Продолжаем работать на удалёнке.
К сожалению, М.Р. Рахматулин приболел. Ему сложно набирать что-то под диктовку, обсуждать со мной дела по телефону, и дневник я делал с Н.С. Черняевым.
С одной стороны, с Николаем Сергеевичем легче, чем с Маратом Рауфовичем, делать дневник. Всё-таки профессиональный редактор с большим опытом, его подсказки мне помогают.
А с другой стороны — сложнее. Чаще возникают споры, мы начинаем что-то уточнять и друг другу доказывать.
Марат Рауфович привык: когда я диктую, меня лучше не прерывать, а Николай Сергеевич меня прерывает.
Я, конечно, не сказал Марату Рауфовичу о своих подозрениях.
Что я подозреваю?
А не коронавирус ли у моего замечательного зама?
Врача он не вызывал, анализы не сдавал.
Всё может быть.
Мне кажется, половина Москвы уже переболела.
Мне кажется, городские власти озабочены сейчас больше всего тем, чтобы столица болела не вся, а частями, равномерно. В лёгких случаях пусть болеют дома, в тяжёлых случаях — в госпиталях и больницах. Всё так, чтобы больничных коек хватало.
Город должен переболеть. Тогда коронавирус перестанет быть страшным. И важно его затормозить.
Помню, как в годы моей работы на радио, на различных собраниях, общих летучках время от времени заходил разговор о зарубежных радиостанциях и о том, что они говорят о жизни в Советском Союзе.
Любые сообщения по этому поводу заканчивалась традиционной фразой из двух слов:
«Пускай клевещут».
Мне и теперь интересно, говорим мы правду или что-то утаиваем. Если правду — то как её преподносим.
В годы моей молодости был популярен анекдот, как по-разному американские и советские газеты освещают забег двух президентов — США и СССР: Дуайта Эйзенхауэра и Никиты Хрущёва.
Эйзенхауэр предлагает Хрущёву проверить, кто кого перегонит в забеге на 100 метров.
Президент США легко преодолевает дистанцию, а Хрущёв еле финиширует несколькими минутами позже.
Газета «Правда» сообщает: «Президент США Эйзенхауэр и дорогой Никита Сергеевич приняли участие в легкоатлетических соревнованиях. Никита Сергеевич занял почётное второе место. Президент США пришёл к финишу предпоследним».
Долго сегодня сидел над очередным заданием по «Учимся говорить публично» и вспомнил конец 60-х годов, кафе «Артистическое». В кафе посменно работали два швейцара (они же гардеробщики) — дядя Коля и Фёдор Васильевич.
Фёдор Васильевич — из бывших учителей: мягкий, добрый, спокойный, всегда здоровался с постоянными посетителями.
Дядя Коля — из бывших милиционеров: хамоватый, грубоватый, самодовольный, он упивался своей властью. В кафе места были, а дядя Коля никого не пускал, пока ему денежку в руку не положат.
Рявкал:
«Местов нет!»
Как-то я пытался ему объяснить, что лучше говорить: «Мест нет», а не «местов».
— Вот я и говорю, местов нет, — продолжал дядя Коля. — Что ты меня поправляешь?
Он со всеми был «на ты».
— Дядя Коля, — продолжал я, — по правилам русского языка надо говорить: «Мест нет».
— Что ты меня учишь? Местов-то всё равно нет.
Я сделал несколько попыток объяснить ему разницу между «местов нет» и «мест нет», но ничего не вышло. Дядя Коля меня просто не понимал.
Как сделать, чтобы меня поняли ученики, проходящие курс «Учимся говорить публично»? Как научить их говорить правильно?..
Кстати говоря, так у меня происходит и с «СОЛО на клавиатуре».
Я объясняю-объясняю чиновникам, почему надо учиться набирать десятипальцевым методом.
Они слушают-слушают и продолжают своё:
Нам хватает двух-трёх пальцев. Зачем нам десять пальцев? Мы так быстро не думаем.
Я пытаюсь объяснить: если человек набирает десятипальцевым слепым методом, он быстрее думает. Медленный зрячий набор тормозит рождение мысли.
А они за своё:
Мы так быстро не думаем.
У меня прошёл замечательный разговор с Павлом Геннадьевичем Гудковым.
Мы друг друга поняли.
Советы Павла Геннадьевича были мне интересны.
