14 апреля 1930 года в 10.17 в одной из комнат коммунальной квартиры в Лубянском проезде раздался выстрел — застрелился Владимир Маяковский. Открывшийся там, в комнатенке-лодочке, через 43 года музей должен был покрыться пылью: он был слишком правильный, ортодоксальный. Фотографии на стенах, фотографии под стеклом. Музей метро — так его прозвали за изобилие мрамора на стенах.
Но буквально за два года, с 1987-го по 1989-й, из обычной типовой «четырехэтажки» конца XIX века группа художников во главе с Евгением Амаспюром придумала и воплотила в жизнь четвертый по посещаемости музей Москвы. Как говорит Тарас Поляков, из битого стекла, ржавого железа и потертых ботинок Маяковского создали чудо. Недостаток экспонатов восполнили смыслами, метафорами, натюрмортами из образов, создали сюжет, который закручивался вокруг той самой комнаты.
...Здесь нет привычных картин на стенах или блокнотов на столах под стеклом: входя, погружаешься в пространство поэзии, как глубокое море. Здесь нет потолка, стен и пола — водоворот громогласных строчек... Читаешь «А вы ноктюрн сыграть могли бы!» — и видишь флейты над головой, «Вот вам и моя слеза, праздная, большая слезища!» — и спотыкаешься о слезы-ядра. И уже тише, нежнее «Дым табачный воздух выел. Комната — глава в крученыховском аде...». По сути, только комната-то и осталась: она запечатана, все предметы на реставрации.
Условно музей разделен на четыре части — четыре отрезка жизни Владимира Маяковского. Сначала идет «Борьба»: как поэт жил до революции, как пришел к революции, как познакомился с футуристами и начал писать стихи? Метафорически показано рождение человека, поэта и гражданина, и важный этап — знакомство с Лилей и Осипом Бриками. Вторая часть — провозглашение новой жизни: «Да здравствует новая любовь, новая религия, новое искусство и новый строй!» Это тогда поэт ночами пишет «Окна РОСТа», висевшие в музее, «В сто сорок солнц закат пылал...» (в экспозиции была печка-буржуйка, стоящая на лучах-ногах), снимается в кино — «Закованная фильмой», «Барышня и хулиган» и другие. Эти картины показывали гостям музея. Тогда же эта желанная новая жизнь начинает разрушаться, и Маяковский отправляется за рубеж. «Путешествие в пространстве», третья часть музея, это сплошь архитектурные осколки — то огромный, в заклепках, Бруклинский мост (поэт в Америке), бутылка из-под виски «White horse», вывески «Berlin», «Riga», «Praga» и рядом очертания Джоконды (поэт в Европе). Маяковский возвращается в СССР и пишет завещания — «Путешествует во времени» (четвертая часть музея). Литературные — потомкам и современникам (пьесы «Клоп» и «Баня», поэма «Во весь голос», книга «Как делать стихи» — все они отражены в экспозициях), и последнее — самым близким. «В том, что умираю, прошу никого не винить»... — открытый на 12 апреля календарь (день, когда Маяковский пишет записку) в последнем зале лежит на полу — чугунный, его уже не перевернешь.
Таким был этот музей совсем недавно.
Путешествие разломанного музея
Тревожная информация о грядущем капитальном ремонте появилась еще в конце 2012 года. Новый на тот момент директор музея Надежда Морозова решила, что экспозицию нужно разобрать, а уже после подлатать вентиляцию, коммуникации и прочее.
— Экспозицию разрушили, — вспоминает Поляков. — Нас, авторов прежнего и нового проектов, туда не допускали. Морозова разломала все, до винтика. Да, там нужно было поменять осветительную аппаратуру, коммуникации, сигнализацию — все-таки 30 лет прошло с момента открытия. Можно было убрать на время ремонта только основные экспонаты, закрыть инсталляции от грязи, но нет…
Поляков рассказывает, что у Морозовой не было в планах возвращать экспозицию на место. После поднятого сотрудниками музея шума директора ушли. Вместо нее назначили Алексея Лобова, до этого много лет занимавшегося организацией выставок. Градус истерии это не снизило.
— Да, музей нужно было ремонтировать, — настаивает Алексей Викторович. — За 30 лет его существования с момента последней реконструкции 1987–1989 годов требования к музеям, особенно к московским, изменились радикально. Надо было менять вентиляцию, дооборудовать системами безопасности фондовые помещения, сделать музей доступным для людей с ограниченными возможностями.
Когда Лобов занял свою должность в 2014 году, работы были в самом разгаре. Директор объясняет, что по проекту должно было появиться много новых музейных зон, однако все существующее место уже занято экспозицией. В итоге пришлось уходить в подвальные помещения.
— И когда рабочие туда вошли, оказалось, что все течет, — рассказывает Лобов. — Речь идет о той зоне, которая располагается под внутренним двориком. Пришлось остановиться. Потом подрядчик обанкротился...
…К лету 2015 года художник Иван Лубенников создал новый художественный проект — его утвердили. Но Департамент культуры задумок не оценил — смета, по их мнению, была слишком дорогой.
С приходом нового директора музей начал свое путешествие.
— При поддержке Департамента культуры города Москвы в качестве организатора музей представит выставочные проекты на различных площадках Москвы и городов России, а также за рубежом, — рассказал Лобов.
