бывает, а кто-то скандалит в офисе оператора. Понятно одно: техническая модернизация операторов — это процедура, не имеющая окончания, однако при прочих равных условиях удовлетворенность абонентов качеством связи становится одним из ключевых факторов их лояльности. Если учесть последние тенденции к появлению в нашей стране принципа переносимости телефонного номера, именно нарекания к качеству могут стать стимулом к смене оператора.
Елена Покатаева