Он говорил:
— Сейчас коронавирус, многие люди сидят дома, изолированы. Предложите правительству потратить 200 миллионов на то, чтобы все жители России имели право заниматься по лицензионной версии «СОЛО на клавиатуре». Ваша программа имеет хороший психотерапевтический эффект. Людям не так грустно будет сидеть взаперти. 200 миллионов — это копейки в масштабах государства. Вы же всё можете. Пробейте.
Но я уверен, что и в этой ситуации мне откажут. На моё предложение пришлют очередную отписку: мол, рассмотрим, подумаем, и всё это затянется на полгода-год, когда уже коронавирус закончится.
Вот если бы Михаил Мишустин нас поддержал и на одном из заседаний правительства сказал, что это позор, когда все чиновники, врачи, учителя набирают одним-двумя пальцами, и что так работать нельзя, всех нужно научить работать эффективно... Тогда дело сдвинулось бы с мёртвой точки.
Но Мишустин этого не скажет. Хотя меня он знает, книжки мои у него есть, о программе «СОЛО на клавиатуре» ему хорошо известно.
Я знаю, что ему передавали письмо с предложением использовать нашу программу в налоговой службе.
Хожу всё около и около. Вроде всех знаю, все знают меня, а продвижение «СОЛО» идёт слишком медленно.
Чиновники не понимают важности, полезности, нужности десятипальцевого метода набора вслепую!
Как мне убедить их?
Вечером смотрел фильм «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино.
Не могу разделить восторг, с которым встретили в своё время картину мои знакомые и друзья. При этом они в кино разбираются. Я им доверяю.
Лично мне показалось в фильме всё достаточно условным, вторичным, рациональным, во многих местах неоправданно беглым, а в отдельных частях — неоправданно замедленным. Но, возможно, я не прав, просто отстал от современных вкусов и потребностей.
В целом день прошёл спокойно и ровно. Я даже сходил в магазин и купил фруктов. Не удержался — устроил пир.
Сразу поднялся сахар, и я около часа я ходил по коридору в квартире, ощущая себя тигром в клетке.
Тем не менее,
итог дня неплохой.
Ответил на семьдесят писем, подготовил с Н.С. Черняевым один материал к публикации.
Узнал сегодня, что Алексей Геннадьевич Комиссаров (мы с ним давно знакомы и хорошо относимся друг к другу) дал свои советы, как лучше провести время вне работы в период самоизоляции.
Первым пунктом он назвал пройти курс слепой печати на клавиатуре.
Затем — прочитать произведения Фёдора Достоевского, Даниела Канемана, Евгения Водолазкина и Нассима Талеба.
А ещё он дал правильный совет обязательно высыпаться.
Кто знает, может быть, и найдутся желающие проходить «СОЛО на клавиатуре». И время хорошо проведут, и навык отличный получат, и в психологическом плане обретут равновесие.
Конечно, я думаю о своей болезни. Мне уже давно было пора пройти обследование и проверить, как себя ведёт моя опухоль.
Да, жизнь — это смертельная болезнь, передавая половым путём. Звучит иронично, но по факту всё точно.
Я знаю, что мои книги, программы продлевают людям жизнь. Хотелось бы, чтобы этих людей, кому я продлеваю жизнь, было как можно больше. Прошу государство поддержать меня, но натыкаюсь на непонимание.
А всё почему? Потому, что кругом демагогия, коррупция, бюрократизм. И мало что изменилось с тех пор, как об этом писал великий Николай Васильевич Гоголь.
Как всегда, перед сном смотрел список новых читателей онлайн-книги «Курить, чтобы бросить!» и фотографии новых учеников по «СОЛО на клавиатуре».
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. Кстати, отчество дяди Коли (швейцара кафе «Артистическое») — Васильевич, но никто из посетителей кафе по имени-отчеству его не звал. Для всех он был дядя Коля. Или просто хам. Да-да, постоянные гости кафе «Артистическое» так и говорили: «Сегодня работает хам, а завтра Фёдор Васильевич». Вот он и остался в моей памяти — дядя Коля, у которого «местов нет».
Я знаю: директор кафе долго пыталась его отучить от «местов нет», но не смогла. Дяде Коле казалось, что «местов нет» звучит лучше, чем просто «мест нет».
Не так давно я проходил по Камергерскому проезду (в советское он назывался проездом Художественного театра), хотел зайти в кафе «Артистическое», а его давно уже там нет.
Я не могу дать вам формулу успеха, но готов предложить формулу неудачи: попробуйте всем понравиться.
Джерард Своуп (1872-1957), американский бизнесмен