И все вроде бы хорошо. Но...
— Акценты расставлены неверно, — с горечью и обидой говорит Поляков. — Выставки на первом месте, на них тратятся все деньги. А в музее работа не двигается.
Экспозиция как в кино
По сути, реконструкция, раз уж она случилась в таком виде, — это повод воплотить в жизнь ряд художественных идей, по разным причинам не реализованных еще тогда, в конце 1980-х. Например, реализовать концепцию «живого музея». На первом этаже, где рассказывается о юности Маяковского и его революции, по проекту Полякова можно воссоздать кафе поэтов — условную «Бродячую собаку». Пока гости пьют кофе за столиками, перед ними разыгрывалось бы театральное представление. «Но мне сказали, как же не стыдно. Как у Райкина, когда мужик купил чекушку и решил выпить «...в греческом зале, в греческом зале», — вспоминает Поляков.
Сейчас в музее тускло: стены и пол освещает одинокая лампа. Кресло закутано в пленку, флейты, обернутые полиэтиленом, лежат на полу... Многие крупные экспонаты остались. Закрытый от пыли глобус новой коммуны, синий Бруклинский мост, вросший в пол шкаф с вещами, письмами и телеграммами («Дорогой Мой Милый Мой Любимый Мой Лилятик...»).
— Здесь были подлинные вещи Маяковского — трость, пальто, шляпа, — рассказывает Лобов. — В первом проекте мы думали поставить туда климатическую установку: вещи экспонируются уже столько лет, их надо сохранить. Однако от этого решения отказались — у нас на всей экспозиции будет климат-контроль, и этот конкретный шкаф отягощать дополнительной установкой мы не будем.
В кульминационный момент экспозиции гостям музея показывали «любовь как в кино» — отрывок из картины «Закованная фильмой» с Маяковским и Лилей Брик в главных ролях. Вместо старого видеоплеера и пузатого телевизора должна появиться большая проекционная прозрачная панель.
На первом этаже, где заканчивается последняя сцена пролога «Рождение поэта», Поляков предлагал добавить еще одну мультимедиа-деталь. Там располагалась инсталляция, созданная по мотивам трагедии «Владимир Маяковский». Она была поставлена в начале прошлого века в петербургском луна-парке (тогда был крайне популярен аттракцион — «Полет на луну»: людей сажают в пушку и создают иллюзию полета). Так вот, в ужасном городе, который описал поэт, жили только уродливые люди — без глаза, без уха, без головы или с черными кошками — и один нормальный человек, сам Владимир Маяковский. По сюжету все несчастные несут к его ногам свои страдания — слезы, слезинки, слезищи, которые в экспозиции ядрами лежат на полу. Он складывает их в мешок, взваливает его на плечи и… падает под тяжестью людского горя. В экспозиционной интерпретации это трактуется немного по-другому — поэт не может улететь со своими друзьями-футуристами «на Луну» — читай в отдаленное Будущее. Когда-то Евгений Амаспюр, главный художник проекта, мечтал показать в этом месте силуэт или тень Маяковского, оставшегося на земле и распятого на мостовых страшного Города. Сейчас, с помощью современных технологий, это можно было бы сделать.
Маяковский останется без тени
В середине ноября прошлого года проект музея был направлен на государственную экспертизу для согласования требований противопожарной безопасности.
— Требования к общественным помещениям особенно строгие, в приоритете безопасность посетителей, — говорит Лобов. — А у нас сложнейшая экспозиция, единая атриумная система, она требует особых условий для пожарной безопасности. Мы уже раньше отдавали проект на экспертизу, но его вернули из-за комнаты — она считается объектом охраны федерального значения.
О сроках Лобов говорит с осторожностью: начало ремонтных работ по новому проекту — работы с крышей, фасадом — запланировано на апрель–май 2018 года.
Очень важно, кто именно будет собирать экспозицию. Как говорит Лобов, это неизвестно, госзаказ на ремонтно-строительные работы по 44-ФЗ должен проводиться через аукционы и торги. По его словам, стоить это будет дорого, и работы будут на жестком контроле у московских и федеральных властей. Автор художественного проекта Лубенников, как уверяет Лобов, остается в команде — собирать экспозицию будут по его проекту. И точно так же, по словам Лобова, остается Поляков — с ним будут согласовываться экспонатурный ряд и сюжетно-тематическая структура экспозиции. Тарас Поляков в разговоре с корреспондентом «МК» сказал, что уже год не был в музее и не знает, что там происходит.
Мы рассказали о том, в каком виде Музей Маяковского должен был вернуться. Увы, некоторые из описанных задумок так и не воплотятся в жизнь: не будет тени Маяковского, кафе поэтов, а авангардную мастерскую перенесут в другое место. Зато откроется во внутреннем дворике театр поэзии со сценой в том же стиле, что и фасад музея. Изменится оформление небольшого киноконцертного зала: там появится профессиональный звук, настоящий театральный свет.
Но это все-таки детали. Важно, чтобы сама экспозиция вернулась, а собирали ее профессионалы. Полной уверенности, что будет именно так, к сожалению, нет. И, увы, в этом году музей уже не откроется.
Любовь Кулеба
